***
Миюки просыпается от грохота, раздавшегося в гостиной. Трёт глаза и лениво потягивается — очередное утро очередного выходного дня пронизано лучами солнца и прекрасным осознанием, что сегодня никуда не нужно спешить. Пару дней назад Савамура взял несколько отгулов, чтобы съездить к семье в Нагано, но что-то слишком быстро он вернулся. И хоть ключи от квартиры Миюки у него имеются, он обычно не приезжает без звонка. Может, Курамочи там по антресолям шарится и роняет старый хлам? Грохот повторяется, но в этот раз сопровождается тихими ругательствами. И это явно не голос Савамуры. Миюки подрывается с постели, надевает очки, берёт бейсбольную биту, стоящую в углу у тумбочки, и аккуратно выглядывает в гостиную. На полу под открытым окном сидит незнакомый парень и, морщась, потирает спину, а едва заметив Миюки — замирает и пялится на него широко распахнутыми глазами. Ах, ну да, из-за Савамуры Миюки привык засыпать голым, а судя по напряжению ниже пояса, снилось ему что-то весьма приятное. Бедный-бедный домушник. Впрочем, нет, Миюки не собирается его жалеть. — Ты кто? — спрашивает Миюки, выходя на середину гостиной, поближе к телефону, и держа биту перед собой. — К-курамочи, — заикаясь, выдавливает парень. — Курамочи, значит, — скептично выгнув бровь, повторяет Миюки, и дотягивается до телефона. — Окей, Курамочи, я вызываю полицию. — Стой! Я не вор! Просто у меня... — Копам будешь байки травить, — отрезает Миюки. — Да послушай же ты! — парень вдруг переводит взгляд в сторону, и Миюки косится туда же, замечая вышедшего с кухни настоящего Курамочи. — Это ты у меня кота спёр! Давай, вызывай кого хочешь, я на тебя сам заяву накатаю! И за сексуальные домогательства ещё! Миюки наблюдает, как кот-Курамочи подходит к парню-Курамочи, который уселся на полу по-турецки и скрестил руки на груди, и забирается к нему на колени, начиная тарахтеть как старая машина без глушителя. — Чудовище, одни проблемы от тебя, — ворчит незнакомец, совсем неаккуратно дёргая кота за уши, но тот не вырывается, только ещё громче мурчит, тычась носом парню в лицо. Зная характер зверюги, Миюки уверен, что к первому встречному он на руки не пошёл бы. Н-да, как-то глупо звонить в полицию и заявлять, что они кота не поделили... Миюки сбрасывает набранный номер и, подумав ещё секунду, откладывает биту. Поднимает с кресла халат и, накинув его на голое тело, требует: — Хорошо, рассказывай. — Да нечего рассказывать! Честер — мой кот — перестал ночами появляться дома, но всегда возвращался, а тут его три дня не было, и я пошёл его искать. Увидел на яблоне, а он оттуда на твою форточку запрыгнул. Я — за ним, а он — в квартиру. Думал, смогу его достать так, но упал, а тут ты вышел, с битой и членом наголо, — последние слова парень проговаривает тихо и глядя в сторону. Миюки только усмехается в кулак. — Честер, значит? Как Беннингтон? — Нет, как тот, который любит Читос. А ведь и правда, Миюки не раз замечал, что все недоеденные им с Савамурой чипсы наутро волшебным образом исчезают. — Я думал, он Курамочи — так на медальке ошейника написано... — Это моя фамилия! Там ещё номер телефона с обратной стороны выгравирован, как раз на случай, если эта зверюга потеряется, — говорит Курамочи и демонстрирует гравировку, которую Миюки раньше почему-то не замечал. — Ладно, это похоже на правду, — делает вывод Миюки. — И я не крал твоего кота, он сам ко мне приходит, когда ему вздумается, ты видел. — Ага... Ну, тогда спасибо? За то, что приглядываешь за ним, — улыбается Курамочи, взлохмачивая волосы на затылке. — Я тебе счёт за всю съеденную им еду выставлю, — не менее солнечно улыбается