***
Через два часа та колонка уже была на уровне «вот так нормасно, но, кажется, нас слышат все» и даже больше. Женя звонил своей бывшей, Костя пытался отговорить его и сказать, что братаны намного лучше «каких-то там девок», что казалось всей остальной компании очень гейским заявлением, но все предпочитали молчать, а Сашка мирно читал книгу, будто год назад поступил не на электрика в плешивый не-пту-а-колледж, а как минимум на юриста в крутой вуз. Алим же абстрагировался от гудения парней над ухом, и поймал себя на рассматривании Саши. Снова. Парень был влюблен в него ещё когда Сашка, пафосно называемый в то время Алексом, потому что это был конец нулевых и они жадно хавали все субкультуры, пришедшие из-за океана, не побоялся вступить в перепалку с наци, приставшим к «слишком восточному» Алиму, которому тогда было всего девять. Наверное, за прошедшие почти десять лет с того момента, парень выучил каждую родинку, да что уж там — каждый шрам от подростковых прыщей на лице Сашки знакомее роднее своих. А еще парень боялся признаться. «Чурка, да еще и пидор» — вот что было в его голове, когда он порывался наконец сказать. Рядом с беседкой захрустел снег, и в свете фонарей Алим, который теперь единственный не был занят странной и высосанной из пальца полемикой в стиле «что лучше: бро или тянки?», увидел двух девушек в синих пуховиках и криминально тонких для такой зимы капроновых колготах. Близняшками они оказались не только в одежде — на парня смущенно смотрели две пары карих глаз, и одна из девушек, не вытянув неловкой паузы, все же заговорила, и ее голос был еле различим из-за басов уже более веселых песен: — Скажите, как вы относитесь к геям? — всё же пролепетала девушка, нервно сжимая своими уже явно замерзшими пальцами края синего планшета, держащего стопку бумажек, — У-у нас социальный опрос просто. Вот. — Знаете… А лучше спросите у моего парня, — нисколько не смутившись ответил Алим, указывая на сидящего на соседней лавочке парня, «слишком маскулинного», как показалось обоим девушкам. Музыка за секунду была выключена и по беседке прошлось дружественное «у-у-у», после чего Сашка, на которого указал уже сто раз пожалевший парень, поднял голову от книги, на которую отвлекался каждые десять минут, и вопросительно гукнул. — Это ваш парень, да? Это так странно, — встряла вторая девушка, то и дело неверяще посматривая на Алима, у которого чуть ли не на лбу над густыми бровями было написано «грозный дагестанец», — А каково вам, ну, быть вместе? Сашке потребовалась пара секунд на осмысление происходящего, потому что он был далеко не тугодумом. Однако, он был редкостным распиздяем, о чем знали все его друзья, и он удивлял их вновь и вновь, только укрепляя это свое звание. — Знаете, это ахуенно, так и запишите, — вскочив на ноги, пролепетал Саша, тыкая пальцем по листам в руках одной из испугавшихся подобного напора девушек, и картинно тянясь другой рукой к вороту Алима, — Вот как вы думаете, в чем меряется любовь? В подаренных конфеточках и милых словах? Нисколько! Н-и-с-к-о-л-ь-к-о, да, это тоже запишите. Любовь скорее меряется в том, сколько вы друг о друге знаете. Вот солнышко, сколько я люблю ложек сахара в чае? — Четыре, — Алим, которого теперь держали за ворот, как нашкодившего котенка, осторожно пролепетал ответ и молился, чтобы парня не занесло слишком далеко и происходящее не превратилось в шоу одного актера. — Вот! Четыре! Он знает об этом, а я, например, знаю о том, что он на экзамены носит носки с лисичками из женского отдела. Они сползают с его ласт сорок пятого размера как плавки, когда ты мокрый из бассейна выходишь, но носит. И я это знаю, а вот эти вот, — парень указал рукой куда-то назад, надеясь, что девушки поймут, что он говорит не о кустиках за беседкой, а о своих