Straight to hell

Этот ублюдок сумасшедший. Ло понимает это сразу же, стоит ему только впервые увидеть сжатый в руках мальчишки пистолет и широкую улыбку на загорелом лице. Он носится, как угорелый, отстреливается с бешеной скоростью, не оставляя после себя и камня на камне. Настоящий цыганенок, даром, что не пахнет сейчас специями и не просит позолотить ладонь. Его табор где-то недалеко, кричит и шумит, как не положено настоящей группировке, но им всем, отбитым на голову, насрать на нормы мафиози — они пришли сюда за конкретной целью, и, откровенно говоря, Ло даже счастлив, что с ними по одну сторону баррикад — прибили бы, не заметив. Он знает Мугивару — главу местной, самой опасной группировки — недолго, около года, наверное, а в альянсе с ним и того меньше, но Ло уже кажется, что прошла целая вечность. Этого Луффи, яркого, смешливого, неугомонного, так много, что он мельтешит красными мушками, даже когда он закрывает глаза в попытке уснуть. Мальчишка, хотя какой мальчишка, у них разница то лет шесть-восемь, не больше, орет что-то про месть, требует выдать свою накама, но Ло не вслушивается — отстреливаться из-за стенки напрягает, и его поражает полная безбашенность собственного союзника. — Блядь, — со вкусом ругается блондин с завитушкой на брови, гей-геем, честное слово, хоть и не ему комментировать это, — умчался, сученок. — Что ж ты его не остановил, умник? — А ты бы поменьше выебывался, уебок, — француз и гопник с зелеными волосами переругиваются и, что Ло вообще не понимает, прикрывают друг другу спины. Он знает, что Зоро жутко хочется использовать свои мечи — в этом он настоящий мастер, самурай двадцать первого, мать его, века, но обстановка не располагает. Он стреляет с двух рук, между делом успевая прикрикивать на Санджи. В этом зоопарке Трафальгар понимать что-то уже упорно отказывается. — Нужно успеть достать документы до взрыва, — напоминает Ло, полностью игнорируя холодный взгляд мечника и мальчика-поварешки, — Робин… — Уже на месте, — отрезает Зоро, выглядывая за угол, проверяя ситуацию, — достанем Нами и приступим. Цыганский табор на выезде — своих не бросают, готовы сам ад с ног на голову перевернуть, и Ло уважает в них это, это правильно, как положено, но он ни за что этого вслух не скажет. С них станется начать считать его другом, а не деловым партнером, загружаясь взаимными проблемами. — Идем, чисто, — Зоро выходит из-за временного укрытия, и Ло с Санджи, аккуратно осматриваясь, идут следом, — нужно догнать этого придурка до того, как он… — Цезарь! — Блять, вот до этого, — Зоро срывается на бег, оставляя на товарищей дальнейшую зачистку. Ло думает, что это уже не табор цыганский — торнадо настоящий, как ни крути. Он помогает Санджи прикрывать спину зеленоволосому Маримо и шумному боссу, надеясь, что весь этот бедлам, совершенно, кстати, им незапланированный, закончится как можно быстрее. — Отдай Нами, черт тебя подери, — Ло слышит голос Луффи, не крик, как обычно — жесткий, режущий ножами по глотке, ему даже не нужно смотреть, чтобы видеть, как темнеют до черных углей глаза его товарища, выпирают вены на сжатых ладонях и дергается кадык. Ему не нужно видеть, чтобы ощущать дикое, почти первобытное желание убивать, от которого кожа покрывается мурашками. Нами для мугивар — накама. А накама почти как синоним святости. За своих эти ребята готовы пройти самый ад. Это правильно. Это то, что он понимает. Как и понимает бешеные глаза мечника, когда он видит окровавленную рыжую ведьму, придерживающую разорванный в клочки лиф платья. — Уроды, — шипит Санджи, практически раскусывая надвое фильтр зажатой в зубах сигареты, — убил бы их снова, будь у меня возможность. — Зоро, забирай Нами и уходим, — кричит Луффи, умудряющийся в одиночку раскидывать оставшуюся охрану подонка, прикончить которого Ло мечтает уже несколько лет. Цыганенок голыми руками готов разорвать им глотки, и он не обращает никакого внимания на своих товарищей, ждущих приказа сорваться с цепи, стоит ему произнести хоть одно слово. — Луффи, — Ророноа зовет своего босса тихо, почти шепотом, свистящим, от которого на шее дергаются волоски. От которого все понятно без слов. Ло краем глаза видит, как он укутывает ведьму в свой пиджак и осторожно берет на руки, мечтая оказаться на месте своего босса. Чтобы своими руками отомстить за всю ту боль, что она перенесла. Это правильно. Так нужно. И Ло полностью поддерживает мечника, с удовольствием вышибая мозги одному из ублюдков и мысленно делая заметку, что женщину ему нужно будет осмотреть. После. Когда он и мугивара, конечно, лично свернут Цезарю шею. Ведь Трафальгар хоть и не в таборе, но своих не бросает.