Миюки в ответ. — Эй!.. — Да шучу я, не ори. Забирай кота и, будь добр, не лазай больше ко мне в окно — для этого есть дверь, — будто маленькому ребёнку объясняет Миюки. — Какой ты всё-таки засранец. Немудрено, что Честеру приглянулся... — Спасибо. — Это не комплимент! — повысив голос, бесится Курамочи, и всё же подхватывает на руки своего огроменного котищу. — Где, говоришь, у тебя дверь?.. Миюки провожает своего внезапного гостя, возвращается в гостиную, смотрит на часы и клянёт Курамочи на чём свет стоит. Ещё только восемь утра, впереди выходной день, Савамуры нет в городе, и чем заняться, Миюки не представляет. — Хреново не иметь друзей, — вздыхает он, и решает, что этот день для разнообразия посвятит уборке.***
Курамочи... Точнее, Честер, возвращается к Миюки тем же вечером, когда тот разговаривает по телефону с Савамурой. Запрыгивает на стол, щекотно обнюхивает ухо и долго натужно мяучит, выпрашивая еду. — Я слышу голос из преисподней, — замечает Савамура. — Ага, Честер передаёт тебе привет. — Честер? Ты что, ещё одного монстра завёл?! — Нет, это его так зовут на самом деле. А Курамочи — его хозяин, мы с ним встретились сегодня. Приедешь, и всё расскажу, там забавная история была, — вспоминая утренний инцидент, усмехается Миюки. — Хозяин, говоришь, — задумчиво тянет Савамура. — М? Что такое? — Нет-нет, ничего. Фигня в голову пришла, — отмахивается он. — Завтра вечером буду в городе, можешь встретить меня на станции. И приготовь что-нибудь вкусное, а? От маминой еды у меня несварение... — Как пожелаешь, всё равно больше нечем заняться. Что насчёт сукияки? — Круто! Тогда до завтра! Миюки прощается, кладёт трубку и, рассеянно погладив Честера, поднимается, чтобы насыпать ему корма. На завтрашний вечер план есть, но что делать сегодня? Заглянув в холодильник, Миюки отмечает, каких продуктов нужно будет докупить для приготовления сукияки, задерживает взгляд на упаковке с пивными банками. Можно посмотреть фильм, который Савамура принёс ещё перед отъездом, и до которого они так и не добрались — он наверняка не обидится. Глушить пиво в одиночестве перед телеком — что может быть лучше, когда тебе почти тридцать, у тебя нет жены, друзей, хобби, и даже желания всё это исправлять? Честер, опустошив свою миску, поднимает хвост трубой и трётся о ноги — Миюки наклоняется, чтобы почесать его за ухом, и натыкается пальцами на ошейник с медалькой. На которой, как оказалось, есть номер телефона. — А почему бы, собственно, и нет? Эй, Чес, у тебя хозяин нормальный? Получив в ответ громкое мурчание, Миюки усмехается и снова берёт телефон.***
Курамочи просыпается от звука пришедшей смски. Потягивается, достаёт телефон из-под подушки, а прочитав новое сообщение, начинает ржать. «Твой кот у нас в заложниках, приходи по этому адресу», — жалуется неизвестный номер. «Сочувствую. Надеюсь, у вас есть родственники, которые смогут опознать ваши изуродованные трупы», — отвечает он и снова засовывает телефон под подушку, а сам идёт умываться. На часах — начало девятого вечера. С добрым утром, хорошо работать в ночные смены. Когда Курамочи возвращается из ванной, его дожидается новая смс: «Умоляю, забери этого монстра! С меня пиво и новый корейский блокбастер». А вот это уже интересно. Курамочи сразу догадался, что пишет ему тот голый чувак с битой, к которому он случайно ввалился в дом сегодня утром — адрес-то совпадает. Если так подумать, на маньяка он не походит, потому что вряд ли маньяки первым делом подрываются звонить в полицию... К тому же завтра у него выходной, а на полке в кухне давно пылится бутылка шочу, которую как назло не с кем распить. Курамочи выглядывает в окно: на улице уже стемнело, и сквозь ветви яблони в жёлтом окне второго этажа дома напротив прекрасно видно, как этот очкарик разгуливает по кухне и, очевидно, что-то готовит. Открыв собственный холодильник, Курамочи горестно вздыхает и спрашивает: «Есть что пожрать?» — а сам наблюдает, как сосед вытирает руки, берёт телефон и, улыбаясь, набирает ответ. «Как раз готовлю. Заходи через полчаса». «Замётано», — пишет Курамочи. В конце концов... Почему бы и нет?***
