Дживс и опрометчивое пари

Если спросить Б. Вустера, что он вынес из школьных уроков по древней истории, то он вам с уверенностью скажет, что из бесконечного вороха скучнейших и бесполезнейших фактов и дат, который обычно вываливал на наши мальчишеские головы престарелый мистер Шелтерг, в котелке упомянутого Вустера задержалось немногое. Например, я постоянно путаю Пиренеи с Фермопилами и не отличу гладиатора от легионера (вроде бы и те и другие жили и сражались в Древнем Риме где-то в районе нынешней Италии). Впрочем, предвижу резонный вопрос удивленного читателя – зачем это Вустер вдруг ударился в воспоминания о своих школьных годах и брюзжании мистера Шелтерга? Что ж, все дело в вине. Точнее, в одном латинском выражении, которое частенько любили повторять цезари и прочие императоры, отдыхая от военных подвигов. Как его там? In vino veritas, точно. Эту фразу? с явным неодобрением произнесенную мистером Шелтергом и сопровождавшуюся скорбным покачиванием его лысой головы, я запомнил очень хорошо, и даже время от времени блистал знанием латыни в кругу «трутней». Что бы ни говорили о них потомки, а древние римляне знали толк в вине. Ходили слухи, что и по части прочих удовольствий им не было равных, но об этом мистер Шелтерг коварно умолчал, упустив уникальную возможность сделать свои нудные уроки немного занимательнее, так что эти специфические знания ко мне пришли намного позже и большей частью эме… эвфе… а, эмпирическим путем, вот. Памятуя о гордых завоевателях, а также о солнечных виноградниках теплой Италии, мы в «Трутнях» с большим рвением взялись повторять подвиги цезарей, и не только в деле дегустации вин, а и в прочих приятных занятиях, если вы понимаете, о чем я. Единственное, что я совсем упустил из виду, разглагольствуя о вине, древних римлянах и всяком таком, - это коварство благородного напитка. Может быть, на цезарей оно действовало по-другому или их головы были покрепче, чем котелок Вустера, но именно вино, собранное на итальянских виноградниках в 1869 году, заставило меня согласиться на эту безумную авантюру. Стоп, я опять забыл о правилах построения повествования. Дживс не устает мне твердить, что в любом литературном произведении прежде всего необходимо вступление, так сказать, завязка сюжета, а уже потом – развязка… нет, кульминация… в общем, начинать нужно сначала, а не с середины, сразу бросая неподготовленного читателя в самую гущу событий. Итак, началось все с вина, как я уже говорил. С вина и Дживса. Вернее, сначала в моем доме появился Дживс, а уже потом как-то вечером мы засели в «Трутнях» и распили это самое проклятое вино, от которого Бертрам почувствовал себя почти так же, как наверняка чувствовал себя Цезарь накануне провозглашения себя императором. Но, если я правильно помнил бормотания мистер Шелтерга, на всякого бесстрашного Цезаря найдется свой Брут или как там звали этого предателя, всадившего нож в спину императора? В общем, я пребывал в самом радужном расположении духа, не подозревая, что Брут уже крадется ко мне с отравленным кинжалом. Конечно, звали его вовсе не Брут, а Барми Фотерингей-Фиппс, и на древнего римлянина он был похож разве что длинным носом и основательно пропитавшими всю его нескладную фигуру винными парами. -Салют, Барми, - радушно поздоровался я, взмахнув бокалом в приветственном жесте. -Салют, Берти, - Барми с некоторым усилием заставил оба своих глаза смотреть на меня и плюхнулся в ближайшее кресло. -Э… скажи, Берти, Дживс сегодня зайдет за тобой в клуб? – спросил он, тщетно пытаясь нацепить на свою лошадиную физиономию невинное выражение и при этом отчаянно мне подмигивая. Я мгновенно выпрямился в кресле. Дживс в самом деле пару раз вытаскивал Бертрама из клуба после особенно бурных увеселений, но намек Барми мне не понравился так же, как и его глупое подмигивание, смахивающее на нервный тик. -Нет, Барми, - решительно сказал я, выпячивая грудь и для убедительности наставив на него палец. – И даже не надейся, что в ближайшем будущем это случится, - и я сурово воззрился на расстроено моргающего Барми. Если уж совсем начистоту, я не желал видеть Дживса среди подвыпивших «трутней», а конкретно – среди пьяных фотерингей-фиппсов, потому что в прошлый раз (я до сих пор с содроганием вспоминаю этот случай) Барми со своими скудными мозгами решил приударить за моим камердинером. Сами понимаете, обстановка располагала, и набравшийся вина и смелости Фиппс решил, что момент, когда Дживс мужественно взвалил на плечо своего уставшего господина, - самый наилучший для начала ухаживаний. Я уж молчу о том, что и в трезвом виде ухаживания Барми скорее напоминают неуклюжие попытки коровы станцевать тарантеллу, а в нетрезвом все еще хуже. В общем, только вышколенная выдержка Дживса и мой увесистый пинок распоясавшемуся Барми позволили нам выйти из той неловкой ситуации без скандала, полицейских и малоприятных перспектив тюремного срока. Так что в этот раз я намеревался быть с Барми крайне непреклонным. Впрочем, он не обиделся, а лишь мечтательно закатил глаза. -Дживс… удивительный человек, правда? Я вновь ткнул в него пальцем. -Даже не мечтай, Барми. Его маленькие глазки вдруг загорелись непонятным мне азартом. Тут бы мне почувствовать, что что-то нечисто, но проклятое вино притупило инстинкт самосохранения Бертрама. -Слушай, Берти, - горячо зачастил Барми басом, сходившим у него за осторожный шепот. – А ты с ним никогда?.. -Нет! – я действительно оскорбился. За кого Барми принимает Дживса – одно дело весело провести время с каким-нибудь дружелюбно настроенным приятелем, а совсем другое – подойти с таким предложением к застегнутому на все пуговицы строгому камердинеру. Дживс ведь такой… такой… Свою мысль я додумать не успел, потому что Барми наклонился ко мне и задышал в самое ухо: -А представь только, как наверное здорово будет его обнимать! А целовать? Берти, ты только подумай!.. Он говорил еще что-то, обдавая мое многострадальное ухо жарким дыханием, а я вдруг представил моего Дживса без шляпы, пиджака и жилета, и вдобавок улыбающегося мне одной из своих редких улыбок. Я тут же вспотел, а кровь прилила к моим щекам и к еще кое-каким частям тела, и я поспешно отодвинулся от Барми, который, кажется, тоже вошел в раж. -Перестань, это же Дживс! – нетвердым голосом попытался я урезонить приятеля, изо всех сил надеясь, что Барми не примет мою очевидную реакцию на свой счет. -Хочешь сказать, ты никогда не думал о нем… ну, ты понимаешь… в этом смысле? – Барми опять принялся усиленно подмигивать. Его громогласный шепот и подергивающаяся щека, равно как и мои пылающие уши, привлекли внимание остальных «трутней», и теперь я чувствовал на себе пытливый взгляд нескольких пар глаз. -Э… ну… видишь ли… - я вовсе не собирался оправдываться перед всем клубом, а тем более посвящать их в свои фантазии – и плевать, что вино, как правильно заметили древние римляне, способствует выявлению скрытых истин. -Ого! – раздался с другого конца комнаты жизнерадостный голос Боко. – Наш Берти решил поухаживать за Дживсом! Мое сердце сделало кульбит, и я про себя проклял Барми с его никудышной конспирацией. Если я и предполагал когда-нибудь… в отдаленном будущем… может быть… попытаться сблизиться с Дживсом, то уж точно не со всеобщего благословения приятелей. -Дохлый