воображаемая иллюзорность

      Айзек смотрит на него слишком пристально, не веря. Айзек громко и медленно выдыхает, протягивает руку к его коже, но одёргивает, не коснувшись. Айзек боится, что он дотронется ─ и иллюзия разрушится, снова оставит его ни с чем, и он снова будет вынужден бежать ─ прочь от себя.       Айзек говорит:       ─ Ты бросил меня.       Питер усмехается (так привычно и так неправильно одновременно):       ─ Ты сам решил уехать, волчонок.       Часть Айзека понимает, что он прав. Другая ─ кричит о вечной любви, юношеском максимализме и о том, что Питер уехал бы с ним, если бы любил. Только вот это был бы не Питер. Говорить о любви в его ситуации ─ сложно и ни к чему, и Айзек всегда понимал это. Понимать и принимать ─ вещи, конечно, разные.       Волк Айзека скулит, почувствовав что-то невыносимо родное.       ─ Ты мог уехать со мной, ─ говорит Айзек: аргумент слабоват и не тянет на дельную претензию, но он и не пытается.       ─ Айзек, ─ говорит он успокаивающе, кладёт ладонь на его плечо (Айзек вздрагивает), паршивенько улыбается, ─ начнём с того, что я не мог, как бы ты ни хотел. К тому же, разве это не ты бросил меня, уехав?       Айзек знает: Питер прав. Но Айзек ненавидит Бейкон Хиллз, Айзек ненавидит приходить на могилы своих друзей, ставших семьёй, Айзек ненавидит Скотта и его стаю до жел(т)чи в глазах. Он уехал, потому что от этого места хотелось вздёрнуться поскорее, чтобы не видеть самодовольное лицо истинного альфы и понурое ─ младшего Хейла.       ─ Ну что, волчонок?       Как бы то ни было, Питер стоит у входа в его квартирку в Марселе и, кажется, не намерен возвращаться в Штаты. Айзек, честно говоря, тоже.       Пару месяцев назад он думал, что ненавидит Питера, а теперь готов раствориться в этом моменте, чтобы остаться рядом навсегда. Его волк подаётся вперёд, скребёт когтями воображаемую оболочку, отделяющую его от мира, просит быть ближе, и Айзек едва ли может ему отказать ─ по крайней мере потому, что не может отделить себя от волка.       Он цепляется за ткань футболки Питера и обнимает его, оказываясь будто бы ближе, чем когда-либо, и впитывая запахи: от Питера пахнет аэропортом и смертью. Он обнимает Айзека, притягивая к себе, зарывается пальцами в кудрявых волосах и ─ Айзек готов поклясться ─ усмехается.       ─ Ты останешься? ─ по-детски наивно спрашивает он, всё ещё пытаясь убедить себя, что это не иллюзия.       Питер целует его куда-то в волосы и говорит ─ скорее, чтобы успокоить:       ─ Конечно, волчонок.       Айзек знает, что он врёт, но это не мешает ему верить.