Чудовище.

На разгромленном корабле работорговцев царила разруха. На палубе оставались последние матросы, которых несколькими ударами вырубали плотник и канонир. Люди теряли сознание, но не умирали – редко встречались люди, которых действительно нужно было убивать, редко попадались такие моральные уроды. Разъяренный капитан остывал после схватки, оглядывая разгромленную шхуну. - Да где же их капитан?! – озверело рявкнул он, оглядываясь по сторонам. Последние заложники уже убегали из трюма, пока на их страже стоял хохочущий скелет. Но и тот пожал плечами, глядя поверх голов. Остальные накама тоже остановились перевести дух, оглядывая палубу, когда все звуки заглушил отчаянный визгливый вопль, привлекший всеобщее внимание. Практически забираясь на ностру и едва не запнувшись о контрабрас, пятился задом, по всей видимости, капитан судна, главный работорговец. Грузный мужик, побелев от ужаса, раскрыл скривившийся от страха рот, едва скуля под нос и ища пятый угол. Щемился от неумолимо наступающего старпома. - Отойди от меня, чудовище! – взревел он, достав из петлицы на поясе револьвер, и трясущейся рукой направил на фехтовальщика. Сначала даже не решился стрелять, будто в ужасном предчувствии того, что и оружие не берет этого монстра, обагренного чужой кровью. Но вот гремит надрывный оглушающий и такой одинокий выстрел. И тут же обреченная осечка несется мимо головы Ророноа, который уже на два шага ближе к моряку, как неумолимая ревущая немая цунами. – Не подходи!!! И тут же ломающийся вскрик прерывается оглушающим тычком в горло, когда медные сухие пальцы сжимаются чужой глотке, скользя от залившей ладони крови. Мужик хрипит, когда они сжимаются крепче, и Зоро практически легко поднимает его над палубой. Но рука до дрожи напряжена, виден каждый напряженный мускул на обнаженном предплечье, каждая взбухшая вена. Горящий мрачный взгляд угрожающий, исподлобья, весь растрепанный вид показывает миру зверя, добравшегося до залезшего на охраняемую территорию хулигана, готового разорвать любого нарушителя. В руку вцепились конвульсивно бьющиеся пальцы работорговца, который до слез на глазах пытался вырваться из удушающей хватки, но даже самая отчаянная попытка пнуть противника в ногу увенчалась сокрушительным поражением – в доли секунды из ножен бесшумно выползла, точно стальная черно-багровая змея, катана, тут же впившись сверкающим клыком в колено. По кораблю пронесся ужасающий хриплый вопль, тут же заглушенный сжатыми на горле пальцами. Теперь лезвие вышло из ноги уже беззвучно, но по трясущемуся в припадке телу была почти физически ощутима вся невыносимая боль торговца. - Боже, что он делает? – Нами отвернулась в отвращении, не сумев смотреть на тот ужас, которому ее накама подвергал негодяя, которому теперь можно было только посочувствовать. Остальные так же шокировано молчали, парализованные неожиданным зверством со стороны старпома. Единственный здоровый глаз в убийственном озверении холодно сиял в свете мертвых выжигающих лучей солнца. По плоской стороне медленно поползла тонкая полоска крови, запекаясь на горячем металле, когда катана медленно поползла по штанине, оставляя на ткани багровый длинный мазок. - Заткнись, сука, - сквозь стиснутые зубы мертвенно прошипел Ророноа, остекленевшим взглядом буравя лицо торговца. Тот, уже задыхаясь от удушающей хватки, в ужасе смотрел на мучительно-медленно поднимающуюся правую руку. В ряби полей зрения блеснула багровым светом сталь, готовая одним рывком снова вонзиться в плоть. Еще секунды катана неопределенно водила кончиком по животу торговца, выбирая место для начала работы, когда бьющийся в отчаянных конвульсиях удушья капитан пытался вырваться из рук своей смерти. Но не успел. Механическим рывком лезвие вспороло низ брюха, резким движением скользнув вверх и прорезав ровную тонкую дорожку до диафрагмы, кожа расползлась в стороны, будто толстый, с желтоватой прослойкой жира, мешок. Под частично скрепленной, будто недораспущенной ширинкой молнии, виднелись бордово-алые, блестящие стенки кишечника. Где-то позади неслышно вскрикнули бывшие рабы, смотревшие на происходящее зверство, в кровожадном жаждущем неистовстве