Пустота.

Шаг. Еще один. Темнота поглощает меня все больше. Страха уже давно нет, есть только пустота, сжигающая остатки отчаяния. Не помню, как давно я чувствовал что-то помимо его. Мысли путаются, уже практически не вижу очертания конечностей. Вновь голос гулом отдается в моей, уже пустой, голове. За последние две недели он успел порядком надоесть мне — ничего кроме него и своего дыхания услышать было невозможно. Даже свои шаги я не мог услышать, хотя я не уверен, иду я или лечу над  землей. В конце концов, я не уверен, имею ли тело вообще. «Ты готов сдаться?» — изрек Голос. Его было трудно описать. Он был похож на звуки органа — такой же глубокий, но еще и злой. — Ты же знаешь ответ, так? — не задумываясь, произнес я. «Верно. Я знаю ответ. Но вы, люди, очень переменчивы. Ладно. Мое терпение бесконечно. Рано или поздно, но ты сдашься. И тогда твое пребывание здесь покажется тебе раем по сравнению с тем, что случится с тобой.» Бестелесный голос замолк и я почувствовал, что он исчез. В последние дни он стал настойчивее. Чувство усталости, уже ставшее привычным, накатило с новой силой. Забавным было то, что даже, не чувствую ни рук, ни ног, я смог ощутить его. Это место, а, если быть точным, мой разум, неведомым мне образом ослаблял все положительные эмоции, а отрицательные усиливал во много раз. В последнее время я вообще забыл, что такое радость и спокойствие. Я продолжал брести куда-то. Из-за того, что повсюду была кромешная тьма, направление было определить почти невозможно, хотя и мог чувствовать разницу температур — чем дальше я шел, тем холоднее становилось. В один момент почувствовал, что падаю, а потом и вовсе отключился. Во сне, по крайней мере, мне казалось, что это сон, я видел то, что уже видел — то, как все началось. Я сидел на кухне. В комнатке пахло корицей — моя жена Вера готовила пирог. Мы могли часами быть рядом и говорить обо всем подряд. Кто-то говорил, что есть на Земле люди, созданные друг для друга, смотря на меня, а затем — на нее. — Скажи, Лёш, а ты не хотел бы завести детей? — не отвлекаясь от готовки, спросила она. К такому вопросу явно нужно готовить заранее. Чай встал поперек горла, я закашлялся. — Думаю, нет пока. Мы еще молоды. Нет, правда, нам всего лишь по двадцать четыре года. Успеем еще. — Уверен? — Вера присела рядом и потрепала меня по голове. Она всегда говорила, что ей нравятся мои волосы цвета сажи. «Темные, как ночь, но невероятно красивые…» — вспомнились мне её слова. — На все сто. — соврал я. Не говорить же ей, что дети совсем не вписываются в мои планы сейчас. Нет, я хотел полноценную семью, однако мне нравилось проводить время, выходные вдвоем, без посторонних. Валяться в кровати до обеда, затем смотреть сериалы вместе, а ночью мы обычно шли гулять. И все же расстраивать Веру не хотелось абсолютно, ведь она и так была подавлена в последние дни из-за того, что ей урезали зарплату, аргументируя кризисом. «Ага, кризис, как же. Просто кучка зажравшихся уродов.» — подумал я тогда. Все было, как обычно следующую неделю, а после начался этот ад. На календаре — суббота, идти никуда не нужно. Любимая мирно спит в кровати, обняв руками подушку. Я поднялся раньше, решив сделать ей с утра завтрак. Бывает такое настроение, когда прямо-таки хочется сделать что-то своими руками, или же приготовить. Сегодня оно было именно таким, поэтому было решено сделать блины. Когда все было готово, Вера все еще спала. Будить её совершенно не хотелось — та была, словно ребенок, чей сон нужно трепетно оберегать. — Боги, это приготовил ты? — потягиваясь, спросила она, стоя в дверном проеме. На ней была футболка, которая очень ей шла, подчеркивая невысокое хрупкое тело, узкую талию, а русые волосы её были спутаны. Отвечать не пришлось. Подумать только, я настолько задумался, что не услышал, как Вера поднялась. Она присела рядом и обняла меня, положив голову на мою грудь. По сравнению с Верой я был великаном: 184 сантиметров роста, атлетического телосложения, мне всегда нравилось то, какой беззащитной казалась она рядом со мной. Мне сразу хотелось защитить её. Мы завтракали в тишине. Ни шума телевизора, ни разговоров по радио, нам было достаточно просто находиться рядом и чувствовать тепло родного человека. Сон померк, я вновь находился в полной темноте. Накатившее с новой силой отчаяние уже не произвело должного эффекта и я просто побрёл дальше. Воздух становился всё холоднее, давление падало. Никогда бы не подумал, что в моем разуме настолько пусто. Даже банального фонарика нет. У всех героев фильмов ужасов он есть, а у меня, как назло, нет, хотя, если подумать, я знал,  что повсюду была пустота. Даже, если бы у меня был источник света, он бы никак не помог мне — освещать нечего. Мысли путались. Чем дальше я был, тем хуже мог соображать. Через какое-то время температура упала настолько, что я чувствовал, как от моего дыхания исходит пар. Правда, его тоже не было видно. «Разве тебе