***

— Чертовы уроды, — шипит дикой кошкой Нами, когда Ло зашивает один особенно глубокий порез на ноге, от которого точно останется шрам, — я еле успела утащить у них припрятанные алмазы, когда они меня нашли, — ее словно совсем не заботит, что ей вывернули запястье, изрезали лицо, осквернили, как могли, избивали и мучили долгие часы, пока они пробивались сквозь охрану. Хирург знает, что это — напускное. Бравада, за которой она пытается успокоить себя и друзей, которые маются за дверью. Он делает последний стежок и убирает инструменты, смотря внимательным взглядом на воровку. Она не кажется ни испуганной, ни расстроенной, и такая сила воли его поражает, пожалуй. Как поражает каждый из мугивар. — Нами-я, — Ло запинается. Как говорить с психами он еще не понял, не столь богатая у него была практика. — Все нормально, — отвечает она, понимая. Потирает саднящий локоть и морщится, — и не такое было, пока меня Луффи не вытащил. — Вытащил? — Ну, знаешь, он нас всех из ада достал, — смеется Нами, — подарил тепло, я бы сказала. Он же как солнце, и это в мафии то. Она встает с кресла, осторожно подтягиваясь и тихо ругаясь на саднящие ребра. Откидывает рыжую гриву за спину и глядит на него внимательно, благодарно даже. — Ты аккуратней будь. Он и тебя вытащит. Ты наш уже. Полностью. И уходит, накричав с порога на беспокойную толпу, подхватывая Зоро, убийственно спокойного на фоне остальных, под локоть. Ло не удивляется, когда в открытую дверь заходит шебушной Луффи, который и секунды не может усидеть на месте, для которого все вокруг — друзья. Родные. — Вам бы своего врача, — говорит ему Трафальгар, выкидывая одноразовые инструменты в урну у выхода. — Чоппер пока на практике в Америке, забыл что ли, — Луффи залезает на кушетку, беспечно болтая ногами. Ло даже не пытается его согнать — бесполезно, — спасибо, что помог, Торао. Он чувствует спиной пронизывающий насквозь взгляд, но не реагирует, даже не пытается. Цыганенок может сколько угодно испытывать его терпение — не получится. — Хорошо, что мы достали документы, — говорит он, все еще не поворачиваясь лицом. Потому что нельзя — поймет, увидит, схватит крючком его беспокойство, потом попробуй убежать от торнадо, сминающего все на своем пути, — с ними Дофламинго точно конец. — Ну ты такой врун, Торао, — малец болтает ногами, и Ло усиленно говорит себе не оборачиваться, — рад же, что с нами все нормально. И вообще, — Луффи спрыгивает с кушетки, шлепая по кафелю шлепанцами, в которых ходит дома, — давай ты… — Я не присоединюсь к вам Мугивара-я, — устало говорит Трафальгар, все же повернувшись, не сдержавшись, и тут же натыкаясь на пристальный взгляд цыганенка. Который снял свою привычную соломенную шляпу и до сих пор не отмыл лицо от крови Цезаря, — у меня есть своя банда, если ты не забыл. — Но я очень хочу тебя в нашу команду! — Луффи недовольно надувает щеки, а Ло пытается запретить себе радоваться таким мелочам — ему не нужно это. Не нужны эмоции, не нужны друзья, не нужно, чтобы за него хватались, вытаскивали утопающего. Не тогда, когда есть цель, не тогда, когда солнце, от которого не скрыться за козырьком теплой шапки, светит в глаза, выжигая зрачки. — Муги… — Ло, — тихо перебивает мальчишка, и глаза его — темные, засасывающие — не отпускают его. Это какое-то помешательство, однозначно. Цыганские штучки, которыми владеет бесенёнок, научившись, видать, у старших братьев, — Ло… В нем нет того убивающего сумасшествия, как парой часов ранее, когда он за Нами расстрелял огромное количество людей. Нет заразительной энергии, которая сквозит в