друзьях, — Не знают! И про сахар они не знают. Потому что это наше личное, и мы знаете как любим друг друга, ух-х просто как! А теперь дайте нам насладиться общением со своими друзьями и друг с другом, пожалуйста. «Сашка, ты ебанутый» — вертелось в голове у Алима, пытавшегося унять внутреннюю дрожь. Он так явно припомнил монолог парня, произошедший всего несколько часов назад, будто и не пил вовсе, что теперь ощущал, будто все его внутренние органы поменялись местами. Парень почувствовал касание на плече и через несколько секунд Саша, незаметно от всей компании, отвлекшейся на обсуждение девушек, убежавших в неловкости и теперь то и дело поворачивающихся к ним, медленно идя к дороге, отвел его к детской площадке. Сашка, видимо, решив, что лишние взгляды им не нужны, толкнул Алима еще дальше, вставая с ним между множества сломанных ими еще весной тренажеров. — А-аль, ты такой, ты такой классный, — ударив молодому человеку в грудь и пытаясь будто доверительно заглядывать в глаза пролепетал Саша, — Вот че ты на тянка то, аа? Хотя! Какая к хуям разница. Гыгыг. Алим пытался разобрать хоть что-то в пьяном бреду друга, смотря на то, как тот булькает от своего низкосортного каламбура, но получалось совсем не очень. Вдруг Сашка посерезнел и, начав совсем по-детски комкать в замерзших напрочь пальцах сломанный замок старой куртки, что-то спросил настолько тихо, что парню пришлось переспрашивать дважды. — Поцелуй меня, Альк, — совсем не пьяным голосом, отворачиваясь, из-за чего сердце Алима ухнуло куда-то вниз и застучало во всех частях тела, бья набатом в ушах. — Проспись, а потом говори такое, — попытка сказать это грубо провалилась, и вышло скорее жалобно, за что парень сразу начал себя ругать. — Просплюсь, — задумчиво ответил Сашка, и, развернувшись в своих мартенсах на льду, даже не полетев носом вниз на удивление Алима, фактически сбежал к компании, до сих пор шокированной его выходкой, а затем, когда парень, скурив третью сигарету за пятнадцать минут самотерзаний, вернулся ко всем, и с площадки домой.***
Саша пропал на неделю. Не отвечал на сообщения во всех существующих и имевшихся у него мессенджерах, игнорировал старые добрые смс-ки, а затем ни с того ни с сего поменял в вк имя с Сашки на Александра, хотя бы оставив енота на аватарке, видимо, решив не пугать своих друзей, и так засомневавшихся в отношениях Саши и Алика, в конец, и Алима в частности. Поэтому, когда на порог квартиры второго завалилось это чудо, парень даже не сразу понял, что это именно Саша. Его и так всклоченные волосы теперь торчали так, будто он рвал их на себе клочьями, а те, что остались, поливал лаком, а его глаза буквально обрамлялись синяками от недосыпа. — Альк, если ты мне врежешь, то я пойму, ей богу пойму и даже прощу! — затараторил с порога парень, размахивая руками в стороны, будто это придавало особого драматизма и силы его словам, — Но я протрезвел. Протрезвел и понял, что ты знаешь обо мне не всё. Я гей, Альк, и я люблю тебя как последний идиот ещё с того момента, как те ушлепки тупые к тебе мелкому приставали на детской площадке, помнишь? Я тогда еще как последний дурак защищать тебя стал. Нет бы позвать взрослых! Но ты таким жалобным был тогда, и я захотел тебя защитить. Аль. Алим запустил пальцы в шевелюру ошалевшего от такой реакции Сашки, и, усмехнувшись, подался вперед, припадая к его губам, сминая их своими. Парень расслабился, приоткрывая рот и позволяя Алиму целовать его дальше, и, когда Саша, тихо простонав в поцелуй, обнял его руками, Аля отстранился, ровно настолько, чтобы едва не касаться своими губами чужих губ. — Это было за ту просьбу на площадке, — парень усмехнулся, и, кладя свободную руку на талию второго, подался вперед, опаляя ухо Сашки горячим дыханием, — А теперь попроси ещё раз.