Love Drug

- Эй, Кёнсу, расслабься, - усаживаясь прямо напротив друга, на всю столовую вещает Пак Чанёль. – Ты и в обычном состоянии людей отпугиваешь, а с таким лицом как сейчас, тебя и вовсе можно использовать вместо ядерного оружия. - Отвали, - бубнит в ответ До, хотя появление шумного Пака заметно облегчает его жизнь. – И не двигайся, пока я не доем. - Что, опять? – хмыкает Чанёль и, немного повернув голову, бросает взгляд себе за спину. - Бесит, - тут же зло отзывается Кёнсу, отправляя в рот последний кусок незадавшегося обеда. – Поесть из-за него нормально не могу, еда в горле застревает. - Да поговори ты с ним, наконец, - пожимает плечами Пак. – Выясни, что ему нужно и жить станет проще. - Вот еще, - фыркает До, откладывая палочки в сторону. - Тогда страдай, - улыбается Чанёль и отклоняется в сторону, снова открывая Кёнсу обзор на соседний стол, за которым в компании двух друзей находилась проблема, заметно треплющая До нервы на протяжении последних двух месяцев. - Мудак, - беззвучно произносит Кёнсу, не отрывая взгляда от смотрящего на него во все глаза Ким Чонина. И ему совершенно наплевать, если тот умеет читать по губам. Потому что сил никаких больше нет терпеть столь пристальное внимание со стороны незнакомого человека. Хотя совершенно незнакомым его назвать вряд ли можно, потому что Чонин – что-то вроде местной знаменитости. Прилежный ученик, находящийся в первой десятке успеваемости, талантливый артист, уже принесший школе какой-то там грант, и просто красивый человек, от взгляда на которого сердце в груди замирает. Не у Кёнсу, конечно, нет. А еще они вроде бы вместе учились в средней школе, но тогда До вовсе его не замечал. Не заметил бы и теперь, если бы не эти раздражающие взгляды. С самого первого учебного дня глаза Кима словно прилипают к фигуре Кёнсу, когда они находятся в одном помещении. Сначала До принимает это за галлюцинации, потом за паранойю, но когда и Чанёль замечает, то всё принимает совершенно другой оборот. Кёнсу начинает нервничать и раздражаться. Не любящий чужого внимания, особенно столь пристального, он теряется. И ему бы, как советует Пак, подойти и разобраться, но не хватает смелости. Вокруг Чонина постоянно маячат люди, и если он посмеет подойти с вопросами подобного типа, толпа воздыхателей наверняка разорвет его на кусочки. Но, быть может, и нет. Потому что Кёнсу и сам личность довольно известная, только с дурной, по мнению окружающих, стороны. Он учится средне, не участвует в школьной жизни, но дерется сногсшибательно. Во всех смыслах этого слова. - Кстати, - прерывает затянувшееся молчание Пак. - Помнишь тех засранцев, с которыми мы поиграли на прошлой неделе? Мне птичка на хвосте принесла, что они решили с нами поквитаться. - И? – безразлично пожимает плечами Кёнсу. Группа малолеток - последнее, что его сейчас волнует. - Будь аккуратнее, - словно неразумному ребенку втолковывает Пак. – Они хоть и мелкие, но если соберутся в кучу, то могут и потрепать. У меня на этой неделе курсы, так что тебе придется добираться домой одному. До едва заметно морщится, но обещает быть внимательнее. Досадуя на то, что внезапно появившаяся тяга друга к учебе иногда доставляет ему неудобства. Щуплого с виду Кёнсу в отсутствие Пака всегда принимают за легкую добычу, даже не догадываясь, сколько силы спрятано в маленьких кулаках. Вот только драться в одиночестве Кёнсу не любит. Он не боится быть побежденным, просто предпочитает, чтобы его успех был зафиксирован и отправлен в массы. А Пак Чанёль – лучшее для этого средство. Про предупреждение Чанёля До вспоминает только тогда, когда, решив как всегда выбрать наименее людную дорогу до дома, краем глаза замечает маячащие за спиной тени. Он не ускоряет шаг и не пытается скрыться от преследователей. Напротив, завернув