номер, - авторитетно заявил Корки, заглушая одобрительный гомон прочих «трутней». Как к человеку, вхожему в театральные круги, к нему прислушивались, особенно в щекотливых любовных вопросах. – Дживс определено сделан из другого теста, - он задумчиво выпустил в потолок струю ароматного дыма. – Даже если бы он и вправду оказался… - Корки мечтательно вздохнул - … на Берти он вряд ли клюнет. Вот тут, подпитываемая вином, проснулась фамильная гордость Вустеров. Я как мог выпрямился в кресле, потом подумал – и поднялся на ноги, которые были явно возмущены подобным самоуправством Бертрама и угрожающе затряслись в коленях. Но Вустеры славятся своей железной волей – я легко подчинил себе распоясавшиеся конечности и гордо окинул взглядом обращенные ко мне любопытные лица «трутней». И тут с возмущением осознал, что половина моих приятелей была вполне согласна с последним коркиным заявлением. Да как им только в голову пришла подобная глупость! -Ха! – я гордо вздернул подбородок, ощущая себя римским патрицием в стане врага. – Да будет вам известно, что перед природным обаянием, красотой и мужественностью Вустеров еще никто не устоял! Никто! – для убедительности я ткнул себя в грудь, с трудом удержал равновесие (проклятые ноги!), взмахнув другой рукой с зажатым в ней бокалом, при этом расплескав добрую половину содержимого на замершего в своем кресле Барми. Это немного подпортило торжественность момента, послышалось фырканье и смех, а Барми отвлек внимание зрителей на себя, беспорядочно махая руками в попытке стряхнуть с себя липкие винные капли. При взгляде на его белобрысую макушку я вновь приободрился. -И пусть никто даже не сомневается в том, что Вустеру по плечу самые сложные испытания, которые подбрасывает ему жизнь! - заявил я, отвоевывая обратно внимание «трутней». – Если бы я только захотел… - Спорим, что у тебя ничего не выйдет! – перебил меня Барми, закончив отряхиваться от вина. Его поддержал дружный хор голосов. -Привлечь внимание такого, как Дживс тебе и за месяц не удастся, - поддакнул знаток театральных кулис. -А давайте пари! –где-то у дальней стены уже поспешно извлекались на свет портмоне, и хрустели купюры. Нет, вы только подумайте! Это переходит всякие границы! -Отлично! – воскликнул я, загоняя себя в ловко расставленную ловушку. – Держу пари, что за десять дней смогу уломать Дживса на поцелуй! «Трутни» одобрительно загудели. Я, крайне гордый, обозревал обращенные ко мне раскрасневшиеся лица. От собственной смелости и выпитого вина кружилась голова, и часто колотилось сердце. -Только Дживс сам должен тебя поцеловать, - поспешил внести уточнение Корки. – Прямо здесь, в «Трутнях». При свидетелях. Мои приятели разразились одобрительными криками. -Отлично! – вновь воскликнул я, стараясь перекричать шум и выкрики. – Поцелуй. Через десять дней… Прямо здесь. Великолепно. Чудесно. Раз плюнуть. Последние слова я уже бормотал себе под нос. Бравада покинула Бертрама, будто ее и не бывало никогда. Барми хлопнул меня по плечу. Кажется, он поставил десять фунтов против меня, и от этого было почему-то особенно мерзко на душе. И хотя в крови еще бродил сок итальянских виноградников, возвышая меня в собственных глазах, но по спине уже пополз противный холодок, грозя обернуться наутро чем-то пострашнее похмелья. *** Утро следующего дня, как и все неприятное, но неизбежное, застало Б.Вустера в весьма жалком состоянии. Нет, Дживс как всегда был на высоте, и его спасительное антипохмельное варево обладало все тем же слезовышибательным эффектом, но даже это не могло заставить меня с улыбкой встретить новый день. Над беднягой Вустером довлело проклятое пари, как какой-то там известный меч, подвешенный над головой, и при свете яркого утра мои шансы на победу уже не казались мне столь неоспоримыми. В конце концов, на фоне того же Барми любой парень, обладающий мало-мальски симпатичной физиономией, будет казаться красавцем (чем я, признаться, время от времени пользовался), но в нашей с Дживсом квартире никакого Барми не наблюдалось (хвала всем богам!), так что приходилось полагаться только на собственные силы. И потом – одно дело веселая, располагающая к общению обстановка в «Трутнях», где за бокалом-другим можно быстренько найти симпатичного малого. Перемигнуться, улыбнуться, получить в ответ такую же многозначительную улыбку и без лишних слов переместиться в более удобное для продолжения знакомства место. Как, скажите на милость, я собираюсь перемигиваться с Дживсом? Не говоря уже о том, что даже если бы мой камердинер каким-то чудом оказался за барной стойкой «Трутней» в соответствующем настроении, он вряд ли заинтересовался бы персоной Вустера. А так он, чего доброго, просто решит, что со мной приключился нервный тик. Именно в этот момент в спальню вплыл Дживс и окинул меня проницательным взглядом: -Сэр, осмелюсь спросить, мой коктейль сегодня не оказал на вас своего обычного действия? -Что? А, нет, Дживс, нет, все нормально. Я имею в виду – я вновь бодр и свеж, твое пойло сотворило чудо с вустеровским организмом. -В таком случае, предлагаю вам покинуть кровать, сэр, - сказал он, убирая поднос с завтраком с моих коленей. Я изо всех сил постарался не покраснеть, проклятое пари придавало моим мыслям какое-то неподобающее направление, стоило моему камердинеру сделать вполне невинное замечание касательно некоего предмета меблировки. Дживс оставил без внимания мои пылающие щеки и переместился на кухню, а я, вздыхая и проклиная про себя вино, Барми, Корки и всю театральную общественность скопом, потопал в ванную. Там я долго придирчиво разглядывал свою физиономию, пытаясь придать торчащим в разные стороны волосам подобие прически, зачем-то два раза почистил зубы – в общем, совсем забыл о времени, и очнулся только тогда, когда над ухом раздалось деликатное покашливание. -Сэр, вы в порядке? Обычно вы задерживаетесь в ванной пятнадцать, самое большее- двадцать минут, тогда как сегодня с начала водных процедур прошло уже больше сорока. Боюсь, вам все-таки нездоровится после вчерашнего мероприятия. -Нет-нет, Дживс, я же сказал, все в полном порядке! – поспешил разубедить я его, лихорадочно смывая со щеки пену для бритья. – Просто…э… водные процедуры, знаешь ли, крайне полезны… в общем… Кажется, я нес совершеннейшую чушь, но остановиться уже не мог, в смятении наблюдая за собственным потрепанным и полупобритым отражением в зеркале – при сравнении с застывшей у двери фигурой Дживса, его безупречным костюмом и невозмутимым выражением лица почему-то зашлось сердце, и пари здесь было совершенно не при чем. Дживс, слава Богу, не стал длить мою агонию и ретировался куда-то в недра квартиры со своим обычным «Очень хорошо, сэр». Я тряхнул головой, попытавшись решительно унять расходившееся сердце – орган, и так доставлявший Вустеру много проблем. Сейчас мне нужна была холодная голова и четкий план… обольщения… соблазнения…. Нет, не то, все эти фривольные словечки не сочетались со строгим обликом моего камердинера… завоевания, вот именно! – завоевания Дживса. Вустеры не слишком сильны в стратегии и тактике, но еще никто не отказывал им в решительности и храбрости – качества, необходимые для того, чтобы довести подобное предприятие до победного конца. В общем, следующий час или около того я составлял план