Никуда не денешься

Савамура спотыкается на ровном месте у самой двери в комнату Миюки, когда до него доходит: это уже было раньше. Миюки отсылал Кимуру к ним в комнату, вешал ему лапшу на уши про индивидуальные занятия с Савамурой и чёрт знает что ещё, и вся ночь была в их распоряжении, чтобы заниматься всякими приятными пошлыми вещами. От одних только воспоминаний о том, что Миюки творил с ним, кровь тут же приливает к щекам, и в животе сладко ёкает. Но с тех пор, как к ним подселили первогодок, Миюки больше так не рисковал. Неужели ему и Окумуру удалось сплавить? Впрочем, эта мысль, как и все остальные, испаряется из головы, едва Савамура переступает порог, а Миюки захлопывает за ним дверь и тут же вжимает в неё спиной, распластывает его руки по гладкой поверхности, переплетая пальцы, целует сразу глубоко и напористо, влажно вылизывает, не давая опомниться, и ритмично подаётся вперёд всем своим твёрдым жарким телом, особенно явно втираясь между бёдер Савамуры. Тот даже стонать не успевает — мгновенно вспыхивает в руках Миюки, отвечая на его поцелуи и движения. Злиться на себя за эту слабость он будет потом, когда оргазменная нега остынет, а кровь снова прильёт к голове, вернув возможность соображать. Миюки отстраняется лишь чуть-чуть, смотрит в глаза, а Савамура никак не может сфокусировать взгляд на его лице, не успевает — Миюки снова вжимает его собой в дверь, наклоняется и накрывает широко раскрытым ртом особенно чувствительное место на шее, посасывает аккуратно, чтобы не оставить следов, но ощутимо, так, что мурашки пробирают до кончиков пальцев на левой руке. И Савамура почти закрывает глаза, отдаваясь на милость Миюки, но тут же снова их распахивает и замирает, вмиг скованный изнутри ледяным страхом. Окумура стоит на другом конце комнаты у подоконника со сложенными на груди руками и наблюдает за ними так внимательно, будто изучает каких-то зверушек в брачный период. — Миюки, — с трудом, почти неслышно выдыхает Савамура, слабо дёргая руками. — Окумура... — Всё хорошо, — громко шепчет Миюки ему в ухо и снова облизывает шею, сильнее стискивая их переплетённые пальцы. — Всё в порядке. — Что?.. — беспомощно спрашивает Савамура, понимание ситуации никак не хочет укладываться в его голове. — Что происходит, Миюки? Савамура хотел бы вырваться, наорать на Миюки, оттолкнуть его — прийти в себя и сделать хоть что-то. Но Окумура отлипает от подоконника, делает шаг, опуская руки, и Савамура замечает, как подрагивают его пальцы, как нервно он облизывает покрасневшие губы, как обычно спокойный бесстрастный взгляд сейчас мечется по ним двоим без остановки, а облегающая бёдра ткань спортивных штанов не скрывает начавший вставать член. Окумура не выглядит удивлённым. Он выглядит взволнованным и возбуждённым. Подходит близко-близко — Савамура мог бы дотянуться до него рукой, если б Миюки всё ещё не сжимал его запястья, — и толкает Миюки в бок, чтобы тот отошёл. Савамура даже удивиться не успевает. Окумура целуется гораздо нежнее, чем Миюки, не жмётся вплотную, стараясь запихнуть язык в горло. Изучает, прощупывает границы дозволенного. А Савамура даже сам себе прояснить не может, почему отвечает и не пытается оттолкнуть. — Что ещё за игры, а? — спрашивает он у Миюки, пока Окумура целует его шею. Так приятно, боже. Он слишком привык к грубости Миюки, и обычная ласка вызывает нежный трепет внутри. — Расслабься и получай удовольствие, — усмехается Миюки. Он тянет Окумуру к себе, обнимает его со спины и забирается руками под футболку, снимая и откидывая её в сторону. Оглаживает бока раскрытыми ладонями, целует острое плечо. — Раздевайся, семпай, — на выдохе произносит Окумура. — Или можешь уйти, тебя никто не держит. Вот эта ухмылочка — явно из арсенала Миюки Казуи — бесит неимоверно. Они же терпеть друг друга не могли, когда так спелись? Хотя, с Миюки, наверное, иначе не бывает — в одну секунду ты его ненавидишь, а в следующую уже готов пойти за ним хоть на край света. Просто ужасающее очарование. В любом случае, отступать Савамура не намерен. Он быстро избавляется от одежды и обнимает полуобнажённого Окумуру за талию, прижимая к себе. — Как всегда много гонора, Волчонок, — говорит он, прежде чем поцеловать Окумуру. Так, как Миюки приучил — жёстко и напористо, разом сметая любые попытки сопротивления. Окумура вроде бы не против, и Савамура совсем неаккуратно роняет его на постель, стягивает домашние штаны и разглядывает его, полностью открытого. — В ванной не насмотрелся, семпай? — спрашивает Окумура, приподнимаясь на локтях. Савамура не успевает ответить — Миюки бьёт под колено и давит на плечо, едва не роняя его на Окумуру. — Чего творишь?! Ох... — Савамура прогибается, подставляясь растягивающим его пальцам, и тихо шипит от резанувшей боли. — А понежнее нельзя? — Не ври, что тебе не нравится, — довольно говорит Миюки ему на ухо. Савамуре нечего возразить, и за это он откровенно ненавидит Миюки. Окумура будто завороженный смотрит на него снизу вверх и протягивает руку, беря член в ладонь. Так много ощущений разом — Савамура мечется между чужими руками и сам не понимает, чего хочет больше: трахнуть Окумуру, или чтобы Миюки уже трахнул его самого. Но Миюки бросает тюбик со смазкой Окумуре, и тот, отпустив Савамуру, оглаживает собственный член скользкими пальцами. — Иди сюда, семпай, — зовёт он. У Савамуры внутри всё горит, и противоречия рвут на части: они же вроде как с Миюки, а тот позволит Окумуре трахнуть его у себя на глазах? Вот ведь чёртов извращенец! — Я вам это припомню, — грозится Савамура и, переступив коленями на постели, опускается на член Окумуры. Савамура старается произвести впечатление, будто они в буллпене, и нужно кинуть свою лучшую подачу. Упирается руками в матрац, склоняется над Окумурой и двигает бёдрами, сходя с ума от ощущений. А Миюки сзади прижимается грудью к его спине, и Савамура коротко вскрикивает, когда его пальцы скользят внутрь вместе с членом Окумуры. — Господи... — Примешь нас обоих? — шепчет Миюки. — Чт... Ты псих, смерти моей хочешь?! — запыхавшись, спрашивает Савамура, а внутри всё сладко сжимается от страха и предвкушения. — Давай. Тебе понравится. Савамура сомневается. Он многое позволял Миюки, но вот так, два члена сразу... Это слишком. И всё же... — Чёрт с тобой. Если завтра не смогу ходить, сам меня перед Боссом выгораживать будешь, — решается Савамура. Так больно ему было, пожалуй, только в тот раз, когда Миюки пытался запихать в него ладонь целиком. Ощущения такие же невероятные и острые. Савамура пытается дышать коротко и поверхностно, не напрягать пресс лишний раз, но всё бесполезно — мышцы пульсируют, он чувствует это очень ярко. Окумура замирает под ним, напряжённый, с зажмуренными глазами, а Миюки медленно раскачивается, приумножая боль. Савамура окунается в неё с головой. Время растягивается в бесконечность, каждое чужое движение проходит огнём по голым нервам, и Савамура уже не разбирает, это ему мучительно-больно или так же мучительно-хорошо. Не различает, чей член скользит внутрь, а чей наружу, не может поймать темп — наверное потому, что у Миюки и Окумуры он разный. Он ложится Окумуре на грудь и расслабляется, просто принимая их обоих, пропускает ощущения через всё тело, растворяясь в них полностью. Савамура не помнит, в какой именно момент кончил — он будто завис на самой яркой ноте оргазма, и это длится до сих пор. От малейшего движения внутри его пробирает дрожью, он то цепляется за Окумуру, то хватается за руки Миюки, обнимающие поперёк живота, а потом и вовсе перестаёт различать кто-где. Лицо щиплет от слёз, но Савамура не может, не хочет останавливать всё это. Его персональная бездна удовольствия, тёмная, жгучая. Он с головой проваливается в эту темноту. А придя в себя, не может пошевелиться: всё тело адски болит, ноет каждая мышца. Впрочем, две пары чужих рук, обвившие его с двух сторон, и так не дают особого простора для манёвра. От осознания произошедшего по коже пробегает холодок, но сейчас у Савамуры совсем нет сил расталкивать долбанутых кетчеров и устраивать разбор полётов. Это он оставит наутро, а сейчас — спать. Завтра будет тяжёлый день.