Игра Боссов.

Тсуна не понимал, как это произошло. Всё начиналось, вроде бы, нормально, если можно так вообще назвать какой-нибудь из дней этого мальчишки с прихода этого ненормального, странно одетого, садистического и глумящегося над ним младенца. Сейчас же он стоял в буквальном смысле на краю пропасти перед лицом смерти, страшнейшей опасности. Он мало что понимал из этой ситуации, это было для него совсем неожиданно. Единственное, что ему было предельно ясно, что его, определённо, пытались грохнуть несколько подозрительных личностей. Наверно, он бы покритиковал немного внешность этих странных мужчин, причём вслух, если бы у каждого из них не было по огнестрельному агрегату. Что ж, раз это не может сделать Тсуна, которому явно не до их внешности, то это за него сделает Реборн, сидящий на ручках у растерявшегося мальчишки. Правда же, вам будет не до внешности тех людей, которые загнали вас в угол и направили оружие, когда вы не только ни при чём, но ещё и восьмилетний ребёнок? Надо сказать, киллеры не всегда выглядят так, как их показывают в фильмах. По крайней мере, они не были сексуальны или загадочны, как обычно рисуют подобных персонажей, а лица этих некрасивых людей вызывали у него только неподдельное сочувствие. И он бы даже предложил им помощь, погладил по голове и сказал бы какие-нибудь тёплые слова (ну как ещё поступают с некрасивыми психами, вроде этих), если бы дула огнестрельного пособия для мужчин, которым за тридцать и совсем нечем заняться, не смотрели прямо на него. Тсуна закатил глаза, думая о том, что он, возможно, целиком не предназначен для жизни. Как и говорилось, начиналось всё вполне обыденно. Проснулся он от того, что во сне он ощутил весьма странное чувство, когда песок времени течёт своим неспешным потоком вниз, но только не в песочных часах, а в самом тебе, причём, он как будто физически чувствовал этот поток. Он подумал, что это некий символ. Символ того, что время внутри нас утекает, но время всего мира беспрерывно продолжается. На самом деле всё было не так поэтично. Оказалось, что это ощущение не было созданием вороха сна, а было вполне реальным, точнее, просто этот малолетний идиот в странном прикиде зачем-то высыпал ему прямо в ухо какую-то песочноподобную хрень неизвестного происхождения, причём, Тсуну больше волновало не то, главный вопрос, зачем, потому что через три дня после жизни с этим младенцем его уже мало это интересовало. Для него самым страшным и главным было то, что это был вовсе не песок. Неизвестность его пугала. Но после того, как он, всё-таки, ради приличия, поинтересовался, а какого, вообще, хрена, ребёнок со всей своей невозмутимостью ответил, что ему просто было любопытно, а как скоро тот проснётся, если начать сыпать песок ему прямо в уши. Тсуна лишь скептически на него посмотрел и решил, что лучше вообще не задаваться вопросом о том, что же его заставило пойти на этот глупый поступок. Что ж, не всё в это утро было настолько плохо. Например, мальчик всё-таки нашёл свою одежду, а заодно и разобрал ту кучу, сваленную в углу его комнаты. Он дня три проходил в обычной одежде в школу, в основном, в роли заблудшего туриста с ганкста-очками. И каждый день у ворот школы, не важно, опаздывает он или нет, его встречал Хибари, но уже не один, а вместе с той ползучей тварью, что теперь везде ползает за ним, приручённая извращенцем, охочим до соблюдения правил, которые не брал в руки даже сам директор этой школы. Оказывается, та куча с виду непонятного дерьма и была его школьной формой с примесью обычной одежды. Тсуна расстроился, побрезговал её надевать, но с неутомимой грустью продолжил бегать от Хибари, который самолично готов был одеть его в эту чёртову школьную форму, даже отдаст свою, лишь бы тот перестал ходить как турист из неблагополучного района, живущий по понятиям. Конечно, Тсуна не мог просто постирать - он же не умеет пользоваться стиральной машинкой. О том, чтобы стирать это своими руками, не возникало и мысли. Более того, маленький Тсунаёши-кун даже и не предполагал, что одежду, оказывается, кто-то ещё и стирает. Для него она появлялась из ниоткуда, исчезала в глубине некоего звёздного пространства, и снова появлялась, на этот раз чистая и свежая. Но больше всего интересно то, каким же образом парень попал под прицелы пистолетов