действий, старательно не попадаясь Дживсу на глаза. Он чертовски проницательный малый и сразу бы понял, что молодого господина что-то гложет, и конечно предложил бы помощь своих великолепных мозгов для разрешения ситуации. Но, увы, Вустеру придется выкручиваться самостоятельно. Я уже решительно отринул путь, которому обычно следовал, намечая приятный вечер в клубе. Единственной алерт… артель… альтернативой было ухаживание. А вот в этом Вустер никогда не был мастером, да и предназначалось оно скорее для представительниц прекрасного, а не сильного пола. Вряд ли Дживс обрадуется букету роз – и уж точно не будет в ответ на такой жест хлопать ресницами, заламывать руки и глупо хихикать в веер. Придерживать перед собственным камердинером дверь, подавать руку при выходе из авто, осыпать комплиментами его новое платье… тьфу, какое еще платье у Дживса!.. значит… его новый пиджак… Нет, все не то! Еще через полчаса бесплодных размышлений я понял, что мне нужна помощь. Нет, к Дживсу с этой проблемой идти нельзя, это уж я понимал – но почему бы не поинтересоваться (невзначай, как бы между прочим), нельзя ли прочесть об искусстве обольщения в какой-нибудь умной книге. Уж о книгах Дживс знает все, гораздо больше иного профессора. Своего камердинера я нашел в гостиной, он тщательно протирал от пыли фарфоровую статуэтку, подаренную на прошлое Рождество тетей Делией. Для отвода глаз я взял первую попавшуюся книгу и плюхнулся в кресло, изобразив на лице чрезвычайный интерес к печатному слову. Дживс продолжал вытирать пыль, постепенно перемещаясь к каминной полке, на которой красовалось еще штук десять фарфоровых болванчиков, радующие глаз их дарителей и потому не подлежащие препровождению в мусорный бак. -Дживс, послушай, - начал я, многозначительно помахивая зажатой в руке прозой. – Ты ведь все на свете знаешь о книгах, ведь так? -Не осмеливаюсь судить об этом, сэр, - спокойно ответил он, не прерывая своего занятия. -Не наговаривай на себя, старина, нет, наверное, ни одной книги, которая бы не удостоилась твоего пристального внимания. -Вы очень любезны, сэр. -Я к чему это говорю… Не попадалось ли тебе что-нибудь, что могло бы пригодиться, скажем, молодому человеку, чтобы завоевать сердце своего… предмета обожания? Руки Дживса продолжали трудиться над фарфоровыми чудовищами. -На интересующую вас тему написано немало романов, сэр, и в каждом можно найти соответствующее руководство для… пылкого молодого человека. -Нет. Я не о романах говорю, Дживс, - я сообразил, что разговор свернул куда-то не туда, - я о… практических советах, так сказать. Ну, знаешь, как привлечь внимание объекта страсти, о чем с ним говорить, как ухаживать, чтобы… чтобы… -Достичь нужного вам результата, - закончил за меня Дживс ровным тоном. -Э… да… наверное, - я немного растерялся, вновь упуская нить беседы. – То есть не мне, а… этому пылкому молодому человеку. -Понимаю, сэр, - фарфоровые куклы одна за одной подвергались беспощадной обработке. Дживс и сам мне показался похожим на куклу – высокий, прямой, монотонно повторяющий одни и те же движения. Сердце вдруг вновь заныло, как утром в ванной. -Так тебе… не попадалось ничего такого? – с надеждой спросил я затянутую в черное спину. -Нет, сэр, даже если подобные руководства и существует в природе, мне о них ничего не известно, - сухо проинформировал меня Дживс. – Прошу меня извинить. Он прошествовал мимо, держа щетку для пыли, словно императорский жезл, и даже не взглянув в мою сторону. Я пожал плечами. Неудача, но такие мелочи не в силах помешать осуществлению вустеровских планов. В самом деле, было бы очень глупо с моей стороны надеяться, что Дживс тут же вытащит откуда-то руководство «Как соблазнить своего камердинера – советы и наставления». Нет, тут нужно действовать иначе. Мысленно пожелав себе не вешать нос и не обращать внимание на смутное неудобное чувство, поселившееся в бертрамовском сердце, я крикнул Дживсу, что буду к обеду, и направил свои стопы к моей кузине Анджеле, которая в данный момент гостила у подруги в Лондоне. Она считалась признанным экспертом по части способности соединять любящие сердца. По крайней мере, ей удалось таким образом соединить любящее сердце своей подруги Виктории Бекелем с не менее любящим сердцем некоего мистера Брингтона, и в скором времени должна была состояться свадьба. Я горячо надеялся, что Анджела окажется полезной и мне, когда, не раскрывая, разумеется, всех подробностей, я поделюсь с ней своей проблемой. -Ах, Берти, это так прекрасно! - обрушились на меня восторги кузины, едва я произнес первую пару фраз. – Ты влюбился! Наконец-то! И как удачно все совпало – сыграем две свадьбы, твою и Виктории. Не успел я пояснить, что до свадьбы… вернее, успешной реализации плана завоевания расположения некоего индивидуума еще очень и очень далеко, как глаза Анджелы испуганно распахнулись. -Берти! У меня ведь нет второго платья для твоей свадьбы! А времени осталось так мало!.. Нужно срочно позвонить маме, пусть возьмет небольшую ссуду в счет будущих выпусков «Будуара миледи» и… -Подожди, старушка! – остудил я ее пыл. – Понимаешь, свадьба… в общем, я еще не сделал предложения. -Ну так делай, - удивленно воззрилась на меня Анджела. – В самом деле, Берти, это такие пустяки! -А… -Все очень просто – пригласи ее в ресторан. Надень свой самый лучший костюм, купи цветы… и непременно кольцо, Берти! И чтобы камень обязательно подходил к цвету ее глаз. В общем, музыка, свечи, вино, ты в белом фраке опускаешься на колени, протягиваешь ей коробочку с кольцом, твои глаза полны любви и обожания…. А свадьбу лучше планировать на вторую половину сентября. Первая у меня уже занята – я подружка невесты у Виктории… -Анджела! В комнату влетело существо, которое я толком не успел рассмотреть из-за многочисленных кружев, тесемок и воланов. Существо бросилось к Анджеле и, вцепившись в нее, поволокло к двери. -Нам нужно срочно ехать на примерку свадебного платья, потом к цветочнице и ювелиру… Ах, дорогая, быстрее же! Подталкиваемая истеричной барышней, моя кузина умудрилась на ходу ловко сцапать меня за руку и потащить за собой. -Пошевеливайся, увалень, мы с Викторией спешим. Все запомнил? Уже на улице, наконец отпущенный на свободу, я услышал крик Анджелы. -Расскажешь, как все прошло! *** Уже потом, обдумывая свой разговор с Анджелой, я понял, что совершил тактическую ошибку – позволил ей вбить себе в голову, что моя свадьба – дело решенное, и не хватает только предложения и кольца, чтобы девушка упала в объятия Бертрама. Учитывая, что никакой девушки не было и в помине, дело осложнялось еще больше – я никак не смогу воспользоваться ее советом о ресторане, фраках и музыке. Хотя… Нет, в ресторан с Дживсом я, понятное дело, не пойду (очень хорошо представляю его лицо, когда Вустер, одетый во фрак, вздумает предложить своему камердинеру прогуляться до ближайшего заведения), а вот ужин для нас двоих вполне смогу обеспечить. Пользуясь тем, что Дживс отлучился по делам, я, проявив недюжинную смекалку, направился к Джарвису, швейцару. Выслушав мою просьбу, он удивился, но несколько фунтов (пять, если быть точным) примирили его с моим сумасбродством. Усмехнувшись в усы, он пообещал все выполнить в точности. Итак, когда Дживс вечером вошел в нашу квартиру, неся под мышкой из чистки мой костюм, его взору предстала не совсем обычная картина: ваш покорный слуга приветливо встретил его в полутемном коридоре (я решил обойтись без фрака, опасаясь чересчур шокировать Дживса), держа в одной руке бутылку вина, в другой – поблескивающий в неверном свете свечей бокал. Да, свечей, потому что Джарвис и вызванный им рабочий что-то долго мудрили с электрическими проводами, и теперь все лампы и люстры в нашей квартире не работали. Дживс замер на пороге. -Сэр? -Салют, старина, - я нервничал, но старался держаться непринужденно. – Свет куда-то подевался, и я решил, что свечи – это лучше, чем полная тьма. Дживс осторожно обошел меня, замершего посреди коридора, стараясь держаться ближе к стене. -Понятно, сэр. Я немедленно займусь устранением этого досадного недоразумения. -Нет. Постой, Дживс! – забеспокоился я, топая за ним след в след (в коридоре я свечей не зажигал). – Ты устал после трудового дня и наверняка проголодался, так что лучше сначала… Тут Дживс опять замер, и я с размаху налетел на его спину. Открывшейся нам в гостиной картиной я по праву гордился. Свечи, которыми я щедро уставил стол, а также каминную полку и прочие горизонтальные поверхности, давали достаточно света, чтобы Дживс во всех подробностях смог разглядеть сервированный на двоих стол, хрустальные бокалы и накрахмаленные салфетки. -Вы кого-то ждете, сэр? – спросил Дживс, обозревая романтическую обстановку гостиной. -Нет, это для тебя… в смысле для нас… в смысле… - я запоздало подумал, что наверное надо было накрыть на кухне – все же там Дживсу привычнее. -Сэр? – вот теперь Дживс смотрел на меня в упор и я, некстати вспомнив наставления Анджелы, понял, что в этой полутьме совсем не могу рассмотреть цвет его глаз. -Это просто ужин, Дживс, - что-то шло совсем не так, в моих планах в этот момент мы уже сидели за столом, открывали вино и… -Простите, сэр, - Дживс отмер и направился к стенному шкафу, изящно обогнув накрытый стол, - но я вынужден отказаться. -Почему? – обиженно воскликнул я. Даже без всяких там «и…» ужин с Дживсом казался совсем неплохой идеей. – Что такого, если мы просто поужинаем? - Это было бы в высшей степени неуместно, сэр, - ответил мой суровый камердинер, аккуратно вешая мой костюм в шкаф. – С вашего разрешения, я постараюсь выяснить, как можно починить электричество в квартире. Так и не взглянув больше ни на заманчиво сверкающий хрусталем стол, ни на меня, все еще сжимающего в руках бутылку вина (того самого, с итальянских виноградников), он вышел из гостиной. Надо ли говорить, что через десять минут в квартире вспыхнул свет, через полчаса все мои дневные ухищрения по превращению гостиной в подобие уютного алькова были ликвидированы, а через час я уже и сам сомневался, а была ли та провальная попытка ужина или это мне просто пригрезилось. *** Итак, первая попытка по размягчению сердца моего камердинера с треском провалилась. Полночи я терзался мыслями о том, что если бы Дживс был бы хоть немного заинтересован во внимании к нему Вустера, то не стал бы так резко обрывать романтический вечер. И тем более не смотрел бы на меня таким суровым взглядом – словно зловредный Бассет на последнем аукционе, когда дядя Том увел у него из-под носа очередную серебряную вещицу. От этих мыслей становилось тоскливо, сердце ныло, и сон никак не шел, хотя обычно никаким неприятностям не по силам было лишить Бертрама восьмичасового отдыха. Промаявшись до утра и так и не решив, что делать дальше с проклятым пари, собственным чувством вины и обиды, не говоря уже о Дживсе, в одночасье превратившемся в айсберг (фигурально выражаясь, конечно), за завтраком я попытался принести ему свои неуклюжие извинения. Выслушав мое не слишком содержательное блеяние, состоящее в основном из междометий и восклицаний, Дживс неодобрительно поднял бровь: -Простите, сэр? Я вздохнул и попробовал еще раз. -Вчерашнее нелепое происшествие… Прости, старина, не знаю, что на меня нашло. -В самом деле, сэр? – холодно спросил он. -Да, - ситуация становилась все нелепее, а мои попытки оправдаться и извиниться – все провальнее. – Пожалуйста, не сердись. -Я не сержусь, сэр, - Дживс опустил ресницы и наклонился ко мне. Мое сердце пустилось вскачь, а кровь мгновенно прилила к щекам, прежде чем я со стыдом осознал, что Дживс всего лишь забирает поднос с моих коленей, как делал это каждое утро. Почему же теперь этот знакомый и привычный жест вызывает во мне такую странную реакцию?! Я глупо моргал, пытаясь вникнуть в смысл слов, произносимых моим безупречным камердинером, но сквозь шум в ушах это было не так-то просто. -Однако, прошу вас, - говорил Дживс, старательно не глядя при этом в мои по-идиотски вытаращенные глаза, - впредь избавить меня от подобного рода… происшествий. Он элегантно повернулся и исчез из комнаты. Я некоторое время пялился на место, где он только что стоял, ощущая странную тяжесть в груди. Меня не столько поразила холодная отстраненность Дживса (после вчерашнего вечера я не ожидал ничего иного), сколько моя собственная реакция на его слова. Мне было… неуютно? Больно? Обидно? Да ради всего святого, с чего это меня должно так задевать пренебрежение собственного камердинера – ужасно привлекательного, во всех отношениях выдающегося, почти идеального, но привычного Дживса! Будь проклят Барми, толкнувший меня на глупое пари! Кажется, я увяз в этой истории по самые уши и, самое скверное, не у кого попросить ни помощи, ни совета. *** Скверное утреннее настроение не смогла развеять даже предпринятая мной прогулка к ближайшему парку. Речи о том, чтобы отправиться на завтрак в «Трутни» тоже быть не могло – так что я угрюмо рассматривал асфальт под ногами, решая, куда еще податься, когда услышал до боли знакомый голос: -Берти! Вустер! Я не смог сдержать нервной дрожи, когда поднял голову и увидел на противоположной стороне улицы, как раз возле книжного магазина, Флоренс Крей - грозу всех холостых джентльменов, намеревающихся и в дальнейшем оставаться таковыми. Она приветливо махала мне рукой, явно настроенная на разговор. Поняв, что одним любезным приветствием отделаться не удастся, я неуверенно улыбнулся в ответ. -Привет, Флоренс. Как поживаешь? -Берти, какая неожиданность! Я так рада встретить тебя здесь, - она многозначительно кивнула на вывеску книжной лавки. – Тираж моей последней книги расходится просто превосходно! -В самом деле? – я покосился на яркую книжку в ее руках, на форзаце которого была напечатана фотография самой Флоренс, угрожающе скалящейся на будущих читателей ее прозы. – Я очень рад за тебя, старушка. -Да, я и сама не ожидала такого успеха. На следующей неделе я буду подписывать мои книги для всех желающих. Но Берти, - тут она придвинулась ко мне и ухватила за рукав пиджака, – я слышала, ты собираешься жениться? Поздравляю. Только ради Бога, не слушай Анджелу и не смей одевать на церемонию белый фрак. Классический черный смотрится гораздо более выгодно… -Постой! – воскликнул я, пораженный скоростью, с которой новости о моей предполагаемой женитьбе разнеслись по Лондону. – Я еще не… в смысле, еще ничего не решено… -Хочешь сказать, что ты до сих пор не сделал ей предложение? – глаза Флоренс стали круглыми как блюдца. -Нет! Не так-то просто, знаешь ли, сказать, что у тебя на сердце, когда при одном взгляде на… нее твой язык сам по себе завязывается в морской узел и не способен выговорить ни одного осмысленного слова. -Раньше тебя это не останавливало, - рассудительно заметила Флоренс. Я хотел сказать, что раньше я никогда не попадал в такую идиотскую ситуацию со своим камердинером, но в последний момент прикусил язык. -Конечно, тебе нужно сделать все, как полагается, Берти, - между тем продолжала поучать Флоренс. – Ты, конечно, оболтус, но всегда мне нравился, и я желаю тебе счастья. Забудь о тех глупостях, что наговорила тебе Анджела про рестораны и романтические бредни. Современную девушку этим не удивишь. А если у нее есть хоть капля ума… -Она очень умная. Очень, - поспешно сказал я, думая о Дживсе. -Вот видишь, - Флоренс посмотрела на меня с плохо скрываемым торжеством. – Именно поэтому она ждет от тебя совсем другого, Берти. Ей нужен спутник жизни, равный ей по интеллекту, готовый каждую минуту совершенствоваться и учиться, чтобы быть достойным своей супруги. Как ты собираешься связать себя узами брака, если даже не знаешь, кто такой Ницше? Не в курсе последних исследований мистера Фрейда? Понятия не имеешь об императивах Канта? Нет, Берти, это совершенно никуда не годится! Кажется, Флоренс приняла слишком близко к сердцу мою предполагаемую помолвку – ее глаза гневно сверкали, а цепкие пальчики вцепились в мой локоть с такой силой, что наверняка оставили синяки. Если что и может вывести мисс Крей из равновесия в рекордные сроки – так это разговор о моем неудачном опыте самоусовершенствования. -Флоренс, старушка, послушай… - примирительно начал я, пытаясь незаметно отодвинуться от пылающей праведным негодованием девицы. -Берти! Нельзя быть таким безответственным! Если бы в свое время ты не оказался таким болваном, я бы уже сделала из тебя человека, и сейчас мы бы с тобой… Дальше я уже не слушал, слишком напуганный открывшейся мне перспективой супружества и постоянного самосовершенствования под руководством Флоренс. Пробормотав неискренние извинения, я был уже готов на все, что угодно, чтобы выйти из этой передряги живым и по-прежнему не связанным никаким обязательствами, как вдруг Флоренс успокоилась и мило улыбнувшись, похлопала меня по плечу. -Но ты ведь собираешься измениться, верно, Берти? Ты женишься, и значит сознательно отказываешься от праздной бессмысленной жизни. Тебе просто нужна небольшая помощь, чтобы твоя избранница поняла, что тобой руководят самые благие намерения. Я поспешно закивал, испытывая ни с чем не сравнимое облегчение. Тем, кому удавалось избежать брачных клятв с Флоренс Крей, меня поймут. Следующие пять минут были посвящены перечислению длинного списка рекомендованных к прочтению книг и уверениям Флоренс, что она обязательно мне пришлет их сегодня же вечером. Я радостно кивал, стараясь потихоньку высвободить свой рукав из пальчиков девицы, и побыстрее распрощаться. Когда мне это наконец удалось, я чувствовал себя почти счастливым. Почти – потому что утренняя меланхолия никуда не улетучилась, затаившись в отдаленном уголке моей души. Что мне делать с Дживсом и с собственными непонятными чувствами? Как извиниться, чтобы мой камердинер сменил гнев на милость, и может даже… Нет, я мысленно осадил себя. Нужно сосредоточиться на самых первоочередных вещах – чтобы Дживс перестал своим видом напоминать айсберг, к примеру. Чем дольше я обдумывал ситуацию, тем больше склонялся к мысли, что при ближайшем рассмотрении некоторые идеи Флоренс вовсе не такие дикие, как мне представлялось в начале. Если говорить прямо – я совершенно не знал, как к Дживсу подступиться. Мы редко разговаривали с ним по душам, не преследуя цель выяснить мой распорядок дня или придумать очередную хитроумную схему по извлечению Бертрама из неприятностей. Не о погоде же мне с ним говорить и не о том, как я провел вечер в «Трутнях» (если даже не брать во внимание то, что это вряд ли будет Дживсу интересно, есть нешуточная опасность проболтаться о заключенном пари). Так что возможность поддержать беседу на интересующие Дживса философские темы казалась мне все более и более привлекательной. Тем более, что это наверняка доставит Дживсу радость и приятно его удивит – вряд ли он ожидает чего-то подобного от Вустера. Так что, решившись посвятить немного времени изучению присланных Флоренс книг, я немного приободрился и направился домой. Не скажу, что перспектива ознакомления с прозой, напоминающей содержанием пресловутые «Этические теории», приводила меня в жуткий восторг, но ради Дживса можно было потерпеть. Правда, увидав количество пришедшей корреспонденции, я слегка упал духом, но не позволил себя отступить с намеченного пути. Выудив из кипы макулатуры увесистый фолиант авторства знакомого мне Спинозы, я отправился в кабинет с твердым намерением изучить его от корки до корки. Если Дживс и был удивлен содержанием посылки, а также моим затворничеством в кабинете, он ничем этого не показал. *** К вечеру следующего дня моя бедная черепушка раскалывалась на части. Нет, поистине Бертрам не был приспособлен для поглощения такого рода чтива – то ли дело мои любимые детективы! Вустеровский организм отчаянно сопротивлялся моим попыткам впихнуть в него основы воззрений огромного разнообразия философов, политиков, ученых и прочих заумных деятелей. Я чувствовал себя так, словно подрался с целым взводом полисменов, потом еще двадцать миль удирал от них по пересеченной местности, а под конец еще и получил взбучку от тети Агаты. Хуже всего было то, что несмотря на все мои усилия, прочитанное тут же испарялось из вустеровской головы, и чем настойчивее я пытался проникнуться идеями того же Спинозы, тем хуже у меня это получалось. В конце концов я окончательно возненавидел всех мучителей, которым взбрело в голову поделиться своими дикими теориями с ни в чем не повинным человечеством, идиотские советы Флоренс и свою собственную беспомощность. Пока я корпел над книгами, Дживс практически не появлялся в кабинете, решив, видимо, не мешать мне заполучать новые знания. И вот теперь, когда за окнами уже сгустились сумерки, он неожиданно материализовался передо мной – как обычно с совершенно нечитаемым выражением лица. -Могу я поинтересоваться, откуда такой внезапный интерес к подобной литературе, сэр? Он произнес слова «подобная литература» таким тоном, словно я изучал не почтенный фолиант из библиотеки, а какой-нибудь журнал фривольного содержания. -Э… ну… я просто… решил заняться самосовершенствованием, Дживс. -В самом деле, сэр? – мой камердинер приподнял бровь и чуть заметно скривился - жест, который для знатока дживсовых выражений лица означал крайнюю степень презрения. Не успел я удивиться такому нехарактерному для Дживса отношению к чтению вообще и к философии в частности, как он продолжил: -Простите, но мне казалось, что близкое знакомство с мисс Крей навсегда отбило у вас охоту к такого рода занятиям. При упоминании Флоренс я поморщился. -В этот раз Флоренс здесь ни при чем, Дживс. Дело совсем не в ней… вернее, и в ней тоже, ведь именно она прислала мне эти книги, но я о другом… -Я не ошибусь, если предположу, что ваши действия имеют прямое отношение к вопросу касательно привлечения внимания некой особы, который вы затрагивали в разговоре со мной два дня назад? -Да… нет… не совсем, Дживс, я просто… -Решили, что усилия, затраченные вами на запоминание пустых фраз, за которыми вы не видите ничего, кроме громких имен лиц, их произносивших, позволят вам достигнуть в этом успеха? Я пораженно уставился на него. Если Дживс настолько забылся, что опустил обращение «сэр» - значит, он вне себя. Или не в себе, что практически одно и то же. -Дживс, что с тобой? Какая муха тебя укусила? – я всерьез испугался за психическое здоровье своего камердинера. Все-таки чтение Спинозы в огромных количествах не доводит до добра – по себе знаю. Дживс вновь поморщился, словно съел на редкость кислый лимон. -Со мной все в порядке, сэр, - ровно сказал он. – Просто ваш способ… ухаживаний не кажется мне правильным и… достойным. -Ну, знаешь… - я задохнулся от возмущения. В конце концов, я сутки гробил свое физическое и душевное здоровье, чтобы сделать Дживсу приятное – и какую отповедь получил в ответ! -Да будет тебе известно, Бертрам Вустер сам прекрасно разбирается в том, достойны его методы или не достойны! И он никогда не делал того, что противоречит кодексу Вустеров, а ты ведь знаешь, насколько суровы его правила, Дживс! Особенно в том, что касается любви! Любви?.. Я сказал – любви? Но ведь… это же… правда. Мой камердинер несколько мгновений изучал мое испуганное лицо, потом слегка склонил голову. -Любви… Конечно, сэр. Я бы не позволил себе усомниться в этом. Приношу свои извинения, если у вас сложилось иное впечатление. Дживс отвернулся. Нет, его гордый профиль не стал менее гордым, а разворот плеч - менее впечатляющим, но почему-то мне все равно показалось, что огонь, до этого пылавший в сердце моего камердинера, вдруг потух. Потрясенный этой необъяснимой и стремительной переменой, я молча открывал и закрывал рот, смутно осознавая, что в очередной раз все испортил. *** Утро началось с громовых раскатов голоса тети Делии, вырвавших меня из беспокойного чуткого сна. -Берти! Немедленно вставай, бездельник! Через пять минут ты должен быть одет, умыт и готов к автомобильной прогулке! -Ч-что? Куда? Зачем? – я ошалело помотал головой и попытался спрятаться от утренних неприятностей под подушкой. Дживс материализовался рядом, вежливо кашлянул и посоветовал поторопиться. -Миссис Треверс очень настойчива, сэр, - добавил он. -Берти! Лежебока! Дживс, хватай его в охапку и тащи в ванную. Я не могу ждать полдня, пока он соизволит продрать глаза! Я стащил с головы подушку, горестно вздохнул и жалобно взглянул на Дживса, лицо которого не выражало обычного в таких ситуациях участия. -Что опять случилось? – обреченно спросил я, вылезая из кровати и шлепая умываться. Убедившись, что я следую верным курсом. Дживс соизволил ответить: -Миссис Треверс близко к сердцу приняла неприятные события, случившееся с ее дочерью и мисс Бекелем. -Анджела? Я видел ее на днях, и с ней все было в порядке… -Дело в том, что вчера вечером мисс Бекелем расторгла помолвку с мистером Брингтоном. -Ну и ну! – только и смог вымолвить я, понемногу осознавая масштабы свершившейся катастрофы. -Берти! – прогремело из гостиной. - У тебя тридцать секунд! Наскоро запихнув себя в костюм, я поспешил навстречу тетушке, которая, проигнорировав мои приветствия, ухватила меня за руку и потащила к выходу. Внизу нас уже ждал автомобиль. Я втиснулся на заднее сидение, оказавшись рядом с заплаканной Анджелой, тетушка устроилась рядом с водителем. -О, Берти! – моя кузина тут же вцепилась в меня, словно утопающий в проплывающее мимо бревно. – Это ужасно! -Анджела, прекрати рыдать! - тут же послышался недовольный голос тетушки. – Я сыта по горло твоими стенаниями, я извела на вас с этой дурочкой все носовые платки, и совершенно не собираюсь всю дорогу до Бринкли-Корта слушать твои всхлипывания. -Мама, как ты можешь? – с надрывом воскликнула Анджела. – Он такого наговорил бедняжке Виктории! Черствый, гадкий человек! Вообрази, Берти, он заявил, что терпеть не может детей! -Ээээ… - только и смог вымолвить я. -И так благородно с твоей стороны, что ты решил поддержать нас в такую трудную минуту, - продолжала Анджела, сморкаясь в мой носовой платок. Мои худшие предположения оправдались. -Закрой рот, Берти, - хмуро посоветовала мне тетушка с переднего сидения. – Неужели ты думаешь, что мне доставит удовольствие терпеть унылую сырость, которую разведут в Бринкли-Корте несостоявшаяся невеста и ее подружка? Том так точно к концу недели или сойдет с ума или окончательно прикроет мой «Будуар», и оба эти варианта меня не устраивают. Так что тебе придется, как это ни странно звучит, быть оплотом благоразумия и благонадежности в нашем доме. Анджела вновь зашлась в истерических всхлипываниях. -А… что я должен делать? -О, ничего особенного. Околачиваться поблизости, улыбаться идиотской улыбкой, быть милым и любезным с бедняжкой Викторией и не давать дяде Тому хандрить – все как обычно, Берти, я не требую от тебя невозможного. -Но… -Никаких «но»! -У меня… -Берти, будь добр, помолчи. Я очень на тебя рассчитываю. -Да-да, Берти, ты такой милый! – закивала Анджела. –Ты не представляешь, что наговорил Вики этот мерзкий Алан... Остаток пути был посвящен красочному описанию, каким чудовищем оказался на самом деле мистер Брингтон и как хорошо, что Виктория узнала о его мерзкой, двуличной натуре до, а не после свадьбы. Поразмышляв, я рассудил, что все к лучшему – возможно, вдали от шумного Лондона мне удастся расположить к себе Дживса. По крайней мере, попытаться сделать что-нибудь, чтобы сломать стену, которая вдруг выросла между нами. Признаю, что в последнее время (проклятое пари!) вел себя с ним, как полный кретин. Общение с Анджелой, а тем более с Флоренс не проходит даром – и вот Бертрам, окончательно запутавшись, совершает одну глупость за другой. Но теперь я буду умнее – к черту глупых девиц, Вустер самолично отыщет решение! Я придумаю способ, как вернуть доверие Дживса и докажу ему, что для Вустера все гораздо серьезнее, чем просто пари. *** Однако, мое радужное настроение испарилось на следующий день. Начать с того, что я был в корне не прав, когда думал, что пасторальные пейзажи смягчат характер Дживса. Ничего подобного – он держался со мной по-прежнему отстраненно, холодно и, кажется, даже старался лишней минуты не проводить с Бертрамом наедине. Вторым неприятным открытием стало то, что как раз побыть с Дживсом наедине у меня не получалось не только по его вине – остальные обитатели Бринкли-Корта соревновались за внимание Бертрама. Три дня прошло как в каком-то кошмарном сне. Утром, не успевал я спуститься к завтраку, на меня налетала Виктория, по причине душевных страданий маявшаяся бессонницей. В моем лице она нашла (по ее выражению) благодарного слушателя ее трагической истории о несчастной любви, подлеце-женихе и единственно возможном дальнейшем пути - уходе в монастырь. Потом к нам присоединялась Анджела, и они брались за меня всерьез, так что, ухватившись за самый незначительный предлог, я обычно сбегал от них в другую часть дома – и там меня находила тетя Делия. Она жаловалась на вечные проблемы «Будуара», давление дяди Тома и затянувшуюся помолвку Анджелы с Таппи. После обеда я попадал в полное распоряжение дяди Тома (на чем особо настаивала моя дражайшая родственница, настаивая на благотворном влиянии Бертрама на его расшатанные нервы), а уж после ужина они