Он ворвался в сердце, где уже не было пустого места

Она была на той самой высокой точке, где был виден весь Старлинг Сити. Они приходили сюда с Оливером, сначала, чтобы выстроить карту города для программы, потом, что бы побыть вдвоем и отдохнуть от всех. Она любила это место. Оно давало ей такое странное ощущение свободы и чистоты, легкости и красоты, что она даже в сотый раз не могла оторвать глаз от высоких зданий, людей, машин — всей этой суеты, что царила там, внизу, но здесь она была недосягаема. Тут был лес, были слышны птицы, периодически, пробегал какой-нибудь дикий зверь, свежий и чистый воздух обжигал легче при каждом вдохе. Она раскинула руки, закрыла глаза, сделала глубокий вдох. Она улетела мыслями куда-то очень далеко от земли. Она никогда не была мечтателем, но это место придавало ей странные особенности и раскрывало новые грани её сущности. Вдруг она почувствовала, что чьи-то руки легли на её талию. Она прекрасно знала, чьи руки это были. Она улыбнулась и слышала, как он немного усмехнулся, но так нежно, как может только он. Она чувствовала, как он приближается, его дыхание становиться ближе, а им выдыхаемые струи воздуха становятся все напористей и напористей к её коже. Как только его руки сцепились у нее на животе, шея чувствовала нежные прикосновения губ, таких нежным и таких любимых. Спиной она чувствовала его тело, а руки отказались его отпускать. Она медленно повернулась, что бы поцеловать его. Сейчас ей не хотелось ничего более, весь остальной мир отходил на второй план, когда рядом был Рэй.

***

… Фелисити резким движением вскочила на кровати, чуть было не упав с нее. Она не понимала, что происходит. Рэй? Рэй Палмер? Почему ей снился её босс и, похоже, друг Рэй, но никак не Оливер? Ведь Оли именно тот, с которым они нашли это место, это тот, которого она любила уже несколько лет, тот, из-за которого страдала, но все равно была рядом, тот, кого больше нет, но она продолжает ждать? И самое странное, что во сне все казалось абсолютно естественным, как будто, так и должно быть, как будто, последние несколько месяцев она провела с Рэем. Кстати, о нем… Она вспомнила, что он приходил. «Ушел? И сколько я спала?» Она попыталась двинуться, но из-за сна тело ломило, мышцы отказывались функционировать, а встать было немыслимой задачей. Фелисити потянулась, размяла шею, плечи, руки, ноги, затекшую спину, и только после этого ей удалось поднять себя с кровати. Ей безумно хотелось есть, не говоря уже о жажде. Но когда она за последние дни вообще ела? И откуда такой аппетит, а сон, с чего бы это? Это не только удивляло девушку, но и настораживало. Она прекрасно все понимала, но пыталась как можно дальше отогнать эти навязчивые мысли. Первым делом она направилась в ванну. Её одежда изрядно попахивала, не говоря уже о самой Фелисити. Сколько она не принимала душ? Три-четыре дня? Хотя, может и больше, она не помнила точно. Последние дни слились в одно целое, единый потом серости, мыслей, надежд, кошмаров, пустоты. Где-то в глубине души она не могла поверить во все происходящее, она была уверена, что Оли жив, а это все дурной сон, и вот она сейчас проснется, откроет глаза, увидит перед собой такую знакомую и такую родную щетину, обнимет его и провалиться дальше в сон. Но вот уже который день, как бы она себя не щипала и не пыталась разбудить, этот кошмар не уходил. Он оставался с ней один на один, разбивая Фелисити на куски, собирая вновь при каждом звонке или стуке, и разбивать вновь. Она почувствовала, как теплая вода ласкает её кожу. Создавалось впечатление, что поток воды понимает её и, ненароком, пытается смыть всю боль. Мысли не переставали поступать в и без того измученную голову. Внутри Фелисити боролись 2 стороны: одна верила, что Оли жив и отказывалась принимать это все как реальность, а вторая смотрела правде в лицо и понимала, что как бы она не хотела, ничего уже не исправишь и его не вернешь. Теперь же, с этими двумя боролась и совесть за мысли о Рэе. Она не воспринимала их всерьез, но понимала, что что-то происходит. Она видела его ухаживания, его заботу и нежность, и они никогда не были ей противны, но был Оливер, и она любила его. Сейчас же все изменилось. Оливера больше нет, а Рэй… В этом и была проблема. Она винила себя за то, чего даже не было, но она понимала, что начинает подпускать к себе этого человека.

