Маленькая непосредственность

Стояла глубокая ночь. Замок семьи фон Кролок мирно спал, невзирая на бушующую за окном метель, которая снежными вихрями выстроила бесконечную белесую стену вокруг неприступного строения, отрезая его от внешнего мира. Но даже страшный свист ледяного ветра за окном не смог заглушить протяжный детский плач, раздававшийся из хозяйских покоев. В укутанной мягкой полутьмой комнате до сих пор горел камин, редкими рыжими всполохами танцуя на стенах. Граф фон Кролок нехотя раскрыл глаза, уставившись в тёмный балдахин. Царство Морфея не желало его отпускать, цепляясь за остатки сна нежными объятьями. Но новая порция плача окончательно вырвала мужчину из полудрёмы, заставляя, откинув тяжелое и тёплое пуховое одеяло с себя, нехотя принять сидячее положение. Широкая ладонь Кролока прошлась по лицу, потирая сонные глаза. Он немного поморщился, когда вновь услышал хныканье, доносящееся из колыбели его сына — Герберта. Хоть этот маленький ангел, — первый наследник семьи фон Кролок с белокурыми волосами, — родился несколько месяцев назад, граф всё ещё не мог привыкнуть к вечным крикам, которые часто будили его и его молодую жену Софию по ночам. Но делать было нечего. София была обеспокоена здоровьем своего сына и не доверяла нянечкам, любезно предоставленных лично супругом в первые дни жизни их отпрыска. Поэтому фон Кролоку пришлось пойти на уступки: колыбельку его сына перенесли в их с супругой покои. Конечно, он мог бы ей и отказать в подобном желании, потому что у наследника должна быть своя комната и не пристало ему спать в родительской спальне… Но спорить с женщиной, к тому же, с такой упрямой, как его любимая жена, было бессмысленно и могло повлечь за собой жертвы, включающие в себя нескончаемый поток горьких слёз и искалеченные нервы Его сиятельства. «Обойдемся малой кровью», — подумал тогда граф, но уже через неделю пожалел о том, что пошел навстречу жене. Вечные недосыпания, повлекшие лёгкую рассеянность, и заметные тёмные круги под глазами отныне были его верными спутниками. Надев мягкие туфли и попутно накинув халат, фон Кролок спешно приблизился к колыбельке, морщась от остывающего воздуха в комнате. Как только перед заплаканным взором больших зелёных глаз Герберта возник высокий стан отца, он, немного утихнув, сразу же потянулся к нему ручками, сжимая и разжимая кулачки и напоминая маленького беспомощного котёнка. Несмотря на столь умилительное зрелище, граф смотрел на не желавшего спать отпрыска со всей серьезностью. Став отцом, Кролок практически не уделял внимания сыну: лишь иногда, когда позволял его плотный график, он мог поиграть с ним, и то это происходило при непосредственном участии жены. Мужчина страшно боялся чем-то обидеть этого маленького человечка, который так ярко и неожиданно появился в его жизни. Даже когда граф впервые взял Герберта на руки, они тряслись у него как у больного — настолько был силен его страх причинить боль ребенку. И сейчас, когда он как можно аккуратней взял это хрупкое тельце на руки, щемящее чувство тревоги не покидало его, в отличие от Герби, который успокоившись, положил свою белокурую взлохмаченную головку на плечо отцу. — Ш-ш-ш, — начал успокаивающе баюкать ребенка граф, аккуратно раскачиваясь из стороны в сторону. — Твоему отцу завтра предстоит много работы, и если он не выспится, то будет невнимателен. Ты же не хочешь, чтобы глава семейства не справлялся со своими прямыми обязанностями из-за недосыпа? Судя по проступившим очаровательным ямочкам на щечках ребенка в ответ на тираду мужчины, трудоспособность своего родителя его заботила в последнюю очередь. А вот то, чтобы сильные руки продолжали его укачивать — в первую. Поминутно косясь взглядом в сторону кровати, где спала супруга, граф продолжал баюкать свое чадо, которое, едва он сбавлял темп покачиваний, тут же распахивал свои мгновенно увлажняющиеся глазки. Опасаясь пробуждения жены из-за плача Герберта, мужчина поневоле стал заложником детских капризов, продолжая выполнять прихоти маленького дьяволенка. Однако вскоре дьяволенка размеренные движения сморили, так что он позволил отцу поверить в то, что его отцовский долг на сегодня окончен, и ему удалось успокоить сына. Едва довольный собой граф опустил тёплый комочек в кроватку (которая, к слову, была очень просторной и могла вместить при желании даже взрослого), как маленький фон Кролок, почувствовав неладное, ухватил отца