Лакричное небо.

Тяжело вздохнув, кок водрузил на кухонный стол продукты для сегодняшнего ужина. Как и обычно - рутинная готовка, которую пока еще скрашивали комплименты милых мелорин и беспрестанная слежка за особо голодным капитаном, который так и норовил стащить у зазевавшихся накама еду. - Да чтоб ты порвался когда-нибудь, обжора, - пропыхтел себе под нос, как вдруг услышал тихий щелчок по полу. Устало уронив голову на грудь, он глянул под ноги и как-то неловко замер, смотря на валяющуюся у носка ботинка конфетку в прозрачной оболочке. Подобрав ее и положив на ладонь, Винсмоук непонимающе рассматривал черную лакричную карамельку. Та притягательно смотрела на повара из-под шуршащей тонкой пленки, так и зазывая развернуть и положить на язык. Не припомнив, чтобы он покупал на последнем острове конфеты, Винсмоук все же пожал плечами, развернул фантик и закинул леденец в рот, тут же сладко зажмурившись - конфетка была сладковато-мятной, как будто сразу на пару лет молодила своей свежестью. И все бы ничего, когда этот эпитет из фигурального смысла начал переходить в буквальный. *** - Спросить что ли Санджи, что сегодня на ужин? - Усопп развалился на лужайке под рангоутом, с другой стороны которого спокойно сопел старпом, иногда могуче всхрапывая. На предложение канонира закивали сразу четверо, не исключая и мертвеца, которому, собственно, еда и не требовалась. Интересно, куда она девалась после каждого приема пищи? От их гомона проснулся Зоро, вздрогнув. - Если хочешь схлопотать от кухарки леща, можешь идти, - вдруг подал он голос, закинув руки за голову и устроившись поудобнее. Остальные парни переглянулись и глянули на камбуз, от которого, ко всеобщему удивлению, не раздавалось ни звука. - Хотя странно, почему он там затих. Опять распиздяйничает, наверное. - Действительно, обычно хотя бы стук ножа да шипение масла слышно, а сейчас как будто и нет никого. Стоит его проверить, - отозвалась Нами, поднимаясь по лестнице и поворачивая ручку двери на кухню. - Санджи, все в порядке? Но ответа не раздавалось даже тогда, как навигатор заглянула внутрь. Вдруг она отшатнулась, невольно воскликнув и прижав руки к лицу. Парни и Робин переполошились, повскакивали с мест и наперебой ринулись следом, толпясь на входе. И точно так же замерли, не зная даже, как реагировать на это. Около кухонного стола на самом полу сидел белокурый мальчишка, заваленный грудой огромной по сравнению с ним черной одежды, принадлежащей как раз таки коку. На вид не старше десяти лет, сидел и хлопал своими огромными, невероятно синими глазами, осматривая снизу кухню, а затем и всех собравшихся в дверях накама. Дернулась завитушка над бровью левого глаза, когда он ошалевшим взглядом наткнулся на Нами, стоявшую впереди всех. - Нами-суан, - неожиданно высокий, детский голос пролетел по кухне, и снова воцарилась тишина, нарушаемая скрипом половиц и шумом океана снаружи. Будто ошалев от собственного взлетевшего тембра, мальчишка вздрогнул и медленно начал кривиться. Стремительно покраснели щеки не то от неожиданности, не то от стыда и смущения за свое положение, на глаза набежали слезы, крупными прозрачными градинами покатившиеся по маленьким алым щечкам. Голос затрясся, когда он непонимающе, словно какую-то мантру, повторил. - Н-нами-суан... И, сломившись под напором испуга, заплакал, затрясшись и спрятав лицо в руках, тонувших в рукавах безразмерной белоснежной рубашки. У всей команды екнуло в груди, а к маленькому коку кинулись обе девушки, сев перед ним на колени и пытаясь хоть как-то утешить сломленное дитя. А тот все не успокаивался, вроде совсем безобидно, но вплотную вжимаясь в крупные груди своих прекрасных мелорин. - Нами-суан, Робин-чуан! - навзрыд лепетал Санджи, когда в аккомпанемент ему взревели скелет и плотник, заглушая его тонкий детский голосок своим ревом, напоминающим брачный зов морских слонов. - Да что же это за волшебство такое? - воскликнул в сердцах Чоппер, подбегая к мальчишке и тут заметил то, что все время лежало у него на языке. - Открой рот! Винсмоуку не оставалось ничего, кроме как