Не проснуться

В пятнадцать у Дары впервые появляются сбитые колени, разбитые локти и росчерки мелких цапапин на руках. Тогда она понимает, насколько мал её Наречённый. И от этого почти смешно. У одноклассниц кожа гладкая, без единого изъяна. Их родственные души взрослые. Они не калечатся по напрасну, не носятся сломя голову и не портят жизнь своей половине. В то время как у Дары появляется первый шрам — белёсая полоска над правым коленом, ужасно раздражающе выглядывшая на загаре. В то время как она не позволяет себе открытых нарядов и искренне жалеет, что её Пара вообще появилась на свет. В шестнадцать у одноклассниц запястья покрывают маленькие браслеты сердечек, звёздочек, кривых котят и прочих милых надписей. Они, выцарапанные канцелярскими ножами, надолго не остаются. А у Дары всё так же не сходят синяки. Ей становится интересно наблюдать, как её тело покрывают всё новые ссадины. Она начинает гадать, как он получил ту или иную отметину. Вот этот, чуть выше ступни, наверняка от прилетевшего в ногу мяча. А эта кровяная мозоль от неудобных сандалей. За взрослением Пары, с которой никогда не сможешь быть, наблюдать удивительно. Смотреть, как с возрастом он не становится аккуратнее, будто бы мазохист, намеренно калечит себя и её. Деля боль на двоих. К двадцати она уже забывает о маленьком мальчике, теперь подростке, и готовится к свадьбе с Пустым. Человеком без соулмейта, как и она. Не ждать ведь его совершеннолетия и оставаться старой девой? Да и связь её ослабла после первого парня, подцепленного на какой-то вечеринке. Говорят, родственной душе изменять нельзя, что тогда её можно потерять навсегда. Что нужно искать друг друга. Но Дара угрызений совести не чувствует. Она даже рада. Не подозревая, что где-то далеко, в пустой квартире без острых углов и с мягкими стенами сидит мальчишка, подросток, у которого от любого прикосновения на теле синяки, а то и сломанные кости. Не задумываясь, с какими смешанными чувствами он разглядывает перед зеркалом засосы, синяки и укусы. Не догадываясь, что он, и так навечно запертый судьбой в эту клетку, будто преданный своей половиной, яро ненавидит её. Она почти забывает, что с кем-то связанна. Пока с ужасом не видит кровь у себя на подушке и запястья, истерзанные до костей всё новыми и новыми порезами. Она рыдает от страха, пока муж выводит злое: "хватит" у неё на предплечье присловутым канцелярским ножом. Потом, смертельно перепуганная новыми ужасными шрамами, которые всё тяжелее прятать, она исцарапывает себя всю, не оставляя живого места, немного истеричными вопросами. Кто ты? Где ты? Я помогу тебе. Зачем? Он отвечает сухо. Даже грубо, как все подростки, которые не терпят вмешательств в свою жизнь. Чаще игнорируя. Я хочу не проснуться. И больше ничего. Он не отвечает на глупое: "почему?", не считает нужным внять её советам, на которые она тратит вечера, выводя что-то сомнительно- психологическое на ногах. Он ведёт себя так, словно ищет смерти. Всё больше шрамов, больше синяков и следов от шитых ран. У Дары на рёбрах расцветает букет из страшных синяков. Думать, что с Наречённым ей не хочется. Что с тобой? И та же тишина в ответ, что противно. Только однажды ночью, через год, он дал о себе знать. Когда она проснулась в холодном поту с болью в районе груди, с аккуратным следом от пули и душой наизнанку, от которой словно отрезали что-то безмерно важное. И лишь потом, когда появятся трупные пятна, а здоровое тело начнёт гнить, Дара с ужасом поймёт. Почему нужно искать свою половину в этом мире и держать её при себе. Он не проснулся. Что случается с соулмейтами, когда один умирает? Второй отправляется следом.