в неприметный закоулок, Кёнсу разворачивается к противникам лицом и показательно хрустит суставами на пальцах. Угроза не действует, и в драку вступить все же приходится. С двумя соперниками До справился бы без проблем, в лучшей форме – с тремя. Но сейчас их пять, а у Кёнсу кончаются силы. Он падает на асфальт, прикрывая руками голову, как когда-то учили старшие товарищи, и шипит сквозь сжатые зубы, стараясь не отключиться. Перед глазами плывут мутные круги и кровь, кажется, полностью заполняет ротовую полость. Когда финальная часть избиения подходит к концу, и До остается в совсем не гордом одиночестве, круги заменяются звездами. Кёнсу с трудом переворачивается на спину и долго смотрит в предзакатное небо, пытаясь хоть немного прийти в себя. В отдалении слышатся клаксоны проезжающих мимо автомобилей и громкие крики владелицы бакалеи, расположенной в соседнем доме. К горлу Кёнсу подкатывает тошнота, а глаза закрываются сами по себе, отправляя его в блаженную пустоту. До приходит в себя от обжигающей боли в нижней губе. Он резко открывает глаза и дергается, почти натыкаясь на чужое аккуратное лицо со сведенными к переносице красными бровями. - Драка – не лучший способ самовыражения, - звонкий девичий голос бьет по раздраженным барабанным перепонкам. – Не двигайся. - Где я? – не узнавая собственного голоса, хрипит Кёнсу. - У меня дома, - тут же отзывается Сучжон. До не уверен, но, кажется, её зовут именно так. – Я живу с сестрой, но она в отъезде, так что не волнуйся, ты никому не помешаешь. Кёнсу не прислушивается к словам едва знакомой девушки, лишь обеспокоенно оглядывается по сторонам, стараясь вспомнить, как именно тут оказался. Вряд ли хрупкая Сучжон дотащила его самолично. - Тебя стошнило на форму Чонина, кстати, - будто прочитав его мысли, говорит девушка. – Будешь нам должен. - С чего это? – фыркает Кёнсу, тут же шипя от боли в поврежденной губе. – Я вас не просил мне помогать. - Еще и неблагодарный, - качает головой Сучжон и внезапно повышает голос до максимума. – Отвратительный выбор. И если бы меня кто-то спрашивал, я бы была против. - Поздравляю, - кричит в ответ сбитый с толку Кёнсу и пытается подняться на ноги. – Где мой пиджак? - В стирке. И я еще не закончила! – девушка дергает его за руку, усаживая обратно на диван и с чуть большей силой, чем требуется, прижимает к многострадальной губе смоченный антисептиком ватный диск. Кёнсу пытается отстраниться, но замирает в тот момент, когда Сучжон резко убирает руку и заменяет её касанием тонких губ. - Чтобы быстрее заживало, - подмигивает она ему и, смеясь, выходит из комнаты. До больше не медлит. Он, словно ужаленный, несется в сторону предполагаемого выхода и, схватив рюкзак вместе с обувью, буквально вылетает на лестничную площадку. Тело неприятно ломит, будто его пропустили через мясорубку. А щиколотка на левой ноге так распухла, что Кёнсу пришлось натягивать кроссовок, стиснув зубы. Единственное, что радовало – квартира Сучжон находилась всего в паре кварталов от его собственной, добраться до которой ему удается всего-то за полчаса. Убедившись в отсутствии света в окнах, Кёнсу стягивает кроссовки перед входом, чтобы ни в коем случае не разбудить ни успевшую уже уснуть после работы маму, ни надоедливого младшего брата. Он изо всех сил старается сдержать болезненный стон, пытаясь обмотать распухшую лодыжку эластичным бинтом, что в итоге сделать ему все же удается. Остальные повреждения, по сравнению с этим, не стоят внимания. Ссадина на губе уже обработана, а с парой синяков под ребрами и на спине жить можно, бывало и хуже. Он удобно устраивается на мягкой, еще пахнущей стиральным порошком, постели и прикрывает веки, пытаясь уснуть. Вот только мыслей в голове слишком много, а перед глазами то и дело мелькает