Обычное дело

Скотт воет по ночам, скребется о стены кирпичные и борется с собственным «я», пока Хейл красится, душится и готовится предстать прекрасной. Скотт, якобы, мальчик хороший, боится навредить, больно сделать и разбить и так сломленную душонку койота, ссылаясь на обычное «и я тоже». Кажется, он больше не Альфа, ведь решиться не может: сказать о нелюбви — трудно. Малия раньше просыпалась с чувством домашнего уюта, когда мама печет блины на кухне, а на тумбе рядом стакан молока встречает. Малия раньше любила, а сейчас делает вид, что счастлива, что повезло с любовью. Обычное дело — врать. Тейт или Хейл (даже с этим волчица определиться не может) стремится к правде, но вкалывает очередную сыворотку, говорящую за неё и, казалось бы, живёт идеально, без забот. Но что-то бьёт в грудной клетке, моля о помощи, свободе. Вечером вместе ужинают; Малия что-то приготовила, на автомате, к концу закинув лишь специи: боль и отчаяние. Скотту нравится, но вкуса не чувствует; глупость и наивность съедает его раньше, чем он этот кусок мяса. Не сдерживается и превращает кусок металла в спираль. Откидывается на спинку стула, вдыхает и ловит понимающий взгляд Лии на себе. Именно такой он знал Малию. Тихой, но знающей все.

— Чувствуешь, да?

— Ты же мой Альфа, Скотт. Пора это закончить.

Скотт благодарит взглядом, приподнимает уголок губ в улыбке и слышит смех Тейт-Хейл, прикрывающей ладонью губы. Такая домашняя, но не для МакКолла. Не для сломленного Альфы, потерявшего почти всех близких. У Малии лишь дружеская любовь: видит темноволосого в объятиях другой, чувствуя лишь гордость за него. За то, что смог. За то, что сделал счастливой. Малия просто неформат для МакКолла. МакКолл не оборотень для Хейл.