Я тебя не забуду!

Ты направляешь на себя свет настольной лампы и нажимаешь на кнопку записи. «Моё имя Т/И. Мне семнадцать лет, и я забываю чувства.» Перед камерой ты ведешь себя скованно, но стараешься не обращать на это внимание. Ладони потеют, а язык заплетается. Это ничего, скоро привыкнешь. «Мне приснился сон. Это чувство мне не в новинку, но так или иначе, боль от потери — одна из самых сильных. С утра я долго плакала, но к вечеру мне стало легче. Память подводит, контуры размываются, а образы постепенно рушатся. Это может означать только одно — я снова забываю его.» Ты тушуешься и стараешься разглядеть своё отражение в крохотном экранчике. Собираешься с духом и думаешь, что не помешало бы заранее заготовить сценарий, но всё равно продолжаешь. «Я боюсь, что рано или поздно окончательно забуду Мин Юнги.» На самом деле, Юнги — самый обыкновенный. Он дерзит учителям и ни разу ни с кем не встречался. У него только один друг из параллельного класса и искусанные до болячек губы. Тебе известно, что Юнги одинокий и совсем не грубый, а ещё ты знаешь, что он прогуливает физику по вторникам. Юнги говорит, что не любит тебя. Ты знаешь — он специально. На самом деле Мин тайком провожает тебя от дома до школы и обратно. Думает, что ты не замечаешь идущего неподалёку паренька в неприметном пальто цвета мокрого асфальта, но ты не можешь не заметить. «Когда я проснулась, мой живот будто резали тридцать острых клинков. Я боялась, что задохнусь от боли. Слёзы непрерывно сползали по щекам, скатываясь мне на шею. Мне казалось, что я не переживу этого приступа. Я всё вспомнила. Детально.» Юнги после уроков зовёт тебя играть и показывает свою комнату. Он говорит, что ты первая девчонка, что побывала здесь, а ты с интересом разглядываешь плакаты и полки с книгами. Взгляд цепляется за Чарльза Мартина, но ты ещё не знаешь, что «В объятиях дождя» станет вашим самым любимым романом. Вы резко отскакиваете друг от друга, когда его мама решает занести вам домашнее печенье, но неожиданно застаёт вас целующимися на потрёпанном диванчике кофейного цвета. Она сдержанно улыбается на то, как ты пытаешься спрятать своё покрасневшее лицо, и под недовольное «стучаться надо», спешит удалиться. «Я каждый день прокручиваю у себя в голове одно и тоже, но за ночь моя память отчищается, будто так и должно быть. Кому-то необходимо, чтобы я его забыла. Я не хочу. Я буду сопротивляться.» У вас с Юнги только одно фото на фоне смятого пледа. Смазанное фото, получившееся чисто случайно. Мин не любит фотографироваться, но снимать тебя любит больше жизни. Говорит, что проявит все твои снимки и развесит в своей комнате вместо плакатов. «Я на наше фото каждый день смотрела, а потом не обнаружила его в своей галерее. В недавно удаленных тоже пусто. Но есть одна вещь» — поднимаешь руку и закатываешь рукав водолазки — «Её я точно не забуду. Здесь выведено то самое: „Свет не спрашивает тьму“. Это Чарльз Мартин. Я не помню точно, но мы читали его вместе. Я не сумасшедшая. Я помню.» В тот день Мин был самым обычным, разве что только обнимал тебя крепче, а на прощание шепнул, что будет скучать. А потом выпрыгнул из окна. «Мама говорит, что это успокоительное» — вытаскиваешь белую таблетку и кладешь её на стол — «Это транквилизатор. Причем, самый сильный. Меня принуждают забыть тебя, Мин Юнги.» В день самоубийства Мина его комната была обклеена твоими фото, а цитаты из книги были распечатаны и тщательно спрятаны по углам его комнаты. После каждой найденной тебя накрывали такие приступы, что найди ты ещё одну — точно вспорешь себе запястья. Тогда тебя стали пихать таблетками. Они приводили твои чувства в норму, а память стирали. Мама хотела, чтобы ты снова начала жить, а ты хотела узнать, почему Юнги так с тобой поступил. Каждый день тебе было больно до покалывания альвеол. Ты кричала о несправедливости и ещё о чем-то, но это не помогало. Юнги оставил тебя одну, а ты отчаянно продолжала любить его. Так бывает: люди умирают иногда. Ты сначала пыталась понять, искала причину, рылась в своей никчемной памяти и била кулаками в стену. Ничего не помогало. Будучи ослепленной своими чувствами, ты не заметила того самого момента, когда Юнги подошел к краю пропасти. Тебе и сейчас трудно понять, так как большинство воспоминаний слишком расплывчатые. Трудно доверять другим, когда ты едва можешь довериться самой себе. Это сумасшествие. «Юнги.» — Слезы застилают тебе глаза, а сил говорить уже не остаётся. Ты вытаскиваешь из себя последнее, но сама не замечаешь, как внутри уже ничего нет. Пустота извела тебя. Ты измождена — «Тебя зовут Мин Юнги. Я не могу быть уверенной, что вспомню тебя завтра. Прости. Прости меня, черт возьми. Прости, если забуду, откуда цитата, что высечена у меня на руке. Прости, если не вспомню цвет твоих волос. Прости, что не поняла, когда тебе требовалась моя помощь. Как бы не было больно, знай, что я больше не стану пить таблетки. Я буду терпеть. И пусть мне не будет известно, почему ты решил уйти вот так. Я буду помнить и любить. Я люблю тебя.» Секунда, и запись прерывается.