***
На конце её когтей могильный лед, в улыбке ‒ самодовольство, а глаза горят от голода. В нежной полутьме комнаты боль раскалывает мои чувства, словно молния, извлекая из груди полустон-полувскрик. Не ведая жалости, она рассекает мою плоть, упиваясь болью, все меньше и меньше походя на человека, покуда не обращается в сгусток живой тьмы. Подвижная, как ртуть, она пробегает пальцами по краям ран, играя на них, как на струнах. Мои глаза влажны от слез, а простыни подо мной пропитаны кровью, но никогда ещё я не чувствовал себя настолько всепоглощающе, обостренно живым. Фальшивая придуманная самость растворяется в боли, как в кислоте, покуда не остается ничего, кроме истины. Женщина, сплавленная из тьмы и агонии, наклоняется к моему уху и шепчет, впервые за все время: ‒ Как вы себя чувствуете, генерал?.. Я с трудом фокусируюсь на чужом лице, заглядываю в мерцающие потусторонним светом глаза и говорю: ‒ Я чувствую себя… свободным. Она громко смеется, обнажая ряды острых зубов. За её спиной поднимают жала два изящных хвоста, дрожащие от предвкушения. Когда она пронзает ими мое тело, я вскрикиваю в последний раз. Вся сила, что я копил на протяжении жизни, покидает меня с такой легкостью, словно никогда мне не принадлежала. Я медленно поднимаю окровавленную руку, чтобы коснуться её щеки, ощутить бархатную кожу под пальцами. Слабо улыбаюсь, когда не могу этого сделать ‒ слишком измучен, слишком обессилен. Боль стихает. Я погружаюсь в безмерный, бесконечный покой. Последнее, что я помню, как тонкие пальцы опускают мои веки.Часть 1
1 октября 2017 г. в 15:41
Едва ежегодный прием в Парадной зале Бессмертного бастиона начался, я почувствовал чье-то присутствие. Невесомый аромат духов, еле слышные шаги, силуэт, мелькнувший на краю зрения, то ли блаженный сон наяву, то ли явь, проникшая в постылый однообразный сон.
Но, когда я оборачивался, находил только знакомые лица.
Я иногда останавливался на месте, делая вид, что слушаю музыку или разглядываю картины, прикрывал глаза, в совершенной прострации мучительно ждал, когда же новое ощущение легкой вуалью пробежится по коже, достигнет нутра, взбудоражит. Эта тончайшая игра обостряла чувства до совершенно немыслимого предела.
Я забыл, что был способен на подобное, ведь, не подавляя это, продержаться на войне и не сойти с ума было невозможно.
Эмоции, которые тщательно цензурировались холодным разумом, выдававшим их маленькими порциями, изуродованными и препарированными, теперь проходили сквозь меня мощным потоком, перетекали друг в друга. Голова шла кругом от лиц, голосов, музыки и яркого света.
На фоне того, что происходило между мной и таинственной леди, все было таким вульгарным, пошлым и чрезмерным, что стало душно, стало невыносимо тошно, и я вышел на террасу, чтобы успокоиться.
Тихие шаги за спиной, тонкая рука обвивает мою руку. Прикосновение нежное, почти любящее. Слегка поворачиваю голову и вижу прекрасные нечеловеческие желтые глаза, легкую, многообещающую улыбку. Гладкие светлые волосы спадают ей на лицо, обрамляя его по бокам, скрывая уши.
Элегантная, изящная, утонченная… И от неё веет холодом, безжалостностью, от неё веет смертью.
Я наклоняюсь и наши губы сливаются в страстном поцелуе, отдаляя реальность на тысячу километров прочь. Это пробуждает внутри что-то более возвышенное и деликатное, чем банальная похоть, что-то неведомое обычным смертным, порабощенным своими инстинктами и желаниями.
Я бы никогда не познал подобного, если бы не она.
Когда поцелуй заканчивается, я пристально смотрю ей в глаза и говорю тихо:
‒ Веди.
Она легко смеется, почти как человек и, держа меня за запястье тонкими пальцами, увлекает за собой во тьму.