подчиниться и врач извлек оттуда ту самую конфетку. - Леденец? - удивилась Нами, глядя на блестящую в свете лампы влажную карамельку. Тони задумчиво хмыкнул себе под нос и вытащил из сумочки на спине целлофановый пакетик, погрузив туда проклятую сладость. - Это какая-то шутка... - А я слышала о заколдованных конфетах, - вставила свою лепту Нико, глядя на черную карамель. - Съевший ее превращается в ребенка на время. Их называют "лакричной мечтой" - сладкие воспоминания о детстве. Кажется, эффект длится ровно столько, сколько радости было в детстве человека. - Поверить не могу! - воскликнула навигатор, пригладив встрепанные волосы на голове мальчика. - И сколько же тогда придется ждать? - Верно, без еды Санджи мы долго не протянем, - пустил слюни капитан, за что тут же получил частью посоха Нами по верхним зубам. Луффи покатился по полу. - А ты только о еде думать и горазд! - рявкнула на него девушка, приласкав упавшего на его грудь мальчишку по голове. В унисон ей покачала головой и археолог. - Санджи-кун и так вкалывает на кухне за троих, имей совесть! Сегодня ужин приготовим мы с Робин, так уж и быть, а он пусть отдыхает. Не слушая недовольный гомон, девушка отвернулась ото всех, что-то ласково приговаривая на ухо Санджи. Стоявший в стороне ото всех Ророноа угрюмо следил за этими двумя, догадываясь, почему эта рыжая ведьма так обласкала своим вниманием кока. Ведь эта завитушка действительно милый, когда такой маленький, совсем невинный. Отличался от нынешней озабоченной кухарки, как белая овечка от хитрого лиса, которым стал эро-кок с возрастом. Интересно, а как он будет выглядеть в постели... Фехтовальщик спохватился, вовремя отмахиваясь от таких мыслей. Это ведь считается педофилией, так? Сколько он себя помнил, Зоро никогда не тянуло на детей, но этот мальчишка был коком - тем, кто едва не каждую ночь превращался в пылающий факел страсти и одновременно безграничной нежности специально для него. А теперь все это невероятным образом уместилось в хрупком детском теле. Старпом с силой ударил себя в скулу, не заботясь о том, увидят ли это накама. Для стоящих рядом Чоппера и Усоппа это точно не притаилось, и оба шарахнулись от Зоро, как от прокаженного. На него зыркнул и маленький Санджи, очень мило нахмурившийся, осторожно похлопал по локтю Нами и привлекая ее внимание. - Милые мелорин не должны утомляться на кухне для всей этой голодной своры, - от того, как он положил свои крохотные ладошки на заалевшие щеки навигатора, вспыхнула вся остальная команда, едва подавляя себя. - Готовить буду я. - Но... не обижайся, Санджи, но ты же такой маленький - ты быстро устанешь. - Милая Нами заботится обо мне... - забормотал Винсмоук, переборов приступ неги и закусив губу, но неожиданно быстро собрался с мыслями. - Тогда мне поможет тупой маримо. В ответ на такое наглое заявление раздалось разъяренное рычание со стороны фехтовальщика. Лезвие катаны чиркнуло по латунному кольцеванию ножен, когда наперерез ему отчаянно кинулись напуганные врач и канонир, всячески закрывая собой кока. - Ну, если самого Зоро это не затруднит, - согласилась с ним навигатор и глянула на старпома таким взглядом, будто помощь бедному Санджи означала списание части долга Ророноа. Стушевавшийся мужчина тут же опустил глаза, а затем, с тихим ругательством на устах, вогнал меч обратно в ножны и скрестил руки на груди. Обрадованная навигатор хлопнула в ладоши. - Чудненько! И вот фехтовальщик, как последняя облупленная кухарка, стоял у плиты, пока остальные галдели за столом, только нагнетая на него. Строгал и обжаривал, помешивал и заправлял всяческими специями он четко по указке маленького кока, который стоял на высоком табурете рядом и неотрывно следил за процессом. За все время готовки Ророноа понял, насколько тяжкий этот труд – профессиональная готовка. Каждый раз, когда Винсмоук оставался недоволен скоростью или качеством проделанного действия старпома, раздавался недовольный унизительный вздох или, того хуже, резковатое оскорбление с последующей нудной нотацией, что бесило не меньше, чем быка – тряпка, болтающаяся