Ненормальный дуэт

После сытного ужина мы завалились спать на ставшие вдруг такими гостеприимными подушки. Раздеваться не решились, так как уединённость в виде занавесок, не очень-то нас впечатлила. Описывать какое же это было наслаждение спать на мягких подушках в тёплом доме, и с полным желудком, будет излишне. Так что просто скажу, что мы попали в персональный рай. К слову, всё же какую никакую звукоизоляцию войлочные занавески давали, так как я совершенно не услышала, когда Кадар пошёл спать в соседнюю комнату. А может дело было в том, что ассасины все движутся невероятно бесшумно. Это даже на их походке отражается, они идут как-то плавно, чуть сгорбившись и каждое их движение цельно, ничего нет лишнего или неважного. Как большие коты. Где-то на этом месте мои мысли окончательно запутались, и я провалилась в сон. Проснулась я от того, что Кристина заёрзала. Было темно и я с отчаянием подумала, что едва ли прошло несколько часов с тех пор как мы легли спать. Я открыла глаза и попыталась рассмотреть подругу. Как я и думала она не спала.  — Кристина, раз уж разбудила, давай рассказывай, что там тебе приснилось. — Девушка лежала напротив и стеклянным взглядом смотрела словно сквозь меня.  — Хэй, — несколько грубым со сна голосом попыталась обратить её внимание на себя. Протянув руку, я нежно убрала прядь волос с напряжённого лица подруги.  — Как думаешь мы надолго здесь застряли? — тихо произнесла Кристина и её взгляд чуть сместился, словно линзу на камере поменяли, настраивая на другой масштаб. Теперь она точно смотрела на меня и я чуть расслабилась.  — Я не могу знать этого. К тому же, мне казалось ты хотела пройти всю сюжетку на пару с Альтаиром и даже грозилась охомутать его, — чуть улыбаясь я заёрзала, устраиваясь поудобней.  — Да, именно так я и думала по началу. Словно это какой-то сон, всё не по-настоящему и пока мы спим, мы можем отрываться на полную. Ну, знаешь, попробовать всё то, что в здравом уме и при свете дня мы бы ни в жизнь не сделали. — Кристина чуть улыбнулась, но тут же вновь стала серьёзной: — А теперь я видела, как тебя дважды за день тот самый Альтаир пытался убить и только чудом ты осталась жива.  — Хочешь сказать, что теперь ты наконец проснулась, — тихо произнесла я, наблюдая за малейшими изменениями в лице сестры.  — Именно. Больше это не сон, да и никогда и не было сном. Мы в опасности и я ничего не могу с этим поделать, — по лицу Кристины прошла дрожь и из глаз тут же хлынули слёзы, которые она так пыталась сдержать. Я почувствовала, как глаза предательски защипало и уже сама ревела в три ручья, от мерзкой боли в груди, которую пробудили слова подруги. Я подвинулась ближе к ней и, обнявшись, мы тесно прижались друг к другу, словно от этого зависела наша жизнь. Мы плакали о прошлой, пусть и не слишком спокойной, жизни, о наших мечтах, которым больше не суждено сбыться, о нас и нашей судьбе в этом враждебном опасном мире, где зарезать человека ничего не стоит. За слезами мы не заметили, как уснули, измождённые тяжёлой жизнью и настоящим, что так неожиданно обрушилось на наши хрупкие плечи. Но мы были вдвоём и тот груз, что не смогла бы унести одна, с готовностью подхватывала вторая и вместе, я верила, мы сможем всё преодолеть и выжить, вопреки всему и всем. Утром мы проснулись от удушающей жары. Так как мы всю ночь проспали в обнимку, нам пришлось буквально отлипать друг от друга. Мы вспотели в одежде и пробуждение получилось неприятным. Велико было желание скинуть штаны и развалиться на полу в позе звёздочки в одних трусах и майке, но, вовремя вспомнив, как местные мужчины относятся к женской наготе, пришлось подниматься за завтраком и напяливать на потное горящее тело рубашку. Вовремя в голову пришло воспоминание о холодной воде фонтанчика на первом этаже и мы буквально вывалились из комнаты, кубарем скатились вниз по лестнице, абсолютно не обращая внимания на недовольный