Связанные судьбой

В два года у каждого человека на теле появляется метка. Особенный знак. Символ. Можно называть по-разному. Суть всё равно не поменяется. Считалось, что у всех есть «вторая половина». Кто-то особенный, предназначенный именно для него. «Только с обладателем одинаковой с тобой метки ты сможешь быть счастлив». Сейчас, конечно, стандарты немного изменились, а прежние обычаи пошатнулись. Более 30% населения не являлись соулмейтами. Но при этом были вполне довольны своей жизнью. Изуку мог часами расспрашивать свою мать о истинных парах. Как и где найти? А что он в этот момент почувствует? Будет ли больно? А яркая вспышка света? Может быть, время на мгновение остановится?.. На все эти предположения Инко только пожимала плечами. Как бы она ни хотела, ответить не могла. Они с Хисаши не были предназначены друг другу, но всё равно жили счастливо вместе. Но, конечно, её мальчик ещё слишком мал, чтобы понять это. *** — Каччан! Каччан! А у тебя ведь тоже есть метка, да?! — наворачивая круги вокруг своего единственного друга, возбуждённо щебетал он. — Конечно! Показать? — Да! Светловолосый мальчик оттягивает ворот своей оранжевой футболки демонстрируя ряд из пяти пока ещё маленьких звездочек под правой ключицей. — Ух ты! Так много! Целых пять! А у меня только одна… Кацуки немного гордо задирает подбородок, ещё совсем по-детски ухмыляясь. — А твоя какая? — мальчик тянет руку к рубашке Изуку, расстёгивает пару пуговиц, оголяя ключицы и хмурится, потому что кожа перед глазами абсолютно чистая. Мидория тихо хихикает над его выражением лица и только потом говорит: — У меня она не здесь, а на спине. Он поворачивается, задирая край, и Бакугоу видит летящую комету прямо на левой лопатке, что тянется в сторону шеи. — Комета, — вслух повторяет он. — Комета, — подтверждает Изуку. *** Судьба сводит людей. Судьба же их и разводит. Так она разделила Изуку и Кацуки. Конечно, глупо винить в этом судьбу, но просто по-другому объяснить всё это никак не удавалось. Хотя… — Беспричудный! — кричат дети вокруг, тыкая пальцем в Мидорию. Он молча отводит взгляд, что ему на это ответить. Ведь они говорят правду. Горькую правду. — Деку беспричудный! Деку бесполезный! Мальчик зажмуривается и, срываясь с места, убегает прочь. Скорее домой, где можно спрятаться ото всех. Где не будет никого, кроме мамы. — Прости меня, Изуку. Прости! — Инко прижимает его к себе, обнимает и плачет. От её слов только больнее. Нет, она ни в чём не виновата. Никто не виноват, что он такой… бесполезный… беспричудный… Теперь одна единственная мечта грела его по ночам — найти своего соулмейта. Ведь он точно будет любить его таким, какой он есть. Правда же? *** — Ай! Мидория спотыкается о подножку и стремительно падает на землю, раздирая и коленки и лицо. Отовсюду слышатся смешки. — Ты погляди на этого бесполезного! Он даже на ногах удержаться не может! — Ну так он же Деку! Чего ты от него ожидал?! Его белая физкультурная футболка задралась настолько сильно, что оголила самое сокровенное — метку. — А это что такое! Вы поглядите! У Деку метка! У беспричудного Деку метка! И снова этот душераздирающий гогот. Но вдруг все резко замолкают, и над ним нависает чья-то тёмная тень. Даже оборачиваться не нужно, чтобы понять кому она принадлежит. За ворот хватают и грубо встряхивают, ставя на ноги. Изуку прекрасно знает — сейчас начнётся шоу. Кацуки всегда так делает. Сначала ставит на ноги, несильно бьёт в живот и только потом прямо около его лица гремит взрыв, слегка подпаливая кожу. Но в этот раз яркая вспышка взрыва ослепляет его мгновенно. Парень отшатывается от обжигающей боли и оседает на землю. — Вали отсюда, мусор! И больше не попадайся мне на глаза! — Бакугоу громко кричит, а его глаза полыхают безграничной ненавистью. И в этой самой ненависти растворилось всё: их дружба, игры, обожание Всесильного, всё. В этих алых глазах. *** Бакугоу отказывается верить в это. Перед глазами всё ещё чудится эта летящая комета, что начала двигаться по направлению