не причиняют страдания мысли о том, что ты потерял?» — Все, что я чувствую здесь — страдание. Оно уже как-то обесценилось, тебе не кажется? — съязвил я. Уж чего, а этого у меня было не отнять. Секунду помедлив, Голос продолжил: «Давай проверим.» Я вновь отключился. На этот раз мы были в больнице. Вера лежала на кушетке. Вся светилась от счастья. — Поздравляю, вы беременны. — произнес врач и продолжил что-то писать. Меня охватили странные чувства. Не могу сказать, что был зол, вовсе нет. Возможно, просто поменялось отношение. С одной стороны, я понимал, что все уже не будет, как прежде, однако с другой стороны, я был счастлив от мысли, что через каких-то девять месяцев стану отцом. Даже не знаю, какие мысли преобладали. Мы продолжали жить. Постепенно уклад жизни сменился настолько, что трудно было поверить, когда-то мы жили в своем маленьком мирке лишь вдвоем. Со временем я всем сердцем полюбил мою, еще не рожденную, дочку. Наверное, нужно было просто привыкнуть. У меня даже в мыслях не было отказываться от ребенка, ведь это была МОЯ дочка. Такая беззащитная… Вера была на восьмом месяце. Прогулка в парке, мороженное на лавочке — с самого начала беременности она могла есть его без остановки. Все было настолько здорово, что я не мог не наслаждаться этим временем. Мы шли по набережной, когда это случилось. Она просто согнулась по полам и схватилась за живот. Внутреннее кровотечение. Скорая. Реанимация. — Присядьте пожалуйста. — ко мне подошел врач. По его лицу можно было мгновенно понять, что все совсем не нормально. — Ваш ребенок. Девочка здорова, но пока что она будет здесь. Я хотел поговорить о Вашей жене. Она… — Умерла. — закончил я, подняв глаза на человека в белом халате. — Да… — мужчине было тяжело говорить об этом. — Я организую похороны. — произнес и ушел. Все было, как в тумане. Я не понимал, что происходит. Не мог поверить, что все так происходит. В моей голове мысли роились и бились о череп, внутренний голос истерично рыдал, но почему-то из глаз не пролилось ни слезы. Мне всегда было тяжело показывать свои эмоции, но это был другой случай. Придя домой, я сполз по стене. Ужас наполнял легкие липким страхом, дыхание прерывали выкрики. Даже не сразу понял, что кричал я сам. Ни в чем не повинная мебель летала, ломалась, билась о стены. Теперь Вера была мертва и только сейчас по-настоящему я понял, насколько сильно любил её. Дочку забрала тёща. Я попросту не мог смотреть в глаза дочери — они такими же, как у Веры, те же глубокие карие глаза цвета благородного янтаря. Медсестры говорили, что так не бывает, мол, дети от рождения имеют голубые, но это не так. Ничего удивительного, что Елена Васильевна проклинала меня и винила во всем. Её можно понять. Сильная боль меняет людей. Шло время. Алкоголь стал моим близким другом. Потом — наркотики. Почти все время я проводил в состоянии, которое не могу описать. Постепенно из дома стали пропадать вещи. Во врем очередной попойки я отключился и оказался здесь. В полной темноте, запертый в глубине собственного разума. Тогда меня и встретил этот Голос. Даже не знаю, что это за существо, быть может, я прошлый? Нет, слишком уж злобное оно. «Ты все еще убеждён, что не страдаешь?» — с издёвкой произнес тот. — Нет, — я сорвался на крик. Только сейчас заметил, что по щекам моим льются тонкие ручейки слез. — Отпусти меня уже! Пожалуйста! «Боюсь, выхода отсюда нет. По крайней мере, для тебя. Я победил. Попасть в реальность могу только я, однако, если хочешь, покажу тебе напоследок тот мир, в котором ты провел всю свою жизнь. Темнота вокруг стала таять. Через пару секунд я смог разглядеть очертания комнаты. Действовать нужно было быстро, пока Он не понял, что я задумал. Я подумал о том, чтобы шевельнуть пальцем. Как и ожидал, тело пока что меня слушалось. У меня даже получилось идти, хоть сначала чуть не упал. «Что ты делаешь?!» — взревело существо. Пока что оно еще не освоилось в управлении телом, поэтому не могло мне помешать. В ящике, закрытом на замок, лежал пистолет. Я помнил об этом. Ушло около полминуты, чтобы отпереть его и еще столько же, чтобы зарядить орудие. Руки дрожали, из глаз лились слезы. «Не смей этого делать!» — Голос был беспомощен. Я должен был сделать это, сделать сейчас, иначе он завладел бы телом и превратил жизнь моей дочери в ад, я почему-то был уверен в этом. Мне просто хотелось защитить её, пусть и ценой своей жизни. В последний раз бросил взгляд на окно. Звезды были особенно яркие в ту ночь. На секунду мне показалось, что Месяц хищно улыбнулся. — Прости меня, доченька… Прощай… — шептал я, спуская курок. Солнце встало, как обычно, город потихоньку просыпался, только в газете была небольшая статья, начинавшаяся словами: «Позапрошлой ночью Алексей Летов, начинающий, но довольно успешный бизнесмен, покончил с собой в возрасте двадцати четырёх лет. По последним сведениям, он сделал это не в силах перенести смерть горячо любимой им жены.»