взгляд вездесущего Малика. Хотя мне всегда казалось, что хмурость у него от природы. Ополоснув кое-как лица и напившись, я запоздало вспомнила, что эта вода не кипячённая и вся скривилась от мысли, сколько же бактерий может там обитать. Однако, как я тут же решила, выбора у нас особого нет, так как кипятить воду можно только на кухне, о местонахождении оной знает только Малик, а обеззараживающие таблетки дают такой противный привкус воде, что пить совсем не хочется. В качестве гаранта я утешила себя тем, что куча ассасинов, и Малик с Кадаром в том числе, постоянно пьют эту воду и, следовательно, раз они до сих пор не свалились со вздувшимися животами, то пить здесь относительно безопасно. Кристину такие мысли не одолевали. Она мутным спросонья взглядом следила за тихо бегущей водой, и я буквально видела, как в её бардаке, который она именует мозгом, всё отчётливей формируется мысль: а не засунуть ли всю голову в фонтан, чтобы освежиться. Не рассчитывая на её благоразумность в таком состоянии, я встала и потянула подругу за собой. Та не сопротивлялась и даже была рада, что управление неповоротливой, вечно чего-то требующей штукой, под названием тело, взял кто-то другой. Я отбуксировала подругу к столу Малика и робко улыбнулась, гадая, как же мне с ним объясниться. Тот, нарочито медленно и внимательно осматривал ряд белых перьев и, то брал одно из них в руки и подносил к глазам, то вновь равнял рядок и без того идеальных перьев на столе.  — Малик, доброе утро. — Наудачу произнесла я, не надеясь, что араб меня поймёт. Тот лишь бросил быстрый взгляд тёмных глаз и сосредоточился на своём важном деле. На помощь Кристины рассчитывать не стоило. Та наполовину спала, наблюдая, словно зачарованная за неспешными движениями руки Малика.  — Малик, нам нужна еда, — более настойчиво произнесла я и требовательно постучала по столешнице ногтем. Мужчина недовольно зыркнул на мою руку, словно опасался, что она кинется на его драгоценные перья и тяжело вздохнул. Я на секунду решила, что вот сейчас он свершит поднятие на Эверест или ещё какой-то подвиг, требующий не дюжей силы и терпения. Но даи просто развернулся и скрылся за занавеской. Вернулся он через минуту с подносом, на котором лежало множество свежих фруктов, немного мяса, молока и свежего хлеба. По тому, как быстро он вернулся назад, я догадалась, что хитрый жук уже давно ждал пока наши королевские высочества проснутся и затребуют завтрак. А комедию с ожиданием он ломал, чтобы самоутвердиться. Ага. С благодарностью принимая столь щедрый дар, я в одиночку взяла увесистый поднос и потопала наверх. На лестнице чуть не столкнулась со спускавшимся вниз, зевающим Кадаром. Тот помог удержать поднос от бесславного падения, но тут на меня сзади налетела ничего не соображающая Кристина и я опять опасно покачнулась, грозя опрокинуть поднос на парня. Чертыхаясь, я кое-как удержала драгоценную ношу и, шикнув, на пытающегося помочь парня, гордо прошествовала в нашу комнату. Кадар, видно, задумался, смотря мне вслед, потому что совершенно не успел убраться с дороги вездеходного танка под именем «Кристина» и та на полном ходу в него врезалась, да так, что оба покачнулись. Но не упали, Кадар вовремя придержал Кристину и, враз залившись краской, развернул её в мою сторону. Та продолжила движение, словно и не было никакой заминки. Эх, сестрица. Я уже в который раз задумалась над тем, сколько же Кадару на самом деле лет. Он был вполне обученным ассасином, который пусть и звался новичком, но серый капюшон его формы означал только лишь, что он принадлежит к дружине, что защищает крепость Масиаф. Белые капюшоны вроде Малика и Альтаира выполняют задания в городах и на местности. Полностью серые длинные закрытые робы носят курьеры. Поэтому ориентироваться на его способности я не могла. Тем более, что я так и не видела парня в деле. Пока мы были в пещере я не позволяла ему прикасаться к оружию. Тело у него вполне сформировавшееся, так что на подростка он точно не тянет. Прикинула сколько лет его старшему брату. Вроде Малику и Альтаиру примерно по 26 лет на момент игры. Значит ему от 18 до 25. Вспомнив все те случаи, когда парнишка краснел и смущался, я вынесла вердикт: ему 20 лет. Довольная своей дедукцией я в последний момент заметила, как Кристина утащила с моей тарелки последний кусочек мяса.  — Ах, ты нахалка, мало того, что чуть по твоей вине мы завтрака не лишись, так ты ещё смеешь меня объедать! — возмущённо накинулась я на подругу и, от всей своей широкой и многогранной души, врезала ей подушкой по лицу. Та в долгу не осталась и, схватив своё орудие, принялась охаживать меня по мягкому месту с рвением родителя-садиста. Мы визжали, смеялись и прыгали по комнате, одновременно умудряясь не опрокинуть занавески и поднос с остатками еды. И когда одна занавеска неожиданно отодвинулась, пропуская удивлённого Кадара, ему тут же прилетела в голову пущенная со всей своей любовью подушка. Которая предназначалась мне. Мы замерли, наблюдая как подушка медленно отлипает от лица шокированного ассасина и, словно в замедленно съёмке, падает на пол. Правда до конечной своей цели она не долетела. Увидев в руках у ассасина такое грозное оружие, я поспешила ретироваться на сторону врага с которым мы, перед лицом общей опасности, заключили негласный договор о ненападении. Миг, и подушка со скоростью стрелы полетела в замершую Кристину, смачно впечатавшись в её удивлённое лицо. Я не успела даже ей посочувствовать, так как вторая подушка врезалась в мой живот и заставила меня сделать шаг назад. Я упала, споткнувшись, на сундук и так и осталась сидеть, во здравом размышлении рассудив, что здесь я в больше безопасности. Пока я отсиживалась в своей временной крепости, Кристина очнулась от удара и, перехватив подушку поудобней, ринулась на врага в лобовое столкновение. Я мысленно уже попрощалась с моей не в меру храброй сестрицей и потихонечку сползала на пол, собираясь зарыться в подушки и надеяться, что недобитых искать не будут. Из своего импровизированного окопа я наблюдала за исходом сражения. Кристина наносила быстрые и точные удары, но каждый раз ассасин умудрялся увернуться и ударить её в ответ, чем только раззадоривал соперницу и в итоге она, зарычав, потеряла всякое самообладание, чего и добивался Кадар. Когда Кристина в очередной раз замахнулась, пытаясь одним ударом прибить надоедливого ассасина, тот ловко сделал подсечку и подруга рухнула на подушки, удивлённо хлопая глазами. Забыв, про то, что я как бы прячусь в окопе, захлопала в ладоши, признавая мастерство победителя. Кадар стоял, над тяжело дышавшей Кристиной, и добродушно улыбался, греясь в лучах славы, которые я щедро ему посылала. На секунду у меня мелькнула мысль, что оскорблённая подруга, попытается отыграться, применив, какой-нибудь каверзный приём, но та расслабилась и весело, заливисто рассмеялась. Мы с Кадаром подхватили и так дружно, что, я уверена, Малик там вздрогнул и все свои перья уронил, судя по услышанному нами арабскому ругательству с первого этажа. Когда мы вдоволь насмеялись я, наконец, вылезла из своего укрытия, а Кристина поудобней уселась на подушках и жестом пригласила Кадара к нам присоединиться. Тот помялся, но всё же уселся у самого выхода.  — Так чего ты хотел? — Кадар на ломанном английском пустился в объяснения поведения Альтаира прошлым днём и хоть его речь была весьма неказиста, но общую суть я уловила. Альтаир вовсе не такой уж и бука, но исключительно из-за своей гордости извинений от него не добьёшься. Меня он убить не пытался, ну второй раз не пытался, и просто хотел проверить мою реакцию. Угу и совершенно не ожидал, что я ему окажу отпор, да так активно, что он враз потерял голову и попытался всё же меня прикончить. Слушая эти пространные объяснения, я вспомнила описание характера Альтаира на википедии — «он в начале карьеры был самолюбивым, вспыльчивым, хвастливым, но талантливым ассасином». Мда уж, вспыльчивости ему не занимать и хвастливости тоже. Вон как мечом размахивал перед нашим носом и улыбался, гад, уверенный в своей неотразимости. Всё, я твёрдо решила, в следующий раз, если он опять попробует проверить мою реакцию, я прикинусь бревном и наверняка словлю не одну порцию синяков и шишек. Остаётся только надеяться, что проникающих не будет. Но защищаться не буду, авось он убедится, что я слабачка и оставит меня в покое. Если не убьёт в процессе. Так же Кадар сообщил, что Малик обещал раздобыть нам одежду и сводить в баню. Правда там мы будем предоставлены сами себе и, следовательно, нам самим придётся изгаляться без знаний языка. Мы с подругой переглянулись. Если мне не изменяет память, местные бани по большей части состоят из кучи голых людей, которые приходят туда только ради разговоров и сплетен. Во всяком случае такое у меня сложилось впечатление из рассказов гида. Но мыться хотелось и сильно. Так что на мой встревоженный взгляд, подруга только пожала плечами, мол, выкрутимся. А куда ж нам деваться. И напоследок, он попросил нас самолично не покидать бюро, ассасинов не насиловать и вообще вести себя скромно и тихо. На вопрос, а что же нам тогда целыми днями делать, парень завис. Потом он почесал репу и обещал раздобыть у Малика какие никакие книги, по которым мы сможем изучать арабский. При этих словах я мысленно взвыла. Изучение языков было моей больной стороной, я английский учила 10 лет со всякими репетиторами и школами, без малейшего эффекта. Только познакомившись с Кристиной, я смогла наконец доказать самой себе, что не являюсь бездарностью. Так, что я сразу же сказала: не дождётесь. Я не буду сидеть и корпеть над языком. Но как это часто бывает, кто меня спрашивал? Вести нас в баню было решено этим же днём и, вырядившись в принесённые обновки, мы с подругой, всё так же изображая смиренных жён Кадара и Малика, отправились вслед за ними в баню. Следует заметить, что идти пришлось недолго, к тому же на этот раз мы выглядели вполне прилично и проблем с местными блюстителями правопорядка не возникло. Малик, который неизвестно почему решил пойти с нами, даже бюро закрыл для ассасинов. То есть люк и двери были заперты и это, если честно, вызвало у меня недоумение. Как может он посреди рабочего дня запирать базу ассасинов? А вдруг кто-то вернётся после задания и что ему делать? Под дверью на лавочке сидеть? Или ещё лучше, они будут ранены и вместо помощи и защиты получать облом? А всё потому, что даи тоже хотят есть, спать и приятно пахнуть. Хотя, у братства должны существовать какие-то правила на сей счёт, просто в игре, где даже смены дня и ночи не было реализовано, это не показано. Баня оказалась очень просторным и красивым местом. Количество растительного орнамента на стенах и потолке, поражал воображение. Сам вид помещений говорил и богатстве, грозящем с вычурностью. Посмотрев на местных завсегдатаев, я сделала вывод, что у ассасинов с деньгами вполне себе нормально. Ну или Малик раскошелился. Мужчины говорили за нас, а мы стояли и пытались не выдать собственного удивления. Конечно тем, кто видел шикарные отели в Дубае подобное не вызвало бы даже усмешки, но мы то шикарных отелей не видели, а потому крутили головами как дети в зоопарке. Местный зверинец так же очень привлекал наше внимание. До этого мы, в наши короткие вылазки, не заходили дальше рынка у самых ворот, и мы не пытались исследовать город, боясь заблудиться. Пожалуй по этой причине основные красоты города были нам неведомы. А теперь ассасины привели нас в баню, которая стояла на приличной улице. Где, судя по виду домов, жил средний класс. Как выглядит элита я не хотела даже и представлять, так как на ум упорно лезли изображения королевских дворцов. Мужчины заплатили за нас и указали следовать за остальными