к сердцу — только пары могли видеть движение меток друг друга. Для остальных же это просто рисунок, остающийся всегда на месте. Но чтобы этот чёртов задрот Деку был его соулмейтом?! Да ни в жизнь! Тогда ему вообще не нужна эта «пара». Судьба ошиблась со своим выбором. Так думать намного легче, чем принять простой факт — его соулмейт Мидория Изуку. — На хуй! Он с отвращением смотрит на ровный ряд звёзд и со всей силы бьёт кулаком в зеркало, разбивая его, а осколки впиваются в кожу, раны тут же начинают болезненно пульсировать. «На хуй!» Ему не нужен Деку. Ему никто не нужен. *** Изуку просыпается посреди ночи и шипит от невыносимой боли. Его метка горит огнём, словно её прижгли раскалённым металлом. Он в полной темноте бежит в ванную, чтобы посмотреть, что не так. Но ничего не видит. Только боль всё сильнее и сильнее. Мидория едва не теряет сознание от этого. А в голове проносится одна-единственная мысль: его соулмейт тоже отказался от него. *** Он старается быть тише воды и ниже травы. Ему не хочется, чтобы снова избили. Хватит с него боли. И так ночами кричит и плачет в подушку, мечтая содрать с себя кожу вместе с этой проклятой меткой. Всё, чего хотел Изуку — любви. А что он получил взамен? Ничего, кроме боли. А ведь парень даже не знает, кто именно был предназначен ему. Но, похоже, сам тот человек с ним знаком. Конечно же, кто захочет, чтобы его соулмейтом был беспричудный Деку. И всё это получает своё объяснение. Бакугоу медленно застёгивает пуговицы на рубашке. Сейчас только закончилась физкультура, и все спешат побыстрее дойти до класса, чтобы упасть на стулья и просто посидеть. А Мидория стоит, словно окаменев. Он не чувствует, как дрожат ноги и потеют ладони. Перед глазами только эта метка. Метка, что перемещается! Только соулмейты могут видеть это. И именно сейчас Изуку видит. И понимает, что это значит. Всё сразу становится таким простым. Понятно, почему от него отказались; Понятно, почему метка горит каждый раз, когда с губ Кацуки срывается очередное оскорбление в его сторону; Понятно, почему так и не подошли к нему, не объяснили за что всё это. Теперь всё стало ясно. Кровать ледяная, а капли слёз горячие пропитывают подушку, сразу же остывая. Больно. Как же ему больно. Но с другой стороны, Бакугоу можно понять. Мало того, что его парой оказался парень, так к тому же беспричудный Он. Нет смысла реветь понапрасну. Изуку вытирает слёзы и выбрасывает салфетку подальше. Нужно жить дальше. Ничего страшного, скоро эта боль пройдёт. А даже если нет, то ведь как-то терпят же её другие отказавшиеся. Интересно, а чувствует ли Кацуки то же самое? Если, да, то это нехорошо. Мидория не хочет причинять кому бы то ни было боли. Никто этого не заслуживает. Одна его мечта рухнула, но у него осталась ещё одна: поступить в Юэй, стать героем. Спасать людей! Может быть хоть в этом он преуспеет. Со временем станет легче. К тому же, Бакугоу уж точно такой слабак не нужен. Нет, вообще, ему он ни в каком виде не нужен, ну да ладно. Главное абстрагироваться от этого, и тогда всё будет хорошо. *** Абстрагироваться на деле оказывается гораздо сложнее. Боль, до этого жужжащая на периферии, теперь не давала покоя вовсе, словно прямо сейчас метку пришпарили утюгом или ошпарили кипятком. Так мучительно. Бессонные ночи дают о себе знать: спать хочется неимоверно. Он едва не засыпает на ходу и случайно врезается в Кацуки. — Слеподырый задрот! Тебя не учили смотреть куда прёшься?! Или ты совсем страх потерял?! А?! Изуку поднимает на него усталый взгляд, растягивает обескровленные губы в извиняющейся улыбке и лепечет: «Прости», ощущая, как полыхает его комета, будто бы входя в атмосферу. Хотя лучше сказать выпадая из космического пространства, вот-вот готовая разбиться о землю. Видно он выглядит настолько жалко, что его отпускают, даже не ударив. Ещё неделя мучений для него проходит как в тумане. *** Бакугоу раздражённо выдыхает. Ну сколько можно, а?! Уже пол-урока прошло, а этот придурок где-то позади, тихо скулит не