налетали на меня всем скопом. Дживс же игнорировал мои умоляющие взгляды и прозрачные намеки, с головой нырнув в благоустройство быта обитателей Бринкли-Корта, и я все больше и больше падал духом. Очевидно, что он ничего не забыл и ничего не простил. Я плохо спал, придумывая какие-то планы по исправлению ситуации, при свете дня сражался со своим скверным настроением и смутной тревогой, специально частенько заглядывал в ту часть дома, что была отведена для прислуги, выискивая там Дживса, и загружая его мелкими поручениями – все было напрасно. Пока наконец у меня не появился замечательный план. Рыбалка. Во-первых, Дживсу она нравится. Во-вторых, я отыскал весельную лодку с таким расчетом, что места там хватило бы только для двоих. В третьих, я ловко устроил все так, словно это мне вдруг взбрела в голову такая блажь, и просто поставил Дживса перед фактом, чтобы не дать ему возможности уклониться от мероприятия. Судя по нахмуренным бровям моего камердинера, он действительно хотел уклониться. -Сэр? -Рыбалка, Дживс. Я знаю, ты всегда таскаешь с собой кучу приспособлений для ловли рыбы. Так вот, я раздобыл лодку, она отлично подходит для этих целей. И, если судить по предыдущим нашим визитам в Бринкли-Корт, в здешней речке тьма рыбы. Разбуди меня завтра на рассвете, и захвати побольше удочек - мы отправляемся на поиски пропитания для твоих мозгов! -Как пожелаете, сэр, - выражение скептического недоверия все не сходило с лица Дживса. Но спорить он не стал. Так что в назначенное утро меня беспощадно растолкали, едва солнце показалось над горизонтом, снабдили подходящей случаю одеждой, и препроводили к реке. Отчаянно зевая, я плелся за Дживсом, нарядившемся в свободную рубашку и оставившем жилет и пиджак дома, озирался по сторонам, памятуя о бессоннице Виктории и втихомолку любовался фигурой моего камердинера, его широкими плечами, летящей походкой и покачивающимися при ходьбе бедрами. Тьфу, так можно черт знает до чего додуматься! Я покраснел, радуясь, что Дживс сейчас находится ко мне спиной, и приказал себе сосредоточиться на ближайших планах. А планов было еще много. Во-первых, не заснуть. Во-вторых, изображать жуткую заинтересованность в процессе. В-третьих, постараться устроиться как можно ближе к Дживсу и при этом не перевернуть лодку. В-четвертых, перевернуть лодку… Нет, вы не ошиблись – действительно, я хотел опрокинуть наше плавсредство, поскольку ничто так не сближает людей, как пережитая вместе опасность и последующее счастливое спасение. Признаться, я на это очень рассчитывал В общем, с первыми тремя пунктами я справился блестяще. Мне удалось вполне сносно закинуть удочку и гипнотизировать взглядом поплавок, пока Дживс выгребал куда-то ближе к середине медленно текущей речки. Кажется, он получал истинное удовольствие от рыбалки – его лицо расслабилось, глаза смотрели без ставшей привычной за эти дни холодности, а в уголке рта притаился намек на улыбку. Я украдкой наблюдал, как ходили его мышцы под тонкой тканью рубашки, когда он работал веслами, как ветер теребил выбившуюся прядь его темных волос, как сам Дживс странным образом преображался – и был гораздо больше похож на простого смертного, чем обычно. Я ничего не мог поделать с дурацкой улыбкой, то и дело наползавшей на мое лицо – вид такого Дживса, да еще и сидевшего в паре дюймов от меня, волновал чрезвычайно и в то же время вызывал во мне странное щемящее-нежное чувство, название которому я не смог подобрать. В общем, все было замечательно, пока я не приступил к выполнению последнего пункта моего плана. Выбрав момент, когда мне показалось, что мы достаточно далеко уплыли от берега, я сделал вид, что какая-то рыба попалась мне на крючок, резко качнулся в сторону поплавка, но не рассчитал силы – хлипкая лодочка с готовностью последовала за мной, вдобавок крепко приложив по ногам, и я, не успев сообразить, в чем дело, оказался в воде. Инстинктивно схватившись за единственное, что было в тот момент у меня в руках – за удочку – я дернул ее на себя, одновременно отчаянно болтая ногами, и тут почувствовал, что мне явно что-то мешает. Более того, это «что-то» сковывает мои движения и тянет на дно. Каким-то образом я умудрился запутаться в леске и теперь не мог даже вынырнуть на поверхность, чтобы глотнуть воздуха. И вот тогда я испугался по-настоящему. Я понятия не имел, где Дживс и как он пережил падение в воду. Дергаясь изо всех сил, я только еще больше запутывался, легкие горели огнем, а перед глазами плясали черные точки. Я тонул. В панике я попытался заорать «Дживс!», почувствовал во рту привкус тины, отчаянно замотал головой в попытке выплюнуть обратно воду, и вдруг почувствовал, как на моем плече сомкнулись чьи-то крепкие пальцы. Дживс. Словно услышав мой беззвучный крик, он тащил меня вверх, к теплу, к свету, к жизни, я и, уже теряя сознание, наконец вынырнул на поверхность , закашлялся и ровно задышал, хватая ртом воздух. Сил у меня осталось только на то, чтобы вяло трепыхаться в руках моего камердинера, пока он напряженно вглядывался в мое лицо, ища в нем какие-то одному ему ведомые знаки. -Мистер Вустер? - голос Дживса был странно хриплым. Наверное, тоже воды наглотался. – Как вы… С вами… Он тоже тяжело дышал и никак не мог закончить фразу. Челка прилипла ко лбу и в глазах – синих, темно-синих! – читалась неприкрытая тревога, почти страх. А пальцы, которыми он убирал мои мокрые волосы со лба, ощутимо подрагивали. -Прости, Дживс, - выдохнул я, еле справившись с голосом. Я не знал, за что извиняюсь – за то, что имел глупость поспорить на него, за перевернутую лодку или собственную несостоявшуюся карьеру утопленника, - но кажется, за все сразу. И, что самое невероятное – Дживс понял. В его глазах мелькнуло что-то странное, но этот взгляд прожег меня до костей, несмотря на то, что я до сих пор мок в холодной воде. А потом Дживс наклонился к моим губам и поцеловал. Наш первый поцелуй был с привкусом речной тины, но ничего прекраснее я не ощущал за всю мою жизнь. Неловкий, быстрый, прекратившийся сразу после того, как мы оба с головой ушли под воду – и все равно волшебный. Неважно, что потом я кашлял добрые полминуты, а Дживс подчеркнуто не смотрел мне в глаза, пока транспортировал к берегу безвольное тело Бертрама. И даже неважно, что первыми словами моего камердинера после того, как мы оказались на берегу, в безопасности, были: -Сэр, вам нужно немедленно вернуться в дом и переодеться, иначе есть риск… Пьяный от мысли, что Дживсу не все равно – далеко не все равно! – я прервал его новым поцелуем. И он на него ответил. И как ответил! У меня перед глазами вновь заплясали разноцветные пятна – то ли от недостатка кислорода, то ли от восхитительных ощущений, которые дарил его талантливый язык (скорее всего, и то и другое сразу), но я уже не мог остановиться. Я не видел смысла останавливаться теперь, когда я знал, что Дживс тоже хочет этого не меньше меня, что он по-прежнему заботится обо мне, что он… -Я люблю тебя, - шепнул я, оторвавшись от его губ, чтобы тут же приникнуть поцелуем к шее. – Люблю. И не смей в этом сомневаться. Он отстранил меня, удерживая за плечи. Никогда бы не подумал, что его обычно бесстрастное лицо может выражать столько эмоций одновременно – недоверие, надежду, скрытую боль и тщательно сдерживаемое