— Сюрприз! — заявляет Савамура, заглядывая в спальню Миюки, и замирает на пороге. — Бля. Вот это и правда сюрприз... Миюки продирает глаза, оглядывается ещё хмельным взглядом и медленно садится на постели, растирая лицо ладонями. А на кровати остаётся ещё один человек, чьи ноги сорокового размера виднеются из-под одеяла. — Боже. В жизни больше пить не буду, — жалуется Миюки и надевает очки, глядя на Савамуру красными глазами. — Это что, уже вечер? — спрашивает он. — Не, утро. Получилось смотаться пораньше, думал приятно удивить тебя... Но ты меня переплюнул, — нервно усмехается Савамура. — А это?.. — Курамочи. Я тебе о нём по телефону говорил. — Ага, помню. Савамура подкрадывается к кровати и, глубоко вздохнув, поднимает одеяло, вглядываясь в лицо спящего Курамочи. Опускает. Поднимает снова. — Охренеть, Казуя, просто охренеть! — наконец-то говорит он. — Ты трахнул моего семпая... — Стоп, — Миюки останавливается на пороге комнаты и оборачивается к Савамуре. — Хочешь сказать, это и есть тот самый Курамочи-семпай из твоей старшей школы? Первая любовь, первый секс и вот это вот всё? — Абсолютно точно, — кивает Савамура, тихонько тыкая Курамочи пальцем в плечо. — Эти родинки я никогда не забуду. И как вас угораздило?.. — Так, для проформы: мы не трахались, — тут же отмечает Миюки. — Вроде, поцеловались, но это неточно. Как и зачем раздевались — не помню, кажется, Честер опрокинул на нас пиво... Он пинает ногой пустую бутылку из-под шочу — Савамура поднимает, читает этикетку и фыркает: — Сорок пять градусов зашлифованные пивом — немудрено, что вы как в Лас-Вегасе проснулись. — Ага. Я в душ, на кухне вроде остался тяхан. Уж прости, сукияки приготовить не успел, — говорит Миюки, пожимая плечами, и, зацепив со спинки стула халат, уходит в ванную. Савамура же ставит чайник и возвращается в спальню. Снова откидывает одеяло и глаз не может отвести от Курамочи — столько воспоминаний сразу накатывает, как приятных, так и не очень. Первых, определённо, больше. А семпай за десять лет вообще почти не изменился, кожа на щеках всё такая же гладкая, будто её никогда не касалась бритва, а растрёпанные волосы жёсткие от геля. Он что, всё ещё зачёсывает их в своей гопнической манере? Савамура тихо смеётся в чужое тёплое плечо и вздрагивает, когда его руку ловят. Курамочи приоткрывает один глаз и тут же закрывает его снова. — Савамура? Отвянь, мне ко второму уроку, — невнятно бормочет он. — Курамочи-семпай... А Курамочи улыбается, тянет его за руку, обнимает себя ею и прижимает к груди, завалив Савамуру на кровать. — Спи, — говорит он. Савамура лишь на пару секунд позволяет себе полностью провалиться в воспоминания и прижаться к семпаю сзади всем телом, прежде чем отпустить его. А Курамочи вдруг распахивает глаза, смотрит ошалело, и Савамура понимает — проснулся. — Ты... Савамура, чёрт! Что ты здесь делаешь?! — То же самое хочу спросить у тебя, семпай, — смеётся тот в ответ и поднимается с кровати услышав свист. — Чайник вскипел. И Казуя как раз освободил ванную, так что приводи себя в порядок и присоединяйся к нам за завтраком. Думаю, нам есть о чём поговорить. Но войдя