напряженно-внимательное лицо Чонина, насмешливый взгляд Чанёля и огненно-красные брови Сучжон. Звонок будильника звучит слишком быстро, и Кёнсу кажется, что он спал всего несколько минут, хотя часы показывают, что прошли полноценные восемь часов. В школу идти совершенно не хочется, но Тэиль, как и полагается всем младшим братьям, подлым образом грозится сдать его родителям и чуть ли не насильно выпроваживает за дверь, не дав даже позавтракать. Уже на подходе к школе Кёнсу вспоминает, что его форменный пиджак так и остался в чужой квартире, и вряд ли после его побега девчонка будет так любезна, что принесет его сегодня с собой. А это значит только одно – Кёнсу не избежать очередного дисциплинарного взыскания, которых с начала учебного года у него уже больше десятка. И ему, в общем-то, было бы наплевать, если бы не угроза отстранения от учебы недели на две, последующий после этого серьезный разговор с отцом и домашний арест, пусть Кёнсу уже почти и совершеннолетний. До уже предвидит ехидную ухмылку на губах школьного президента Ким Чунмена, который сегодня так кстати дежурит на входе, когда на его плечи, поверх рюкзака, опускается тонкая ткань пиджака. - Ты забыл вчера, - поправляя завернувшийся воротник на рубашке Кёнсу, громко говорит стоящий непозволительно близко к нему Чонин. – Будь внимательнее, хён. Кёнсу, кажется, впервые в жизни теряет дар речи, как и большая часть учеников, так некстати оказавшаяся в этот момент на школьном дворе. Под столькими удивленными взглядами До буквально ощущает, как его щеки, шея и даже уши заливаются предательским румянцем, отчего ему хочется провалиться в самые глубокие пучины ада. - Да он настоящий джентльмен, - подливает масла в огонь черт знает откуда появившийся Пак. – Знаешь, когда я советовал тебе с ним поговорить, то ожидал другого результата. - Мы и не разговаривали, - бурчит себе под нос Кёнсу, пытаясь одновременно просунуть ладонь в рукав и избежать прямого столкновения со всеми этими жутко раздражающими любопытными взорами. - В смысле? – удивленно округляет глаза Чанёль, но Кёнсу его игнорирует и, сделав глубокий вдох, скрывается за тяжелыми школьными дверьми. Он честно пытается держать маску безразличия целых два урока, игнорирует перешептывания за спиной и лишь молчаливо смеряет тяжелым взглядом тех, кто осмеливается задавать ему вопросы напрямую. Потому что он и сам не знает, что это такое было с утра. В столовую Кёнсу решает не идти, хоть желудок и скручивает от голода. Он незаметно пробирается на школьную крышу и прячется за вентиляционной башней, чтобы его наверняка никто не потревожил. Он почти засыпает под теплыми лучами солнца, когда на его бедра падает что-то тяжелое и холодное. Первое, что он видит, открыв глаза, это задумчивое лицо проклятого трижды Ким Чонина, находящееся всего в десятке сантиметров от его собственного. Кёнсу дергается от неожиданности, а ни в коем случае не от страха, и быстро переводит взгляд на ноги, где замечает банку колы и так любимый им треугольный кимбап из магазина, находящегося через дорогу от школы. - Какого черта? – хмурит брови Кёнсу и настороженно, будто ожидая подвоха, смотрит на нарушителя своего спокойствия. - Ты не завтракал, - пожимает плечами Чонин. – И, как я и предполагал, на обед не пошел тоже. - Откуда ты знаешь про завтрак? – продолжает задавать вопросы До. – И какая тебе вообще разница? Что тебе от меня надо? - Тэиль сказал про завтрак, мы с ним в одном классе, - присаживаясь вплотную к Кёнсу, отвечает Ким. – А про остальное… Ты, когда голодный, злой жутко и хмурый. А мне нравится, когда ты улыбаешься, пусть и тупым шуткам Пака. Хотя, ты мне любым нравишься, но лучше побереги здоровье и поешь. Кёнсу ожидает чего угодно, но никак не признания в симпатии. У него в голове не укладывается, что