***

Она провела в душе около полу часа. Эти мысли не заканчивались, но горячая вода да. Она нехотя выползла из ванны, чуть не поскользнувшись на мокром полу. Ванная в этой гостинице вообще была слегка странновата: очень скользкая плитка переходила в покрашенные бледно-зеленые стены, а раковина, ванна и унитаз напоминали 50-е года. Да и сама комната была не лучших дизайнерских решений: коричнево-оранжевые цвета, затертые обои, массивная мебель и маленький телевизор, на прикроватной тумбочке стоял телефон и чашка, прикрывающее огромное кофейное пятно. Но не смотря на это, тут было очень уютно и парадоксально чисто. Полотенца и постельное белье были идеально белыми и выглаженными, полы и поверхности без единой пылинки, хотя во многих места остались «пятна от времени„и прошлых постояльцев. Обмотавшись полотенцем, она открыла дверь и стремительно направилась в сторону кровати. Она только сейчас осознала, что у неё нет никакой одежды, а все, во что она была одета, было совершенно невозможно снова на себя надеть. В раздумьях о том, что же делать, она не заметила, как повернулся замок и открылась дверь. Своим неожиданным появлением Рэй буквально снес девушку с ног. Развернувшись от испуга, она упала на кровать. Сам не менее опешив, он выронил бумажный пакет и бутылки из рук. Он не мог скрыть своего удивления в то время, как Фелисити не могла скрыть всего твоего тела и смущения. — Я бы сказал: "К черту еду, давай сделаем это", но учитывая обстоятельства, я не совсем понял, что ты хотела этим сказать, — саркастически сказал парень, закрывая за собой дверь и наклоняясь, что бы собрать все с пола. — И тебе привет, — немного смущенно, но так же дерзко сказала Фелисити. — Тебя вообще стучать учили? — Походу, стучать меня учили ровно так же, как и тебя одеваться. Опять эта ухмылка! Фелисити не любила, когда Рэй так делал, но чем больше её это злило, тем больше притягивало. Уголок его губ всегда так нахально поднимался вверх, создавая милые ямочки на щеках, а скулы становились настолько выразительными, что о них можно было порезаться. — У меня нет ничего больше. Та одежда ни на что не годиться, а я не была дома уже больше недели. Единственное, что мне остается, это кутаться в полотенце, — неожиданно для себя, с оправдательной интонацией сказала девушка, сменив глупую злость на милость. — Ну как это не проблема, — сказал Рэй, сняв с себя свитер и протягивая его Фелисити. Ошеломленная, она не знала, чему больше удивляться: тому, какое у него тело, или его поступку. Внутри начало все жечь, даже замершие от пола ноги окатило жаром. Она сама того не замечая, начала краснеть, а белое полотенце выдавало её со всеми потрохами. — Ты в порядке? — с небольшой усмешкой спросил Рэй. "Конечно, я не в порядке! Я пытаюсь пережить смерть Оливера, а ты тут своим красивым, горячим, накаченным телом маячишь!" — хотела сказать Фелисити, но вовремя одумалась. Но эти мысли не укладывались теперь в её голове. Как она может так поступать с Оливером? Они даже еще не уверены, что он мертв, а она уже смотрит на другого. Хотя она же смотрит, а не лапает его? И не делает ничего запрещенного. Они же друзья, он просто хочет помочь, и вообще… — Фелисити, последний раз так долго молчал мой отец в загсе. Как ты возьмешь свитер или нет? Она рывком выхватила свитер и натянула его на себя. Разница в росте у низ была приличная, а значит, что кофта была ей как платье. — Доволен? Теперь ты голый, а я одетая. — Ну, а я о чем, давай уж по очереди тогда смущать друг друга, — подмигнув, сказал Рэй. Но не заметив, как Фелисити опять покраснела, он достал из пакета пару ароматных сэндвичей, что даже у девушки заурчал живот, достал стаканы, открыл бутылки с соками, поставил это все на поднос и понес на кровать. Ловко расположив это все в середине и примостившись полулежа у стенки кровати, он сказал со всей своей добротой, простотой и непринужденностью, как старый друг: "Ну, рассказывай".