каждом слове каждый день, с утра до вечера, выматывая его неимоверно. Всего этого в Мугиваре сейчас нет. Есть выжигающий насквозь взгляд. Проникающий под кожу, въедающийся в мозг. От него кипит кровь, Трафальгару даже кажется, что он сейчас — котел, поставленный на распаленный огонь. Он весь — огонь. Пламя. От одного простого взгляда. От имени. Так невозможно. Так нужно. Так правильно. Так ярко. От цыганенка пахнет мясом и специями с кухни. Пахнет морской солью и, совсем немного, кровью. Ее железный привкус остается на прокушенных губах, стоит Ло наклониться к лицу мальчишки, проведя носом по испачканной щеке. Не сдержавшись. Разве так возможно, чтобы в омут и с головой? Чтобы держаться, подумать только, почти год, а потом, не ухватившись, упасть, словно с размаха? Луффи хватается за его теплую кофту, как за спасательный круг, тянет, впивается отросшими ногтями в спину, когда Трафальгар обнимает его в ответ. Он поднимает белый флаг, мысленно кричит «Помогите!» каждый день, каждую ночь, когда просыпается с именем отца на губах. Поразительно, что шумный мафиози, сумасшедший в теле уже-не-мальчишки услышал его зов. Вытащил из ада. И Ло целует, наконец, цыганенка, позволяя непонятно чему захватить его сознание. В конце концов, К черту. К черту, когда эти льнущие губы. Когда это жаркое тело. Когда трясет неимоверно от того, что сдерживало. От Луффи пахнет солью и кровью, а Ло упивается этим запахом, знакомым с пеленок. От Луффи пахнет Домом, и осознание этого удушает. Удушает, как руки на собственной шее, как довольный дьявольский взгляд черных, прожигающих глаз. Два босса. Два мужчины. Столкновение неизбежно. Вскинутый белый флаг развивается на ветру, из спасательной шлюпки не доносится крика о помощи. Только кровь кипит, как кипят мозги от осознания правильности. Так нужно в этой чертовой мафии, в этом чертовом мире. Ло подхвает мальчонку — нет, мужчину — за ягодицы, позволяя тому обхватить его бедра ногами, словно обезьянка. Луффи с довольным лицом, практически не разрывая неуклюжего поцелуя, воюет с толстовкой, пытаясь стянуть ее и не грохнуться на пол от нетерпения. Его трясло. Как трясло Трафальгара. Это безумие. Какой-то катарсис. Апокалипсис в высшей точке. Ло несет его на кушетку, радуясь закрытой двери больничного кабинета и редкой осмысленности команды сумасшедших мугивар, и немного грубо скидывает Луффи, тут же снимая уже надоевший свитер, пока довольный цыганенок расправлялся с собственной жилеткой. Кожа к коже, вот так. Уничтожающе. Правильно. Так нужно, когда убивает. — Мой, — шепчет Луффи ему в ухо, оставляя скользящие поцелуи по подбородку, щекам, невесомо касаясь и прикусывая чужие губы. — Мой, — выстанывает он, целуя Ло, дергая за короткие черные пряди. — Мой, — говорит он, не давая и шанса на сопротивление. Луффи не дает Ло и шанса на спасение. И это тоже — правильно. Трафальгар проводит руками по знакомому телу, оставляет засосы на плечах, ключицах, шее. Ловит губами движущийся кадык. Жестко фиксирует извивающееся под руками тело. Взмыленный, взлохмаченный, раскрасневшийся — живой. И Ло упивается этой живостью, пьет ее с подставленных рук. Оживает. Цыганенок. Из ада. Научившийся у дьявола. Ло окончательно ныряет в него с головой. — Я вытащу тебя, — говорит ему Луффи, все еще не уставший, со все еще стоявшим колом членом. Поразительно не в тему, поразительно правильно, — в ад спущусь, но вытащу. Я же босс мафии. Трафальгар верит. Потому что так нужно. Цыганский табор такой — своих не бросает. Засасывает. Как торнадо. — Спасибо. Тлеющие угли разжигаются в жаркое пламя.