у кого-то настолько идеального как Ким Чонин могут возникнуть чувства к кому-то вроде него. И, скорее всего, это какой-то глупый розыгрыш или спор, потому что у Чонина в друзьях красавица Сучжон и не менее привлекательный Ли Тэмин. И еще процентов шестьдесят учеников школы, которые смотрят на Чонина с благоговейным восхищением. Кёнсу не такой, ему вообще романтические отношения не интересны, но почему-то сердце в груди стучит раз в шесть быстрее обычного, и губы пересыхают от волнения. Они не говорят больше ни слова до самого звонка на очередной урок. Кёнсу сжимает в ладонях так и не открытую банку колы, боясь поднять голову и встретиться с внимательным взглядом Чонина, который все это время не спускал с него глаз. С крыши он уходит первым. Ни разу не обернувшись. Кёнсу успешно игнорирует предложение Чанёля зависнуть вместе после школы в торговом центре, для чего ему приходится на время отключить телефон и спрятаться в опустевшем классе. Пак наверняка обидится, но уж лучше так, чем целый вечер притворяться заинтересованным в бессмысленной болтовне. Кёнсу надеется, что друг не станет ждать его на выходе у школы, и облегченно выдыхает, не замечая во дворе ни единой живой души, кроме себя самого. Но радость его длится ровно до тех пор, пока дорогу ему не преграждает стройная девичья фигура с красными волосами. По лицу Сучжон невозможно прочитать ни единой эмоции, но Кёнсу они и не слишком-то интересуют. - Ты грубый, - наконец, произносит девушка, буквально впихивая в руки Кёнсу свой рюкзак. – Бесчувственный. Постоянно вляпываешься в неприятности. И совершенно мне не нравишься. - Это у нас взаимно, - бросает в ответ Кёнсу, но почему-то послушно следует за направляющейся в противоположную сторону от их домов Сучжон. – Стерва. - Я сделаю вид, что этого не слышала. Но только потому, что мне нужна твоя помощь, - девушка делает паузу, будто подбирая слова. – Помощь с моим так глупо в тебя влюбленным другом. Кёнсу после этих слов спотыкается и неуклюже впечатывается лбом между лопаток девушки, заставляя ее громко засмеяться. - Все-таки вы отлично друг другу подходите, - стирая с глаз слезы, сквозь смех выдыхает Сучжон, но тут же снова становится серьезной. – Дай ему шанс. И не смей обижать, иначе тебе никакие боевые навыки не помогут. Кстати о них… Кёнсу останавливается вслед за спутницей и переводит взгляд направо, где во дворе давно заброшенного здания кипит нешуточная драка, среди участников которой он замечает своих вчерашних обидчиков и… - Это что, Чонин там? – даже не дожидаясь ответа Сучжон, он возвращает ей рюкзак, скидывает на землю свой и, не раздумывая, бежит вперед. Или, скорее, пытается – вывихнутая лодыжка дает о себе знать. - Если ты пытался за меня отомстить, то вышло дерьмово, - сплевывая кровь на землю, стонет Кёнсу. К вчерашним синякам, кажется, добавляется сломанное ребро и рассеченная бровь. Сидящий рядом с ним Чонин выглядит не лучше. У него гематома на правой скуле, подбитое веко и оторванный от пиджака рукав. Только на губах красуется идиотская улыбка, и глаза искрятся каким-то диким, необъяснимым счастьем. - Ты двинутый, - цокает Кёнсу, протягивая Чонину руку. Тот поднимается на ноги быстро, возвышаясь над До на целую голову. Смотрит этим своим пронизывающим насквозь взглядом и слегка касается чужих разбитых губ своими – теплыми и мягкими. Сучжон вызывает такси, но сама с ними не едет, крича вслед отъезжающей машине что-то о том, что не хочет портить момент. Чонин называет домашний адрес Кёнсу и практически сразу вырубается на чужом плече. Теперь уже До не спускает с него глаз, изучая острые скулы, длинные ресницы и слегка кривой нос, который делает его красоту уникальной. Кёнсу все еще не интересуют романтические отношения, но, пожалуй, он готов дать Чонину шанс.