понятно отчего. Как же бесит, но он подавляет в себе желание обернуться, найти взглядом этого задрота и наорать на него. И плевать, что идёт урок. Как же бесит. Очередной тихий писк, и Кацуки не выдерживает, наполовину развернувшись, взглядом сразу прикипает к темным вихрам вьющихся волос. Деку лежит на парте, спрятав голову в руках. Его спина подрагивает, и отчего-то парень знает, что сейчас Мидория закусывает губы, всеми силами стараясь подавить болезненные стоны. На мгновение, но Бакугоу теряется. В его голове столько мыслей. Злость отступает, на её место приходит какое-то инородное чувство. И он не понимает, что это за хрень, потому что такое в первый раз. Под ключицей вдруг защипало, будто кожу лизнуло пламя. Эта боль… пускай лишь на секунду, но Кацуки почувствовал боль вовсе не свою. — Сенсей, — показушно спокойно зовёт он, — ему плохо. Нужно в больницу! Учитель вертит головой, пытаясь понять о ком говорят и видит совсем бледного ученика. — Мидория, с тобой всё в порядке? — осторожно спрашивает мужчина. — Вы что слепой?! Он щас кони двинет! А вы спрашиваете, в порядке ли он! Бакугоу вскакивает со стула, быстро идя в сторону Изуку, вытряхивает его из-за парты и тащит на себе сначала до автобусной остановки, а потом до больницы. Он матерится сквозь стиснутые зубы, как бы он не качался, но тащить на себе другого парня со всем его и своим барахлом это просто жесть. Особенно когда этот «балласт» всячески пытается соскользнуть со спины и поцеловать своей веснушчатой мордой асфальт. Врачи только ошарашенно глядят на него и причитают: «Это чудо, что он до сих пор жив!». Метка почти достигла сердца, но она так сильно деформировалась, что Кацуки не смог на неё смотреть, ему самому становилось больно, пускай эта боль была только фантомной. Но чёрт возьми! Этот ебанутый мог сказать ему! Подойти, наорать, дать по морде. Да всё, что угодно, а не страдать в одиночку, терпя адскую боль, сцепив зубы. Он дотрагивается до кожи с полопавшимися сосудами, что красной сеточкой оплетает наполовину выцветшее подобие метки, что когда-то было кометой. Кончики пальцев подрагивают, жар тела Деку обжигает. Мидорию лихорадит, он так и не пришёл в себя. Кацуки сидит на скрипучем стуле и специально ёрзает на нём, чтобы Изуку быстрее проснулся от этого раздражающего скрипа. Но ничего так и не происходит, на этом бледном измученном лице не дрогнул ни один мускул. Только губы приоткрываются, чтобы поглубже вдохнуть и тут же выдохнуть. *** Изуку через силу разлепляет заспанные глаза. В комнате темно, и ему почему-то кажется, что он вовсе не дома, что подтверждает лёгкий запах хлорки и лекарств. Только одно место пахнет так — больница. Парень морщится от лёгкой боли. По крайней мере не такой сильной, как раньше. Рядом слышится шуршание и вдруг перед ним склоняется чьё-то лицо. В темноте трудно сказать кто это, но в горле застревает ком воздуха, стоит лишь увидеть два горящих красных глаза. Он зажмуривается, это просто сон. Потому что в реальности такого быть не может. — Ну, что проснулся, чёртов задрот? А теперь поговорим! Ну как, понравилось быть мазохистом?! Вижу, что да! — цепкие пальцы хватают за подбородок и приподнимают лицо вверх. В опасной близости от глаз полыхает взрыв, но Изуку даже не вздрагивает, слишком истощён. Болью меньше, болью больше, ему уже кажется, что ничего от этого не изменится. — Грёбаный ты пидорас, ничего сам не можешь! А ещё выкобениваешься! Сколько можно, ты, ни на что не способное дерьмо?! Мидория отворачивается, чего ему от него надо, ещё больше унизить? Куда же ещё больше-то? Метку снова опаляет огнём. Как же больно. Кацуки всё орёт и орёт, он уже даже не вслушивается, что именно. Всё равно всё сводится к тому, какой он «плохой». Интересно, если он притворится спящим, поверит ли Бакугоу? Но тот вдруг замолкает. В палате воцарилась тишина, слышно лишь тяжёлое дыхание рядом, а потом до спины дотрагиваются непривычно ледяными руками. — Так, с официальной частью я закончил. Перейдём к «десерту». