Грифон

      Над небольшой серой крепостью в черте Каменной Септы реяли знамёна с алым трёхглавым драконом на чёрном поле и разноцветными грифонами на знамени, вертикально разделённом на красное и белое поле.       На вершине крепости стояли двое: молодой широкоплечий рыцарь в кольчуге и рыжеволосый мужчина, чей тяжёлый плащ скреплялся золотыми сомкнутыми руками — знаком десницы короля Эйриса, второго своего имени.       — Семеро побери, Джон, — воскликнул сир Майлз Мутон, крепко сжимая от досады рукоятку меча, — горожане не на нашей стороне… Стоит нам начать обыск дома, где скрывается Узурпатор, как его тут же перепрятывают. Надо спалить этот город к Неведомому, а затем принести королю обугленные кости изменника!       — Нет, Майлз, — покачав головой, сказал лорд Грифонова Насеста. — Невинные не должны пострадать.       «И я не хочу стать чудовищем, подобным его светлости Эйрису».       — Твоё милосердие не играет нам на руку, — горячо возразил Мутон. — Ты можешь завершить всё прямо здесь и сейчас! Как только голова Роберта упокоится на пике, волки, соколы и форели мигом подожмут свои предательские хвосты…       — Хватит! — раздражённо перебил друга Коннингтон. — Мы не будем казнить, пытать — и уж тем более сжигать — их.       Видя, что Мутон намеревается разразиться очередной тирадой, Джон гаркнул:       — Это приказ десницы короля.       — Как прикажете, милорд десница, — ядовито ответил Майлз, и, лязгнув кольчугой, торопливо скрылся в проёме, ведущем на нижний этаж маленькой крепости.       Целую неделю они гнались за потерпевшим поражение в битве при Эшмарке Робертом Баратеоном, и наконец-то загнали его в небольшой городок. Сир Виллам, владетель и защитник старинного поселения, открыто поддержал мятежников. Впрочем, основные силы города ушли к Риверрану по зову Хостера Талли вместе со своим лордом, а командовать малочисленным гарнизоном остался престарелый дядя отправившегося воевать рыцаря. Взяв Каменную Септу штурмом, роялисты не смогли найти лорда Шторового Предела.       Сначала Коннингтон уговаривал жителей выдать мятежника за высокую награду, потом, не возымев успеха, заговорил о вздёргивании на виселице. Наконец, уверившись в глупости горожан, лорд Гнезда погрозил запереть неверных в недавно построенной клетке на рыночной площади до тех пор, пока они, не выдерживая голода и жажды, будут рады стервятникам, пожелавшим отведать человеческих мяса и глаз.       Джон понимал, что они должны любой ценой добраться до Роберта, но не мог решиться. Нет, лорда Коннигтона никто бы не назвал нерешительным человеком или — тем более — слабовольным. Он действительно не хотел, что бы его запомнили мясником. Пожалеет ли он об этом решении позже? Безусловно.       Запахнув плащ плотнее, Джон вышел на улицу. На рыночной площади весело плескал фонтанчик в виде прыгающей рыбы-летуна. Неподалёку слышался шум, издаваемый слетающими с диким воем петель дверей и криками тех, кто эти двери вышибал. Одетый в белые одежды септон спешил к подножию холма, где расположился храм Семерых. Может, он опаздывал на службу? Кто знает, вдруг так и есть.       «Предатели, — со злостью заключил он. — Старки, Аррены, Баратеоны, теперь и Талли. Четыре великих дома из девяти. Корона не была в такой опасности со времён первого восстания Блэкфайра. Даже в период войны Девятигрошевых королей власть красных драконов не была столь неустойчива… Проклятье, Рей! Где ты, когда так нужен королевству?»       — Милорд десница, — на ходу позвал бородатый мужчина с пятнами крови на тёмном камзоле. Справившись с тяжёлым дыханием, он продолжил:       — Милорд десница! Враги подходят…       — Кто? Говори прямо, — заметив помятого всадника из разъездов, Джон мгновенно подобрался.       — Войска мятежников, милорд, — слабый порыв ветра мягко коснулся головы разведчика, и на высокий лоб упала спутавшаяся, похожая на грязную сосульку прядь тёмных волос. — Они в половине лиги от нас.       — Бей тревогу, и найди сира Мутона. Пусть он командует на стенах. Выполнять! — Коннингтон подозвал мальчишку-оруженосца, и приказал подготовить доспехи.       «Седьмое Пекло, как разъезды умудрились не заметить целое войско?! Мне не построить войско, я не ожидал псов Узурпатора так рано».       Люди замелькали. Кто-то нёсся к стенам, кто-то обнажал оружие. Зазвонил колокол, убеждая горожан не выходить из домов. От шума заложило уши. Отправленные на поиски штормового лорда с мрачными возгласами высыпали из непохожих друг на друга домов.       — Бом! Бом! Бом!       «Началось», — понял Джон, когда блеснувшая на солнце сталь оборвала жизнь взбиравшегося по невысоким стенам воина.       Казалось, прошли часы, когда к занявшим рыночную площадь роялистам пробился залитый кровью Майлз в окружении своих подчинённых.       — Коннингтон, стены нам не удержать.       — Я знаю, — ответил десница короля, — Ты оставил там хоть кого-то?       — Да.       — Хорошо, — кивнул Джон. — Это даст нам время.       — Бом! Бом! Бом! — лорд Грифонова Насеста обнажил меч, и на миг ему показалось, что звук извлекаемого из ножен клинка — прекраснейшая мелодия из всех, что ему довелось слышать.       В город через ворота хлынул нескончаемый поток людей. Завязалась битва. Люди сражались за каждый клочок земли, бой кипел везде: на улицах, крышах, площадях. Всё смешалось, и лишь звук колоколов оставался неизменен: «Бом! Бом! Бом!». Крики и стоны раненых неприятно резали уши. Джон рубанул подбежавшего к нему человека с пурпурным орлом Маллистеров на груди, но сталь, выбив искру, соскользнула с панциря. Воин заревел, бросаясь в атаку. Конингтон, парировав удары, рванул вперёд, и сбил толчком щита рыцаря с ног. Опустив кинжал в открывшееся забрало, Джон поднял голову. Свистели стрелы, копья выпускали внутренности, отсекали конечности топоры. Время остановилось. Он рубил и пронзал, толкал и бил каждого, до кого мог дотянуться. Вот очередной безумец налетел на десницу короля, и остался без правой руки. Коннингтон рванул к мечнику, теснившему роялиста, а затем отвлёк его внимание на себя, ткнув того клинком в спину. Вольному всаднику на службе Стоквортов хватило этой секундной заминки для обратного удара.       Краем глаза Джон заметил Мутона, отчаянно сражавшегося с рослым великаном. Его чёрные как смоль волосы и ярко-синие глаза отчётиливо виднелись даже с такого расстояния. «Роберт Баратеон!» — мелькнула мысль в его голове. Лицо под забралом разгладилось. Боевой угар улетучился столь же внезапно, как и появился. Он слышал лишь набатом бьющий по сознанию колокол и бешеный стук собственного сердца, и вдруг остро почувствовал нутром, что туда, на помощь другу, ему и надо. Должно быть, это и есть то самое состояние, когда ты полностью уверен в том, что надо сделать. Какую бы цену это не имело.       Только он сделал шаг по направлению к Майлзу, как его путь преградил молодой парень, чей окованный в железо щит украшали луна и сокол. Они скрестили мечи, и звон бьющейся друг о друга стали потонул в общем сумбуре звуков. Коннингтон подобрался, намереваясь одним выпадом забрать жизнь наследника лорда Аррена, но тот внезапно атаковал руку врага, держащую меч.       — Сдавайтесь, милорд, — манерно произнёс сир Деннис. — Иначе я буду вынужден убить вас.       — Лучше умереть, — крикнул Джон и потянулся за кинжалом. Он глянул за спину Аррена ровно в тот момент, когда боевой молот Баратеона опустился на голову Майлза. — Нет!       Первым прыжком Коннингтон сократил расстояние между ними, а потом подарил жизнь мятежника Неведомому. Бьющая толчками кровь из горла рыцаря-сокола запятнала руки Грифона.       