смотря на казнь бывшего мучителя, которого потрошили сейчас, будто рыбку. Ророноа будто не слышал их и не видел, продолжал медленно чертить дорожку в брюхе торговца до самого паха, разрезая вместе с плотью одежду. По одежде заструилась кровь, и теперь монотонно-темная одежда прилипла к телу. На доски палубы с характерным звуком заструились тонкие густые струйки крови, растекаясь лужицей и мелкими брызгами ляпая сапоги. Задохнувшись от ревущей в ушах боли, будто в приступе инсульта, мужик вытянулся в струнку, затрясшись и захрипев. Белок глаз побагровел, лицо стремительно потемнело, переходя практически к фиолетовому мертвенному оттенку, когда старпом позволил ему коснуться ногами пола, несколько ослабив стальную хватку пальцев и позволив ему мучительно надрывно вздохнуть и зайтись в ревущем хрипе. В считанные мгновения рука, державшаяся за глотку, на которой проступили темно-красные, переходящие в синюшный оттенок синяки, и собрал в пальцах сальные грязно-рыжие волосы на макушке, потянув за них вверх и снова грозясь оторвать его от земли, и торговец снова уже окровавленным мешком повис на его руке. Молчаливый мучитель в каком-то бесовском предвкушении убийственно смотрел в ослепшие от боли глаза, бесцельно мечущиеся, с огромными, как у наркомана зрачками. Подержав его так еще какие-то мгновение, будто насладившись его страданием, он поджал губы, неотрывно смотря в его глаза, и прижал к горлу лезвие меча. От легкого нажима острейшего лезвия лопнула кожица, по горлу покатилась тонкая струйка крови, прячась под воротником и пятная его гранатовыми каплями. Катана убийственно медленно заскользила до самого основания, прижавшись гардой к бьющейся жилке на горле, а затем резко, будто взведенная до предела пружина, метнулась с нажимом в обратную сторону, не встречая на своем пути сопротивления и ровно срезая пласт мяса. По инерции тело Ророноа рывком метнулось влево, когда клокочущий в глотке хлюп заглушил шлепок обезглавленного тела, мешком павшего наземь, мелко дергаясь. Толпа взревела, глядя на хлещущую из горла струю крови, которая быстро ослабевала, разливаясь по выжженному светлому полу густой контрастно-темной лужей. В неистовом удовлетворении они одним ревущим гулом оглашали корабль, полностью одобряя действия бывшего охотника за головами. А тот, словно в какой-то ностальгии припоминая былые времена, опустил руку с намотанными на сжатый кулак волосами, на которых висела голова. Ее лицо скривилось в какой-то адской гримасе, высунув язык и закатив глаза, будто одержимая дьяволом. Вся команда застыла в оцепенении - все ошеломленно уставились на Ророноа, словно в каком-то неверии пытаясь сопоставить все его действия с тем, кем он являлся. Их накама, их стальная, непробиваемая стена - безжалостный головорез, машина для убийств, живущая своим умом. Этому убийце они все доверяли свою жизнь. Нами, Усопп и Чоппер застыли на месте, когда Зоро каким-то неловким, будто неуклюжим поворотом обернулся к ним, тряхнув срубленной головой и уронив на пол вязкий брызг. Совсем безэмоционально, словно ничего только что не произошло, старпом стряхнул кровь с катаны, он с каким-то потерянным и даже несколько разочарованным выражением лица обтер лезвие о собственную штанину и оглядел оружие на наличие какой-либо грязи на клинке Шусуя. Не поднимая головы, перевел взгляд на накама. - Эй, ведьма, - мертвенно-шипящим голосом позвал он навигатора, которая едва не побелела от ужаса, едва не благоговейно затрясшись под убийственным взором. Зоро медленно поднял отсеченную голову в ее направлении, показывая ей ужасающую рожу бывшего торговца рабами. Выждав мгновение, словно убеждаясь, что она рассмотрела его лицо, убийца резко размахнулся и швырнул голову ей под ноги. Почти половина команды в ужасе вздрогнула, когда голова подкатилась к ним, упав лицом вверх и смотря в небо слепыми глазами. - Двадцать миллионов - хороший куш. - Ч-что? - сначала замялась та, но потом, пересилив себя, снова взглянула на голову и узнала в нем того самого мужика с листовки, которая была в газете недавно - награда за торговца в этой части океана составляла ровно столько, сколько и назвал мечник. - Придурок, да