желание. Он впился своим невозможно-синим взглядом в мое лицо и прикусил губу в борьбе за утерянный самоконтроль. Вот только я не был настроен позволить ему вновь нацепить свою всегдашнюю дживсовую маску. Я потерся щекой о его руку, улыбнувшись так непринужденно, как только мог. -Не сомневайся, Дживс. Я дурак, признаю… но сейчас… Просто поверь, хорошо? Я протянул руку, коснувшись его мокрой щеки. -Пожалуйста… Я понимал, что просил о невозможном – Дживс со своей несокрушимой логикой не отличался чрезмерной доверчивостью, но в таком деле никаких доказательств или подобных штук просто не существовало. Либо ты веришь, либо нет. И мне жизненно необходимо было, чтобы Дживс это понял. -Пожалуйста… - повторил я, осторожно придвигаясь ближе. Его руки все еще лежали на моих плечах, но больше не удерживали. Мои губы опять оказались в дюйме от его, но я медлил, боясь спугнуть момент, а Дживс не двигался. Пауза затягивалась, и когда я уже думал, что ответа не будет, Дживс вдруг отмер, наклоняясь ко мне. -Да, - шепнули его губы прежде, чем накрыть мои. Что было дальше… Я до сих пор краснею, когда вспоминаю об этом, а Дживс наоборот бледнеет. Он считает, что непозволительно забылся, устраивая нечто подобное при свете дня, на траве, в месте, где любой желающий мог нас застукать… Но этого, к счастью, не случилось. Как по мне, ничего более волнующего и возбуждающего я в жизни не ощущал. В тот момент для меня не существовало не острых камешков, врезавшихся мне в спину, ни мокрого песка, трущего кожу, ни острой как бритва осоки, ни мыслей о том, что будет завтра или хотя бы через пять минут в том случае, если нас обнаружат. Имели значение только поцелуи Дживса, его сбившееся тяжелое дыхание, его руки, сжимавшие меня именно так, как было нужно, его губы, изучавшие мое тело, и мое всепоглощающее стремление отдать всего себя без остатка, полностью раствориться в нем, чтобы хоть так показать свои недавно осознанные чувства и непреодолимое желание быть ближе. Уже потом, когда небо окрасилось оранжево-бордовым, и с реки потянуло сыростью, мы немного пришли в себя, заново открывая для себя окружающий мир, далекое мычание коров, лай собак и прочий шум близкой деревни. Дживс собрал нашу полупросохшую одежду и стал неторопливо одеваться. Я не спешил, обхватив колени руками, и глядя на моего камердинера… нет, моего возлюбленного, с глупой счастливой улыбкой на лице. Дживс улыбнулся краешком губ в ответ. -Я знал о пари, сэр, - неожиданно сказал он. -Что?? Если бы он сейчас треснул меня веслом по голове, мой шок был бы меньше, честное слово. Я вскочил на ноги, приятная расслабленность тут же улетучилась, и меня наконец-то пробрал озноб от ползущего с воды вечернего тумана. -Но как?.. Ты ведь… Дживс, все совсем не так, как ты думаешь… Я… - Успокойтесь, сэр, - глядя на мою перепуганную физиономию, Дживс смягчился. Даже подошел и приобнял за плечи. – Я доверяю вам и вашим словам. Этими словами он снял камень с моей души, о чем я ему незамедлительно сообщил. И получил в ответ искреннюю теплую улыбку. Никогда бы не подумал, что Дживс умеет так улыбаться! Честное слово, к этому еще нужно привыкнуть. -Я болван, Дживс, - сообщил я, уткнувшись ему в плечо, пряча пылающие от стыда щеки. – Теперь понятно, почему ты так враждебно был настроен против Спинозы. -Совершенно верно, сэр. Думая, что вы предпринимаете такие усилия лишь для того, чтобы выиграть спор с мистером Фотерингей-Фиппсом, я был несколько… выбит из колеи. -Я заметил, - фыркнул я. -В самом деле, сэр, - Дживс слегка коснулся моих растрепанных волос губами. – Должен сказать, что вы взялись за дело с обескураживающей меня предприимчивостью. Ужин при свечах и штудирование философских трактатов - весьма изобретательно, сэр. Он определенно улыбался. Я хотел было пуститься в объяснения, как меня угораздило влюбиться в него, но Дживс пресек мои попытки коротким поцелуем. И долго нежиться в своих объятиях не позволил, строго заметив: -А сейчас, сэр, будет лучше, если вы все-таки оденетесь – не говоря уже о вопиющих нарушениях приличий, становится холодно. Я послушно нацепил на себя измятые вещи. Дживс, несмотря на все его усилия, выглядел тоже не слишком презентабельно. -Не беспокойтесь, сэр, - заметив мой оценивающий взгляд, ответил он. – Наш внешний вид можно легко объяснить досадным происшествием с перевернувшейся лодкой. К тому же, полагаю, сегодня вечером вам не будет уделено слишком много внимания. Я невесело усмехнулся. -О чем ты, Дживс! Эти люди, кажется, и шагу ступить не могут без меня! -И все же, сэр, думаю, что сегодня все изменится. Я подозрительно покосился на моего камердинера, который уже направился по направлению к Бринкли-Корту. -Дживс?.. Ты ведь не?.. -Именно, сэр. Сегодня утром мисс Бекелем получила письмо, в котором ее знакомая в весьма сентиментальных выражениях описывала, как отважно действовал мистер Бригнтон, самоотверженно спасая ее младшего племянника – очаровательного белокурого мальчика – от зубов бешеной собаки. Я открыл рот, пораженно уставившись на него. -И вероятно, мистер Брингтон уже прибыл в Бринкли-Корт, чтобы счастливо воссоединиться со своей избранницей, полностью простившей его за необдуманные слова, сказанные сгоряча… Я ухватил его за руку и горячо сжал, восхищенно пялясь на гордый профиль моего камердинера. Хотя было уже довольно близко к владениям моей тетушки, Дживс руки не отнял – и даже пожал в ответ мою. -Дживс, - прочувствованно проговорил я. – Ты мой спаситель! Не представляю, что бы я без тебя делал! Ты самый удивительный, замечательный, потрясающий, любимый… -Сэр, – приглушенным голосом остановил он поток моих благодарностей. – Я признателен вам за столь щедрые комплименты, но, прошу вас, оставим эту тему. На темном небе уже отчетливо виднелась громада поместья, и я с сожалением выпустил его руку. -И вовсе это не комплименты, я просто говорю, что так оно и есть, - пробормотал я напоследок. И вдруг остановился, пораженный неожиданной мыслью. -Дживс! -Да, сэр? -Это чертово пари! Срок истекает…эээ… завтра утром. Дживс ощутимо напрягся, я видел это даже в темноте. Но его голос прозвучал намеренно бесстрастно, когда он ответил: -Конечно, сэр, если вы желаете, чтобы пари было выиграно, я непременно составлю вам компанию и… Вспомнив вдруг масляные глазки Барми, скучающую физиономию Корки и еще десяток довольных жизнью праздных «трутней», которые будут с идиотскими улыбками пялиться на наш с Дживсом поцелуй… сокровенный, желанный, выстраданный поцелуй, я вздрогнул от отвращения. Дживс, конечно, и слова поперек не скажет, но я вдруг отчетливо понял, как противно ему, такому сдержанному, публично выказывать мне свои чувства, тем более перед «трутнями»… Я не мог. Только не так, не с Дживсом, не после того, что я уже натворил. -Нет! Дживс замолчал, разглядывая меня с некоторым удивлением. -Сэр? Я отчаянно замотал головой. -К черту пари, Дживс. Пусть лучше Корки считает меня непривлекательным неудачником, а Барми - хвастливым занудой, но завтра в «Трутнях» я не появлюсь. Дживс вновь улыбнулся. Его плечи расслабились, и он легко погладил меня по щеке. -Спасибо, сэр. Воровато оглянувшись и убедившись, что горизонт чист, я приник к его губам торопливым поцелуем, свидетелями которого я не хотел видеть никого из моих приятелей.