К нему подобрался очередной воин, но теперь Джона интересовал лишь Роберт. Он всё ещё прорубал себе путь, когда понял, что Узурпатор куда-то исчез, словно это не он только что размозжил шипастым молотом лицо человека.       Окровавленные руки в перчатках задрожали, а ноги стали будто деревянными. Чудовищным, сминающим волю ураганом накатила безысходность.       — Сир! — воскликнул оруженосец. — Нас теснят, битва проиграна!       — Да, — с трудом выдавил Коннингтон, видя, что его людей становиться всё меньше, а людей Старков и Арренов наоборот — только больше.       «Я проиграл».       Собрав вокуг себя лордов и рыцарей, Джон отдал приказ пробиваться к южным воротам. Четверо баннеретов со своми отрядами вызвались прикрыть бегство королевской армии.       Они выполнили свой долг, но погибли все до единого. Роберт не отправил людей вслед за отступающими.        «Бом! Бом! Бом!» — колокола… Он знал, что этот звон будет преследовать его до смерти. Коннингтон сохранил часть войска, но проиграл самую важную битву в своей жизни.       Оглянувшись, ему привиделись трепещущие на ветру штандарты мятежников. Коронованный олень насмехался над ним, не иначе.       Джон впервые почувствовал такую ненависть. Жгучую, съедающую изнутри, чёрную ненависть.

***

      Крупные капли ледяного дождя били по жёсткому, словно вытесанному из камня лицу вернувшегося спустя пятнадцать лет изгнания на родину лорда-грифона. Его суконный кафтан с вышитым на ней гербом дома Коннигтонов насквозь промок, но Джон, судя по всему, не обращал на это никакого внимания.       Ведь сейчас он там, где ему хотелось побывать так давно. Он дома.       С восточной башни Грифонова Насеста открывался прекрасный вид на полные дичи леса и злые воды Губительного Залива. Волны с грохотом бились о утёс, на котором стоял замок. Бывало, после штормов к скалистым берегам выбрасывало обломки торговых галей и их содержимое: мирийские кружева, вычурные стеклянные бутыли с синей краской из Тироша, специи и шелка из Пентоса, и многое-многое другое.       «Хватит ли мне времени? Успею ли возвести Эйгона на трон? Когда я лишусь рассудка и стану одним из чудовищ, порождённых серой хворью? Седьмое пекло! Слишком много вопросов и слишком мало ответов. Главное — успеть. Люди живут с серой хворью годами… Надеюсь, я не исключение».       Джон оголял правую руку только в те моменты, когда полностью был уверен в том, что его никто не заметит. Он не мог рисковать. Теперь, после высадки на берега Семи Королевств Эйгон едва ли не в большей опасности, чем во время резни, устроенной войском Тайвина Ланнистера в Королевской Гавани.       «В тот раз ему помог Варис, теперь это моя задача, — Коннингтон нахмурил брови. — Скоро лорды и леди окружат Эйгона. Они несомненно постараются получить влияние на юного короля: мужчины будут искать с ним дружбы, ведь друг короля — человек уважаемый и влиятельный. И, конечно же, старые матроны и лорды наперебой будут советовать Эйгону обратить внимание на своих внучек… Не время думать о союзах сейчас».       Коннингтон до сих пор помнил миг, когда впервые увидел Эйгона. Тогда он существовал, стараясь умереть в огне бесконечных сражений на территории Спорных земель. И мальчик с фиолетовыми, почти аметистовыми, как у отца глазами, смог вернуть его к жизни.       — Лорд Коннингтон, люди готовы.       — Отлично, — Джон взглянул на поднявшегося на башню младшего офицера из Золотых Мечей. — Я спущусь через несколько минут.       Всё-таки, это было волнительно.       «К исходу луны Эйгон займёт Штормовой Предел, и все от Стены до Перебитой Руки Дорна узнают — сын Рейгара Таргариена вернулся, чтобы забрать принадлежащее ему по праву».