некрасивых киллеров с подбородками Малинового Чина. Всё началось с того, что с самого утра Тсуна обнаружил ещё один грустный факт – недостачу провианта, а точнее, полное его отсутствие. Это было очень, очень грустно, особенно если учитывать то, что родители оставили его на произвол судьбы вместе со странно одетым младенцем. Он ещё немного поползал по кухне в поисках пропитания, но не обнаружил ни кусочка, по крайней мере, свежего до степени не сильно угрожающей его здоровью. В голове он не нашёл правила к какой-нибудь относительно похожей на эту ситуации, но лишь почесал затылок и пошёл прочь с кухни, в свою комнату, чтобы заглянуть в списочек из правил в заветной книжке (па. да, он их записывает). Но не успел он дойти до неё, как Реборн предложил свою идею по этому поводу. Кажется, с этого места у Тсуны появились настоящие неприятности. Ребёнок предложил ему поискать еду где-нибудь ещё, кроме как дома. Первый вариант был о том, что можно было бы просто украсть эту самую еду откуда-нибудь с, например, местной лавки, так как нулевой вариант - притвориться кривоногим итальянцем, сбежавшим из родного дома вместе с малолетним братом, потому что его избивали родители, чтобы выпросить еды, был отброшен сразу, потому что правило говорило, что настоящий Десятый босс Вонголы не может идти попрошайничать на улицу. Реборн считал это правдоподобным вариантом, потому что на японца Тсуна не похож, Реборн тем более, итальянский мальчик знает («Настоящий Десятый босс Вонголы должен знать итальянский язык!»), Реборн – тем более, кривоногим Тсуна был и просто так, а тощим уж подавно. Но как только он, подгоняемый своим другом-младенцем, подошёл к лавке, в которой продавались пирожки с мясом, он развернулся и пошёл куда-нибудь прочь от неё, потому что посчитал, что он не настолько голоден, чтобы обворовывать торговые ларьки, тем более те, где сидит злая женщина, от одного взгляда которой бросает в дрожь и начинаешь задумываться, а не человечинкой ли она случайно приторговывает. Когда её увидел, он подумал, что его жизнь определённо не стоит жалкого пирожка из человеческого мяса. Второй вариант тоже был связан с грабежом, только не торговой лавки с женщинами-людоедами, а отдельных прохожих, так не вовремя решившихся закусить прямо на ходу, но мальчик не пожелал больше экспериментировать. Третий вариант был о том, что рядом с Намимори находится большой лес, в котором, кстати, люди охотятся в определённое время, и потому можно было б там набрать дичи, грибов или осенних ягод. Всяко лучше, чем обворовывать злых женщин и не совсем добрых прохожих с риском для жизни. Но,видимо, риск для жизни Тсунаёши-куна преследует его вне зависимости от того, что он будет делать. Воодушевившись перспективой набрать ягод и грибов, он бодро отправился в лес, отказавшись при этом от «случайно найденного в кустах» ружья, предлагаемого Реборном, и заверив его, что знает все вредные грибы, искренне веря, что на свете их всего два – поганка и мухомор. Младенец поддразнил его на счёт того, что тот просто боится убивать животных, но на эти нападки мальчик не повёлся, просто спокойно ответив, что, вообще-то, настоящий Десятый босс Вонголы не должен бояться убивать что бы то ни было, а животных он не убивает потому, что не умеет их разделывать. А гриб и разделывать не надо, только дать какой-нибудь из них в первую очередь попробовать той леди из забегаловки с пирожками из людского мяса, так, на всякий случай, чтоб уж наверняка. Вдруг, ей понравится не мясная пища, а там посмотрим, ещё и людей резать перестанет. Просто Тсуна уже автоматически для себя решил - она питается человеческим мясцом. В первый раз Тсуна резко остановился, когда закидывал очередную ягоду в корзину, уверяя, что знает все несъедобные ягоды, подумав о том, а можно ли такое его новому другу. Младенцев же традиционно кормят молоком, а вдруг он ему даст неправильную пищу и с ним что-то случится? К счастью, поток его тревожных мыслей прервал Реборн, успокоивший его тем, что он, хоть и младенец, но весьма оригинальный, поэтому тот может не волноваться так сильно за его потребности. Если честно, у Реборна есть деньги и свой секретный форт в этом лесу, где есть еда, и поэтому Тсуне следовало волноваться только о себе. Ему было просто забавно наблюдать за этим смешным