как ты смеешь пугать милых мелорин?! - рявкнул на него опомнившийся кок, когда его заткнул один только взгляд старпома. Словно волна ледяных мурашек прошлась по его спине - ни слова, ни звука. Один взгляд, а хватило его на то, чтобы у Винсмоука едва не подкосились ноги. Голова легко закружилась, но оторвать взгляда от убийственного темного взора кок не смог. Перед ними стояло чудовище. *** Корабль уже ночью пришвартовался в порту одного маленького городка на ближайшем острове, который не так давно терроризировал ныне мертвый работорговец. Закатывать пир из-за этого не стали, да и спать легли довольно рано, сетуя на усталость. Не спал Санджи, стоявший в это время на карауле. Повар прогуливался по палубе, от нечего делать курил и смотрел на встающую из-за горизонта кровавую луну. Думал, раз один на фронт палубе, значит можно и позволить себе пощелкать клювом и откинулся на перилах, считая такие яркие сегодня звезды. Однако не покидало какое-то гнетущее чувство беспокойства, жавшееся в уголке души с самого полудня. - Любишь ты ворон посчитать, - раздался сиплый оклик сзади, от чего Санджи едва не перевалился за фальшборт от испуга. Опустив голову, он в легком испуге всматривался в тень угла между лестницей и камбузом, откуда раздавался голос, но из-за темноты не видел никого. Снова начал расти тот холодный комок страха, встав в горле склизкой пленкой, когда в тусклом свете луны появился чужой крупный силуэт. - А, это всего лишь ты? - голос кока предательски дрогнул, когда тот судорожно вздохнул, молясь, чтобы эта его небрежная отмашка не прозвучала столь жалко. Затянувшись достаточно глубоко, он выпустил белесое облачко дыма в небо, наблюдая его исчезновение в ночной тьме, и это несколько расслабило его. Но только до того момента, когда фехтовальщик резко оказался справа от него, вырастая у перил черным призраком. Санджи вздрогнул, отшатнувшись от накама и схватившись за перила, когда тот несколько удивленно проследил за ним холодным взглядом. - Чего ты шарахаешься? - спросил он, в темноте не заметив, как покрылся холодной испариной лоб повара. Тот стиснул зубы, заалев от смущения за собственный неуместный испуг и фыркнул под нос, хоть это и вышло совсем неуверенно. - А сам-то - как черт из табакерки, хрен пойми, откуда появишься! Хватит пугать людей! - рявкнул Винсмоук, тут же прикусив язык. Ророноа глядел на него таким же холодным, прожигающим взглядом, как и сегодня днем, когда протягивал им отрезанную голову работорговца. Его тень молнией метнулась вслед за коком, и тут же его запястья оказались стиснуты в стальном плене холодных пальцев фехтовальщика, а сам парень - прижат к перилам фальшборта, как загнанная дичь. Санджи затаил дыхание, почувствовав прохладное движение воздуха на шее, когда Зоро выдохнул ему в шею, беззвучно усмехаясь, а затем поднял голову, смотря повару прямо в глаза. - Ты меня боишься? - прозвучал прямой вопрос. Кок так и замер в возмущении, осмысливая только что сказанное, после чего стиснул зубы, тщетно дернув руками. - Да кому ты сдался, мохоголовый? - и снова голос подводит, вместо угрожающего шипения переходя на дрожащий полутон, как у напуганной напором мужчины барышни. Снова дыхание смерти на самой молочной коже горла, когда к тяжело бьющейся жилке прижимаются прохладные сухие губы, практически томно-нежно оглаживая шею и перебегая на плечо, оттопыривая воротник рубашки. Их Зоро, их накама, который ценой своей жизни защищал своих товарищей, мог так же легко перебить их всех только по одному своему желанию. И с него, Санджи, он бы начал в первую очередь. Не известно почему, но Винсмоук был в этом уверен и нервно сглотнул, не смея шелохнуться в змеиной хватке фехтовальщика. - И все же? - снова холодный тон почти на самое ухо, такой ужасающий, но от него вдоль спины бежали мурашки страха смерти и чего-то еще. Еще такого томного, обжигающего низ живота каленым железом. Этот леденящий душу страх возбуждал кока сильнее всякой виагры или прочих афродизиаков, как какой-то мощный наркотик, от которого становилось и дурно и так хорошо одновременно. И Санджи сдался под его напором, обмякнув в сильных руках и повиснув на его шее. - Боюсь.