за рукав халата. Ротик скривился, бровки нахмурились, — предпосылки детской истерики налицо, так что мужчине, решившему погеройствовать и не будить мать, пришлось совершить неслыханное. Мысленно попросив у всевышнего помощи, граф мигом залез к сыну в кроватку, пока тот не успел поднять хай. Хвала Небесам, сон жены был спасен! Пристроив малыша у себя на груди, граф нежно погладил малютку по спинке, ощущая на шее тёплое дыхание, ровное и безмятежное. Вот негодник, из отца веревки вьет! Про себя мужчина все-таки не без гордости отметил, что признаки фон Кролоковской породы у маленького Герби уже проступают: добиваться своего всеми возможными способами. Но как же матери удавалось без соблюдения таких кардинальных мер уложить спать малыша? То ли Герберт чувствовал неопытность отца и пользовался этим, то ли у Софии был какой-то секрет, которым она не посчитала нужным поделиться с супругом… А зря. Ведь такими темпами графу придется этой ночью делить ложе не с ней, а с Гербертом. — Ну что, теперь ты доволен? — подавляя зевок, вопросительно поднял бровь Его Сиятельство, скосив глаза на белокурую макушку. Он бы хотел задать этот вопрос более сурово, но злиться не получалось. Этот мальчик — его семья, и разве можно винить его в том, что ему необходима отцовская забота? — Герберт фон Кролок, пообещай мне, что моя сегодняшняя слабость, безусловно произошедшая в порядке исключения, останется тайной для нас обоих… Малыш уже спал, да граф собственно и не рассчитывал на свою престранную просьбу получить какую-нибудь осознанную реакцию. Он лишь представил зачем-то, как должно быть комично смотрится сейчас со стороны, и в мыслях признался себе, что даже рад тому, что решил угодить жене и поставить кроватку в их спальне. «Как можно это солнечное дитя доверить каким-то нянькам?» Тем временем указательный палец поймала тёплая ладошка и слабо сжала, будто скрепляя отцовские слова нерушимой клятвой. Непроизвольно уголки губ графа фон Кролока поползли вверх, смывая серьёзную и грозную маску тёплой отцовской нежностью, которая до этого часа крепко спала. Наконец-то она пробудилась, и граф позволил этому чувству захватить себя полностью. Аккуратно, чтобы не нарушать покой сына, мужчина одними лишь пальцами погладил белокурые шелковистые волосы, слегка завивающиеся на концах милыми кудряшками. Герберт, забавно сморщив курносый носик, плотнее прижался к отцу в поисках тепла, цепкими пальчиками хватаясь за шелк рубашки. Но все хорошее когда-нибудь кончается, и Его сиятельству было необходимо вернуться на свое спальное место, ибо не престало самому графу — землевладельцу, потомку могущественного рода фон Кролок, ютиться в кроватке своего отпрыска, потакая его детским капризам. Мужчина, осторожно высвободив свой палец из руки маленького виконта, предпринял попытку встать с кроватки: как можно аккуратней он взял сына, уложил на бок рядом с собой и, ухватившись на деревянную баррикаду, начал подниматься. И в это самый момент маленький наследник вновь заявил о себе. Тихое хныканье грозилось перерасти в громкий плач. — Тише-тише, малыш, — успокаивающе начал граф, со вздохом опускаясь на место, — почему ты опять плачешь? — Словесного ответа, конечно, не последовало, но действия говорили сами за себя: теснее придвинувшись к отцу, Герберт лег прямо под боком у мужчины, запрокидывая на того ручку и ножку. Нет, ну такой наглости от собственного отпрыска он не ожидал. Неслыханно! Ребенок повелевает взрослым. «Нужно немедленно казнить негодника!» — в шутку подумал Кролок, опуская темноволосую голову на, как он думал, подушку, но это оказалась стенка кроватки, о которую он незамедлительно стукнулся затылком. «Дьявол!» — неподобающе дворянину, мысленно выругался мужчина, тихо шикнув, и, сдвинувшись чуть вниз, принял удобное, насколько это было возможным при его немалом росте, положение. Упрямо уставившись в темноту потолка, фон Кролок почувствовал, как его медленно начал одолевать сон. Попытаться вновь встать будет невыполнимой задачей, поэтому прижав к себе столь хрупкое сокровище и укрыв его одеяльцем, мужчина позволил себе расслабиться, плотнее запахнув халат. Веки стали просто непомерно тяжёлыми, и даже самому графу фон Кролоку было не под силу их поднять. Мысли отступили на второй план. Разум погрузился в сладкие объятия Морфея, но даже на задворках сознания он ощущал, как рядом с ним, устроившись под боком, сладко спит маленькая жизнь.