ребёнком, пытающимся прокормить себя и Реборна. Во второй раз Тсуна резко остановился, когда нагнулся за очередным грибочком, но на этот раз он даже не двигался от полученного шока. Из кустов, рядом с которыми рос несчастный гриб, торчала эта гнусная морда с подбородком Малинового Чина, на котором чёрными точками торчала, точно также, как и он из кустов, щетина его небритого, холостяцкого лица. Мальчик в этот раз не испугался, потому что, хоть мужик и вытащил своё некрасивое лицо на божий свет, он, видимо, забыл вытащить оттуда же и пушку, поэтому его потенциальная жертва, вместо положенного крика дикого ужаса (в принципе, кричать-то можно, увидев эту харю, только слова матом), пробормотала что-то типа «Если что, этот гриб мой, я первый его нашёл» и отрезала себе небольшим ножичком желанное растение. Тсуна легонько испугался, когда из этих же кустов «выскочило» ещё три головы таких же неказистых лиц, но больше даже не за себя, а за горе-киллеров, потому что ему оставалось только догадываться, что могли делать в кустах четверо мужчин в самом расцвете сил. На этот раз он пролепетал что-то типа «Господи», никак не ожидая, что из злосчастных кустиков появится целых четыре подозрительные мужские головы. Испуг Тсуны возрос тогда, когда те встали из-за кустов под скептический взгляд Реборна и показалось их непосредственное оружие, как и слишком мускулистое, тренированное тело в обтягивающих одеждах. Реально, как Малиновый Чин. И вот, посредствам предпринятых после дикого крика (мальчик даже не мог сказать, отчего кричит больше, от высокой опасности или от их вида) попыток бегства, киллеры в обтягивающих трико с длинными подбородками загнали его сюда. Теперь он совсем не знал, что делать. По сути, у него совсем не оставалось способов выжить, а были только способы насчёт того, как умереть: либо он превратится в решето под пулями этих некрасивых людей в облегающих одеждах, либо он упадёт с высокого обрыва вниз, причём вместе со своим маленьким другом, потому что было очевидно - младенца они щадить не собираются, да и вообще не страдают каким бы там ни было благородством. Мальчик считал, что, если уж ему суждено умереть одним из этих способов, то лучше он упадёт вниз с обрыва и разобьётся на смерть, чем его изорвут пули этих извращенцев в обтягивающих трико, которые были настолько не эстетичны, что он просто побрезговал бы умирать от их пуль. Пожалуй, в низком уровне эстетичности они могли бы соревноваться только с его не постиранной одеждой, да, тем дерьмом, аккуратно сложенном по стенке. Он мог ещё броситься на кого-нибудь из них с дикими воплями, но это было не только бесполезно – его превратили бы в решето точно так же, как и если бы он просто стоял на месте -, но ещё и не эстетично – трогать руками хоть кого-нибудь из этой шайки противных. Хорошенько всё обдумав, он упал вниз за пол минуты до того, как душегубы решили нажать на курки, чтобы умертвить несчастного мальчишку, который просто хотел есть. Они даже здесь тормознули. Вообще, Тсуна уже готовился к долгожданной встрече своего позвоночника с земной твердью, будучи точно уверен, что за все свои многочисленные падения он всё-таки сломает себе хребет, но, как по волшебству, его окружило мягкое, приятное рыжеватое пламя, тёплое, но как будто бы мираж. Кажется, уже в который раз за этот странный день он должен спросить, что за чёрт здесь происходит и что вообще не так с его жизнью. Хотя, последнее он должен был спросить уже очень, очень давно. Он был в совершенной растерянности даже со всеми знаниями о том, что это и зачем оно нужно и он не мог ничего поделать, потому как всё произошло так неожиданно, что из его головы совсем вылетели все знания, подаренные отцом. Но мальчишка точно знал о том, что подобное с человеком не происходит просто так, и это событие особенное и яркое, а значит, должно произойти что-то очень серьёзное внутри него. Он даже не заметил, как за всё это время в его душу успел закрасться панический страх, причём не столько за самого себя, сколько страх ещё за младенца, который, он не сомневался, страстно хочет жить и у которого всё только начинается, всё где-то впереди. И страх вперемешку с желанием спасти жизнь своего друга, послужили рычагом, на который только нужно было нажать, чтобы пробудить чистейшее пламя атрибута Неба.