на кухню, Савамура сталкивается с неожиданным препятствием: котище, которого, как оказалось, зовут Честер, сидит на краю стола и наблюдает за Савамурой, подёргивая рваным ухом. — Ох ты ж блин, — шарахнувшись к стене, выдыхает Савамура. — Не ешь меня, а? Я просто чай заварить хочу... Чайник тем временем продолжает свистеть, и кот недовольно смотрит на него — в этот момент Савамура бочком проскальзывает в кухню и выключает конфорку, тут же снова оборачиваясь к Честеру лицом. Тот, на удивление, не предпринимает попыток откусить ему ногу или что-то в этом роде, а потом и вовсе спрыгивает на пол и выходит из кухни, вильнув хвостом. Савамура выдыхает. Может сегодня звёзды по-особому сошлись, а может близость хозяина сглаживает характер этого монстра... В любом случае, Савамура благодарит богов за то, что остался жив, и можно спокойно приготовить завтрак.***
Курамочи сидит за столом, ковыряет вилкой омлет и чувствует себя здесь, мягко говоря, лишним. Как так вообще вышло, что он напился с новым знакомым и в первый же день уснул с ним голый в одной постели, а проснулся со своим кохаем из старшей школы? Ладно хоть на большее у них с Миюки здоровья не хватило, после всего-то выпитого, иначе было бы совсем неловко. Зайдя в ванную, он обнаружил именно то, что и ожидал: две зубные щётки в стаканчике, два бритвенных станка, разные шампуни и гели для душа — и конечно же ничего женского. Но если Миюки с Савамурой живут вместе, то почему он здесь? И почему Савамура реагирует на происходящее так спокойно? — Семпай, совсем хреново? Таблетку дать? — участливо спрашивает он. — Да нормально, кофе прочищает мозги лучше аспирина, — отвечает Курамочи. — А мне кажется, ты умираешь, — усмехается Миюки. — Вчера был таким восхитительным засранцем, а сегодня на тебе лица нет. Курамочи оставляет в покое искрошенный омлет и смотрит на собравшихся за столом. — То есть, вас ничего в данной ситуации не смущает? Или вы из этих... Свингеров? — Оу, да у нас не такие отношения! — тут же открещивается Савамура, взмахивая руками. — Не-не, мы не встречаемся! — Просто друзья, — подтверждает Миюки. — И коллеги. — В колледже вместе учились. — После не виделись лет пять... — И на работе снова встретились. — Внезапная случайность! — Как и встреча с твоим бывшим семпаем. Они смеются, а Курамочи чувствует, что его наёбывают. Эти двое слишком хорошо знают друг друга, они на одной волне и заканчивают друг за другом фразы, не перебивая и не теряя мысли. Завораживающее взаимодействие. Он уже собирается извиниться и убраться восвояси, как откуда-то сверху, с антресолей, прямо на середину стола спрыгивает Честер. Савамура шарахается назад, вскакивая и роняя стул, а Миюки ничего не успевает сделать, как Курамочи рявкает: — Пшёл вон со стола! — и Честер, встряхнув ушами, стекает к хозяину на колени, тут же принимаясь тарахтеть во всю силу своего мурчальника. — Семпай, ты воспитал монстра! Он только тебя слушается, а меня, и даже иногда Казую, дерёт в кровь и в брызги! — жалуется Савамура, поднимая стул и с опаской усаживаясь обратно. — Придурок. Это потому что ты орёшь постоянно, а Чес не любит громких звуков. Вот попробуй его погладить — он хороший, — заверяет Курамочи. — Ты мне сейчас предлагаешь добровольно сунуть руку в мясорубку! Хренушки. — Ничего-то Бакамура не понимает, да, Чудовище? — ласково зовёт Курамочи, дёргая прибалдевшего кота за уши. — Эй-чан, ты только взгляни какая милая парочка, — тянет Миюки, попивая кофе. — Не ведись! Они оба — настоящие машины для убийства! Ты даже не представляешь, что он со мной делал, когда мы делили комнату в общеге... — Ну, ты кое-что