he needs to sleep

he needs to sleep

      Леви очень устаёт на работе. Он не спит. Ему просто необходим сон. Эрен только и успевает беспокоиться о нём, складывая все свои вопросы в дальний ящик, все его вопросы остаются без ответа. Ему и не нужны ответы. Леви испытывает к себе огромную долю аверсии. Эрен же до знакомой боли в пальцах и казанках, до пульсирующей крови в венах и зудящего кома в горле молчит, только с тёплой улыбкой на губах встречает его, измученного, «убитого» работой.       Эрен живёт в некой утопии, вешая один новогодние игрушки на искусственную ель, которая гармонично стоит в гостиной так же одиноко, как Эрен лежит один в постели.       Зимний вечер в современной Германии, в столице её. Люди бегают меж ярких витрин магазинов, они бегают по пешеходному переходу, они все куда-то спешат. На мокрый асфальт падают хлопья снега, сразу же тая. Йегер шагает средь этих витрин, средь людей, которые куда-то спешат, он в абстрагировании смотрит только вперёд, не замечая никого вокруг себя. В руках он держит бумажный пакет, такой же бумажный, как и его мысли в голове. Лёгкая улыбка на губах в новогодний вечер, только его не хватает рядом, не хватает также как и воздуха при поцелуях с ним.       В голове Эрена много метафор и эпитетов, он шагает среди ярких фонарей по улице Берлина. Из ближайшего парка доносится знакомый уже Эрену альбом Modern Talking, все мысли сливаются в единый коктейль, все его эпитеты, метафоры и градации сливаются в единую гиперболу. Губы самовольно шевелятся в повторение строк, доносящейся до его ушей песни, покрасневшие пальцы сжимаются на бумажном пакете от вечернего холода. Снег падает на лакированную обувь и на все окружающее, снег падает на лицо, на замершие руки. От снега на коже становится липко и неприятно. Но Йегер продолжает шевелить губами, тем самым подпевая песне, он продолжает улыбаться, держа пакет в руках. Он также продолжает ждать его, убивая антимонию.       В сознании Леви идут только оксюмороны. Он обливает всех работников нецензурной бранью, раздраженно вздыхая каждый раз, как посмотрит на стрелку часов, которая показывает без пятнадцати десять. Аккерман разбивается на тысячи частей, видя ядовитый цвет глаз Эрена, который в безмолвном вопросе угасает, как огонь на спичке. Вся его любовь к нему, как прочная и яркая фреска, которую он не вправе разбивать. Вся картинка на засохшей штукатурке яркая и сочная, такова и его любовь.       Его серебристые, словно в голубом тумане глаза внимательно смотрят на то, как стрелка на часах движется вперёд, отсчитывая минуты. Аккерман не может объяснить свою апологию по отношению к нему. Он лишь быстро бросает отчёты на стол Смита, бегло хватает пальто с вешалки и выбегает из кабинета. На улице прохладный воздух обволакивает лицо, снег падает на чёрную материю его пальто, на его смолёные волосы и идеально вычищенную обувь. Сжимая в руке портфель, он в спешке поправляет ворот покрытого уже снегом пальто и быстрым шагом идёт вперёд. Эту новогоднюю ночь он обязательно проведёт с ним.       Они оба спешат домой. Эрен всё также сжимает бумажный пакет с мандаринами, Леви всё также сжимает свой портфель с документами. На безымянных пальцах обоих блестят золотые кольца, они греют душу, они словно спасают их от разлуки, от той пропасти забвения, где на дне торчат острые скалы с ядом на конце. В неловкой случайности и спешки друг к другу сталкиваются около подъезда, улыбаясь и сплетая холодные пальцы рук, вместе заходят в помещение дома. Заходят в тёплую квартиру, включая свет, домашняя вперемешку с новогодней обстановка ― это ярким пламенем греет душу до самого его основания. Сердце Аккермана будто снимает рыцарские доспехи, открываясь перед Йегером, тот же прячет свой самурайский меч, который плавно блестит в солнце, который всегда наточен, даже малейшая царапина принесёт неимоверную боль.       Эрен всё молчит до хруста фаланг и побледневших казанков, до встрявшего огромного кома в горле, его термоядерные глаза блестят, а тёплая улыбка на обкусанных губах не спадает. Он крепко сжимает руку Леви, словно тот спасительный круг из дьявольской бездны. Леви молчит до колеблющейся крови в венах, в которые вкололи воздух, до дрожи в пальцах и агностицизма. Они молчат, немая тишина не давит тяжким грузом. Сидя на тёплом диване Аккерман лежит головой на плече Йегера, который сжимает его руку.             ― Я так рад, что ты сейчас здесь, ― облегченно вздыхает Эрен, целуя Леви в висок.             ― Я боялся не успеть, ― честно сознался Аккерман, закрывая глаза. Усталость давит на сознание, как тонна бетонных плит.             ― Ты устал, поспи, ― тихо шепчет Эрен, он кладет свою голову на голову Леви. Их сплетённые руки лежат на коленке Йегера, который свободной рукой водит длинными пальцами по скулам брюнета.             ― Я очень рад, что встретил тебя. Надеюсь, что ты знаешь это, ― еле слышно произносит Леви. Эрен широко улыбается, зарываясь носом в копну смолёных волос.             ― Знаю. Засыпай, ― свободная рука Эрена настойчиво накрывает глаза Аккермана. Леви кладёт вторую руку на руку Йегера, крепко сжимая, ― Нет ничего ещё того, что было бы таким прекрасным как ты, ― тихо шепчет Эрен куда-то в висок Леви.       В новогоднюю ночь Эрен рукою снял бессонницу Леви. В новогоднюю ночь Леви забрал сон у Эрена, считая овец. Вдвоём в делирии счастливы по своему, кажется, что и нет никакой утопии, для Эрена нет идеального государства и его прототипа, но для всего существования у него есть Леви, которому просто необходимо поспать.