женщинами. Пройдя в двери, ведущие в раздевалку, я обомлела. Это комната меньше всего напоминала раздевалку, скорее это была комната отдыха, где женщины кучками рассаживались на подушки и смеясь и болтая разматывали свои многочисленные одежды. По середине стоял красивый фонтан. Выбрав, для нас с подругой пустующий угол мы как можно незаметнее проследовали мимо всех этих весело болтающих женщин и уселись на скамейку с нишей для обуви. Пока мы шли, я кожей чувствовала множество любопытных взглядов, но стоило нам снять балахоны, как у ближайшей кучки соседок коллективно вырвались вздохи удивления. Я не сразу поняла, чем мы вызвали такой фурор. Кристина так же недоумевала. Я грешным делом подумала, что женщины заметили Кристинину татушку, но нет, плечо девушки было тщательно замотанно бинтами. Все вопросы разрешила женщина, что, абсолютно не стесняясь, подсела к нам и оживлённо что-то затараторила, смотря на нас сияющими любопытством глазами. Кристина внимательно выслушала женщину и улыбнулась:  — Она говорит, что ты очень красива. Здесь редко можно увидеть таких светлый людей. Она спрашивает откуда ты и не против, если она потрогает твои волосы и кожу.  — Ну, нет, наверное, — неуверенно попыталась улыбнуться бойкой женщине, и та в ответ тут же просияла. Подруга ответила ей на арабском, и та, продолжая тараторить, охала и ахала, рассматривая мои волосы. Её подруги, вдохновлённые примером, тут же подсели к нам, и каждая попыталась урвать прядь моих длинных волос. Из соседних кучек так же отделялись целые делегации. В основном интерес к новеньким проявляли молодые женщины, а пожилые предпочитали сидеть на своих местах и делать вид, что они и не такое видали. Женщины были довольно аккуратны и не дёргали за волосы, но, когда одна из них пальцем провела по моим плечам, я вся выгнулась от неожиданности, чем вызвала волну смеха. Я попыталась улыбнуться и сидеть смирно, затолкав свою фобию подальше. Кристина наблюдала за моими мучениями, но никак не могла мне помочь, к ней тоже полезли любопытные, которых привлекла её атласная кожа, не знавшая загара. Наконец, когда все наохались и наахались нас подхватили под руки с двух сторон и как королев повели в ванную комнату. Женщин абсолютно не смущало незнание нами их языка. В хамаме (так называли бани) полы помещений зала и купален были выложены мозаикой, стены по нижнему краю облицованы мрамором, а окна забраны орнаментальными решётками с витражами. Множество женщин в набедренных повязках расположились по комнатам. Как нам охотно объяснили женщины, здесь было разделение на несколько зал: «холодную», «среднюю» и «тёплую». После «тёплой» можно было пойти в «горячую» где была самая высокая температура. Тут женщины потихоньку разбрелись по залам и мы с Кристиной отправились по наводке в отдельную купальню. Там мы могли самостоятельно помыться, без чужих глаз. Убедившись, что нам никто не помешает, мы рискнули снять мешающие бинты и явить миру наши татуировки. Как я уже говорила, Кристина сделала себе наколку над сердцем, мой же изящный знак братства расположился на животе, чуть сбоку и ниже. Сделано было так, чтобы прикрыть уродливый шрам, который остался после вырезания аппендицита. Разумеется, согласившись на эту авантюру, я напилась в стельку и поэтому даже не чувствовала ничего, а просто отрубилась на кресле у мастера, пока хихикающая подруга придерживала меня, чтобы я не начала вырываться. Я же боли боюсь, как ребёнок. Зато на следующий день очнулась с больной головой и новенькой татушкой, которая мне обалдеть как нравится. Помытые, посвежевшие и отдохнувшие, мы пришли в такое благостное состояние, что задержались в раздевальне и вместе с группкой дружелюбных женщин выпили кофе. Кристина болтала с ними, так, словно всю жизнь крутилась в их кругах. Я только радовалась, что у меня такая общительная сестра и молчаливо пила горький напиток наблюдая за посетительницами.