рассказывал, и, насколько я помню, он был снизу, — губы Миюки расползаются в широкой улыбке, и Курамочи с ужасом чувствует, как теплеют щёки. — А вы не охренели ли? — возмущается он, тратя все силы на то, чтобы не прятаться лицом в кота. — Савамура, какого чёрта ты о таком треплешься?! — Ну вот как-то к слову пришлось... — Да ла-адно, нашёл кого стесняться, — всё тем же тоном продолжает Миюки. — Кто знает, чем закончится наша следующая попойка? Курамочи просто выпадает от такого наглого подката и, закинув Честера на плечо, решительно поднимается. — Я домой, — говорит он, но Миюки тоже поднимается и преграждает ему путь. — Приходи в пятницу, в девять вечера, — говорит он. — Какого?.. — И фильм какой-нибудь прихвати, мы Савамуре должны. Только больше ничего крепче пива, пожалуйста, а то снова до самого интересного не доживём... — Ни стыда, ни совести, Казуя, — почему-то одобрительным тоном говорит Савамура. — Да ну вас нафиг, — вконец зардевшись, бросает Курамочи, и, оттолкнув Миюки плечом, выходит из квартиры. — Я тебе позвоню! — долетает его наглый голос, прежде чем дверь квартиры захлопывается. — Дурдом какой, — жалуется Курамочи, крепче прижимая к себе кота. — Как ты мог так подставить меня, Чудовище?..***
В назначенную пятницу Савамура с самого утра дико нервничал, на работе у него всё валилось из рук. На обеденном перерыве Миюки бескомпромиссно затащил его в туалет и отсосал так, что до конца рабочего дня никакие волнения больше не трогали Савамуру, и всё же по пути к Миюки он снова начал дёргаться. — Я даже не знаю, чего хочу больше — чтобы он пришёл или наоборот. Миюки тяжело вздыхает и, остановившись на светофоре, гладит Савамуру по колену. — Эй, да ладно тебе. У нас же в любом случае будет приятный вечер и не менее приятная ночь. — Нафиг ты вообще всё это затеял? Миюки только улыбается и жмёт на газ. Не говорить же, что он просто-напросто испугался... Вдруг у Савамуры первая любовь взыграет новыми красками, и он, Миюки, снова останется один? Да и вечер в компании Курамочи он провёл более чем весело — посмотрев фильм под забавные комментарии, они достали старинную Нинтендо, кое-как перепаяли её в четыре пьяные руки и вспомнили детство, играя в допотопные восьмибитные игры. Это было весело. Терять и эту едва начавшую зарождаться дружбу с Курамочи, и отношения с Савамурой, было бы весьма хреново. По пути они заезжают в супермаркет, покупают вино на вечер и еду на все выходные. Дома Миюки втягивает Савамуру в процесс готовки, и пока они крутят роллы с тунцом, Савамура заметно расслабляется. И даже не напрягается, когда раздаётся звонок в дверь — наверняка потому, что к тому времени они успевают распить по бокалу вина. Курамочи не выглядит уверенным, но Савамура всё равно встречает его улыбкой от уха до уха: — Рад видеть тебя, семпай, — абсолютно искренне признаётся он. — А у нас есть роллы и вино! — Вы бы хоть предупреждали, а то я ничего, кроме фильмов, не принёс, — недовольно бурчит Курамочи, проходя в коридор. — Не беда! Всё равно мы столько наготовили, что ещё и на завтра хватит. — О, привет, — здоровается Миюки и тут же пихает Курамочи в рот половину ролла. — Зацени, а? Мы их впервые делаем. Курамочи едва не давится от неожиданности, но всё же прожёвывает и кивает: вкусно. Сам он не балует себя домашней едой, обходясь полуфабрикатами и быстрорастворимой лапшой. Всё же они странная парочка — немного сумасшедшие, и ведут себя как давние супруги, при этом не встречаются и даже готовы впустить к себе в постель третьего... А может он просто неправильно понял намёки Миюки? Впрочем, сомнения развеиваются, когда Савамура дёргает