перед носом. Зоро нутром чуял, что еще немного, и в бульон полетит мелко нашинкованный пальчик мальчишки, которым он тыкал в разные продукты для нарезки. Но вот все было готово, и взмокший помощник кока содрал с себя фартук и косынку, швырнув их в дальний угол. Стол был накрыт, и надоедливый скулеж голодного капитана прекратился. - Можешь ведь, когда хочешь, - довольно усмехнулся Санджи, стоявший неподалеку от стола, и достал из кармана своего теперь огромного фартука блок сигарет, по привычке вытянув одну, и собрался было сунуть в рот, как в то же мгновение по ручке шлепнула ладонь Ророноа, выбивая папироску и роняя ее на пол. Все одновременно обернулись к нему, наблюдая немую сцену, когда Зоро, осознав свои действия, залился румянцем. - Надо же, как ты о нем заботишься, Зоро, - рассмеялась Нами, едва перекрикивая остальных веселящихся накама. - Ты замечательный папочка. - Да пошли вы! - рявкнул старпом, протопав к двери и не обращая внимания на вылупившихся вслед товарищей. - Пахан, ты мне ванну пошел готовить? - вдруг раздался в резком молчании голос маленького Винсмоука, и остальные парни, задохнувшись от смеха, покатились по скамейкам, когда фехтовальщик одарил его убийственным взглядом и оглушительно хлопнул дверью. Рыча от злости и негодования, Ророноа взлетел по вантам к вороньему гнезду, на секунду остановившись на ворсте только для того, чтобы с силой пихнуть люк пола, и ворвался в комнату. Следующие двадцать минут, не помня себя от ярости, фехтовальщик выжимал из тела все соки под штангой, которая прогибалась под тяжестью навешенных на нее блинов. Так хотелось врезать этому чертовому эро-коку за то, что позволяет себе так принижать его в глазах команды, но даже в мыслях рука не поднималась на ребенка, которым он стал. Хотя, с его-то умом, это было не невинное и чистое дитя, а маленький хуебес во плоти, которого так и хотелось приструнить в одно место, но внутренний голос лютым матом орал, чтобы ни один его палец не пошевелился в сторону ребенка. В памяти так и блуждал запах табака, не давая расслабиться и в полной мере отдать себя тренировке - хотелось снова найти этого ребенка и натыкать его носом в его же сигареты. С такими мыслями он с силой выжал весь вес штанги и так и замер, подержав ее на руках какие-то доли секунды, а потом опрокинул ее на поставку, крючья на которой практически согнулись под весом самого снаряда. Поднявшись на лавочке, Зоро тяжко выдохнул и, подняв голову, замер - перед ним, как-то пошло и совсем уж вальяжно развалившись на лавочке, закинув ногу на ногу, сидел Винсмоук. Не курил, поэтому сразу был не замечен. Заметив хмурый взгляд накама, усмехнулся и закинул руки за голову - теперь на нем были подвязанные на поясе шорты самого маленького здесь, на корабле, размера, хотя и они выглядели на нем, как паруса. Так же на поясе подвязана шнурком рубашка с закатанными до самого плеча рукавами, но маленькому Санджи даже такой высокий подворот был чуть выше локтя, когда широкие плечи его повседневной рубашки спадали на узкие детские плечики. Рядом с ним, на подоконнике окна за диваном, стояла тарелка с аккуратными, притягивающими взгляд голодного мечника онигири и темная стеклянная бутылка вина, покрытая легкой испариной от холода поверхности. - Чего тебе надо? - Ророноа поднялся с места, срывая со стойки полотенце и накидывая на свои плечи, вытирая с лица пот. Мальчишка сначала молчал, пристально наблюдая за мужчиной, от чего старпому становилось немного неловко, а затем довольно усмехнулся, заходясь в высоком заливистом смехе. - Какой же ты колючий, маримо, - кок скинул ногу с колена, расставив ноги шире, но, видимо, запамятовал, что он сейчас не тот горячий зрелый парень, а всего-навсего десятилетний мальчишка. - Настолько не нравится быть милым? - Катись, - грубо оборвал его Зоро, но упал рядом с ним, откупорив бутылку и сделав пару глотков. Винсмоук внимательно следил за накама, которого уже ничуть не смущало такое пристальное внимание, а потом вздохнул, закинув руки за голову. Ророноа остановился, только поднеся ко рту рисовый колобок, и покосился на кормильца. В привычках, поведении и повадках не изменилось ровным счетом ничего, но для фехтовальщика пока еще было неясно, чем же этот кок стал его так располагать к себе. Своим угловатым маленьким личиком? Детскими, на первый взгляд ангельски-невинными синими глазами? Тощим, худосочным строением тела? Наверняка чем-то из этого арсенала, потому что, только глянув на маленького Санджи, старпом больше не смог наглядеться. Такой щупленький и бледный, почти что хилый. Хотелось его защитить: быть ему железобетонной опорой, стоять за него неприступной скалой - дать ему полноценную жизнь, в конце концов. Ророноа отложил онигири обратно, и, к величайшему удивлению повара, легко дернул его за руку на себя, пересаживая к себе на колени. Оторопевший кок только хлопал своими огромными бледно-васильковыми глазами, недоуменно смотря на накама, который хмуро прожигал его в ответ, а затем стал отчаянно краснеть. Захлопал ладошками по груди фехтовальщика, пытаясь отпинаться, но теперь он был не таким сильным, как раньше. - Что ты творишь, чертов маримо?! - ломающимся от волнения голосом воскликнул он и сам тут же затих, услышав такой неподобающий для него детский писк. Старпом хищнически ухмыльнулся, посадив мальчишку на колени, и, не дожидаясь, пока тот что либо предпримет, запустил руки под его рубашку. В ту же секунду кок вспыхнул до корней волос, беззащитно замерев на месте и не зная, куда девать руки. Попытался что-то пискнуть, но голос застрял где-то по пути до связок, не найдя выхода за вставшим поперек горла комом. И смотрел в дикие бледно-серые глаза Ророноа, которыми он прожигал его маленькое тело. Буквально испепелял, будто видел его всего сквозь одежду. Мальчишка был словно добычей в лапах хищника, который еще не совсем голоден и сейчас просто нагуливает аппетит этой легкой игрой с жертвой. Очнулся Санджи от этого наваждения только тогда, когда заметил скользнувший меж тонких сухих губ язык. - Ты что себе позволяешь, ублюдок?! – снова высоко воскликнул повар и уже хотел отвесить парню затрещину, но тот лишь небрежно, будто вовсе не стараясь, перехватил его руку, тут же поднимая ее и не давая мальчишке буянить. Развернувшись, повалил мальчонку на сидение диванчика, задирая рубаху до груди. - Сраный маньяк, - прошипел кок сквозь зубы, когда к плоскому бледному животику прижались сухие горячие губы. Для Зоро мальчишка и правда был уж слишком маленьким, как котенок, действительно становилось непривычно и как-то неправильно. Подняв глаза, он мельком глянул на Санджи – тот лишь отвернулся в сторону, поджав губы и уставившись в дальнюю стену – уже и не ребенок, раз не начал нервничать и, что еще более присуще ребенку в таких ситуациях, бояться и плакать. Вот что отличало его от невинного ребенка – связь с этим угрюмым маримо. Именно из-за этого ребенком его назвать невозможно. Одернув огромную рубашку, Зоро просто лег головой на живот мальчика, прижавшись чуть ниже диафрагмы и слушая частое, шумное сердцебиение чуть выше уха. Был пропущен один кульбит, когда кок приподнял голову, посмотрев на накама. Какое-то время сидел в таком ступоре, глядя на лежащего на нем парня, после чего тяжело вздохнул. В волосы зарылась маленькая сухощавая ладошка. - Поганый маримо, - пробухтел он себе под нос, снова уронив голову на сидение, буравя бегающим взглядом потолок. В груди все еще неспокойно колотилось сердце, кровь шумела в самых ушах, а уши предательски краснели – да как посмел этот примитивный клочок травы довести его до такого состояния? Он ведь не настолько умен, чтобы соблазнить его, эро-кока, знатока амурных дел. Но ведь почти соблазнил же! Санджи почти чувствовал все нарастающий в груди жар, от которого крышу сносило почти так же, как ровное дыхание старпома, отдающееся приятным теплом под рубашкой. - Заткнись, сопляк, - этот грубый оклик, казалось, был сигналом к драке, но кок лишь продолжил смотреть в потолок, все так же лохматя шевелюру на голове Ророноа. Тот заерзал, крепче прижался к его животу и выдал к еще большему смущению кока. – Возбуждаешь. - Чертов педофил…