Курамочи к себе за ворот ветровки и целует взасос. Курамочи обескуражен. Они же были друг у друга первыми во всём, и целоваться тоже учились вместе — это ощущение невозможно спутать ни с чем. Его ведёт моментально, и руки сами собой ложатся на знакомые изгибы тела — Савамура повзрослел, но всё равно это он, почти как прежде. — Тихо, Эй-чан, дай хоть раздеться гостю, — ворчит Миюки, оттаскивая Савамуру за шкирку. — И вообще, меня ты так не встречаешь... Савамура улыбается, и теперь Миюки целует его, прижимая к стене и оттягивая волосы на затылке. Ох, Курамочи помнит, как он это делает — так глубоко и горячо, что Курамочи, засмотревшись, промахивается мимо вешалки, и куртка падает на пол. Очнувшись, он поднимает её и вешает как надо, а эти двое уже тихонько ржут: — А он впечатлительный, да? — И ещё очень чувствительный. Я тебе позже покажу, — шепчет Савамура. Курамочи предпочитает сделать вид, что не слышал его. Роллов у них и правда получилось дофига — Курамочи съедает пару штук, запивает вином и пытается сосредоточиться на фильме, но куда уж там, когда он зажат между Миюки и Савамурой, которым уже не терпится нырнуть в койку? Да ему и самому не терпится — так давно не трахался, что завёлся ещё дома, в ванной, пока готовился к этому вечеру. В заднице скользко от смазки, и напряжение в комнате поднимается каждую минуту — эта парочка сводит его с ума. — За нами наблюдают, — говорит вдруг Миюки и кивает на окно. Честер сидит на подоконнике со стороны улицы под предусмотрительно закрытой форточкой, и Курамочи почти физически ощущает исходящие от него волны ревности. — Идём в спальню, — решает Савамура и, взяв Курамочи за руку, утягивает его в соседнюю комнату, где сразу без прелюдий начинает раздеваться. — Если хочешь сохранить одежду в целости, лучше сними её сам, а то у Казуи есть пунктик на этот счёт, — подмигивает он. — Так крышу срывает? — усмехается Курамочи, стягивая футболку. — Напрочь. Даже не знаю, кому из нас сегодня больше достанется. Едва они остаются полностью обнажёнными, Савамура целует Курамочи, притягивая к себе за шею. Медленно и мягко — ему приходится наклоняться, теперь разница в их росте даже больше, чем была в старшей школе. От этого у Курамочи внутри всё трепещет. Бёдер касаются тёплые ладони, и Миюки прижимается сзади, касаясь губами плеча. Курамочи сглатывает сладковатый привкус вина и наклоняет голову, подставляя шею чужим губам. Руки скользят по телу, возбуждение наполняет изнутри тёплыми волнами — Курамочи очень давно не испытывал такого яркого желания. После Савамуры его личная жизнь зашла в тупик, и сколько бы он ни пытался это исправить, в конце концов только разочаровывался всё больше. Неужели эти чувства сохранились на целых десять лет, и теперь возрождаются вновь, вместе с возвращением Савамуры в его жизнь? И Миюки... Это чистое желание. С таким, как он, Курамочи мог бы уйти из клуба чтобы провести жаркую ночь, или выпить пива в баре после работы. Именно в нём так сочетаются определения "друг" и "любовник", и Курамочи понимает, почему Савамура с ним. Наверное, ему всё же повезло встретить их. Миюки сжимает пальцами соски, и Курамочи выгибается в его руках, шипя от внезапной боли, но Савамура тут же наклоняется и лижет мокрым языком. — Решили играть в плохого и хорошего копа? — шутит Курамочи. — Прости, наручники остались в квартире Эй-чана, но суть ты уловил, — отвечает Миюки. Савамура опускается на колени и, проведя ладонью по члену Курамочи, берёт его в рот, в то время как Миюки обхватывает за плечи одной рукой, а пальцы второй потирают между ягодиц. — Скользкий, — шепчет Миюки на ухо, проталкивая палец внутрь, и Курамочи бесконтрольно сжимается. Впервые ощущения так раздваиваются, и он не может понять, на чём больше хочется концентрироваться. Тёплый мокрый рот Савамуры, сухие грубые пальцы Миюки — всё вместе ощущается слишком ярко, и Курамочи стонет, цепляясь за плечи Савамуры. — Идём в кровать, — говорит Миюки, отпуская Курамочи, и Савамура слушается его. В полумраке комнаты почти ничего не видно, а у Курамочи ноги слабеют от всего происходящего и он первым падает на постель, тут же разворачиваясь и глядя, как эти двое целуются перед ним. Миюки слизывает слюну с подбородка Савамуры, а тот поворачивает голову в сторону Курамочи, и его глаза ловят блик от неизвестного источника света. — Семпай. Хочу тебя, — на выдохе говорит он, и у Курамочи внутри всё переворачивается от нового прилива возбуждения. — Бери, — тихо отвечает он, отодвигаясь дальше от края и раздвигая ноги. Таким он Савамуру не помнит, такого не знает — слишком много в нём тёмной страсти и жажды. Слишком сильно хочется лечь под него, почувствовать вес и жар его тела — и Курамочи получает всё это сразу, когда Савамура вдавливает его в мягкий матрац. — На бок, — снова командует Миюки, и когда они с Савамурой переворачиваются, опускается рядом, у Курамочи за спиной. Щёлкает крышка тюбика, и теперь пальцы Миюки не обжигают нежную кожу сухими прикосновениями, теперь смазки достаточно, чтобы они легко скользили между гладких мышц. Курамочи цепляется за Савамуру напряжёнными руками, и тот целует его, неизвестно как улавливая ритм Миюки и в том же темпе трахая рот Курамочи языком. Ощущения снова смешиваются, Курамочи плывёт в своём удовольствии, и когда Савамура укладывает его на спину — принимает его член внутрь полностью с первого движения. Стон так и не срывается с приоткрытых губ, а когда Савамура начинает двигаться, Курамочи перестаёт понимать, стонет или нет — ему бы дышать успевать. — Боже, семпай, — тепло выдыхает Савамура на ухо. — Ты один такой... Больше он ничего не успевает сказать, потому что Миюки тянет Савамуру за волосы, заставляет подняться и касается головкой члена его губ. Курамочи смотрит, как Савамура берёт в самое горло, чувствует, как глубоко и мощно трахает его, и внутри всё сжимается от подкатывающего оргазма. Он ещё не скоро, но уже на периферии, и с каждым движением болезненное удовольствие нарастает, а Савамура наращивает темп — и отпускает член Миюки, крепко вжимаясь в Курамочи на долгие секунды. Курамочи в прострации, он даже не успевает понять, что именно произошло, а Миюки перекатывает его по постели на живот, и снова нутро заполняет восхитительная твёрдость. Курамочи вскрикивает от неожиданности, сперма Савамуры хлюпает от каждого мощного движения Миюки, но на стеснение и стыд просто не остаётся времени — Курамочи цепляется за ощущение тупой боли, вспыхивающее в животе каждый раз, когда Миюки вгоняет в него член до упора, и кончает со слезами на глазах, которые совсем не может контролировать. Когда Курамочи более-менее приходит в себя, вокруг всё тот же полумрак, но глаза уже привыкли. Он лежит на боку, на краю кровати, а Савамура с Миюки тихо переговариваются у него за спиной. — ...я не знаю. Хочу, — говорит Савамура. — А если всё закончится как обычно? У тебя же натуральная аллергия на серьёзные отношения. — Мы с семпаем полтора года встречались, и могли бы дольше, если б не обстоятельства. Давай попробуем? Нужно же как-то двигаться вперёд. — Может, самого Курамочи спросишь для начала? Моё согласие у тебя имеется по умолчанию. А потом они целуются, и Курамочи снова закрывает глаза. О чём бы они ни говорили, он всё узнает утром.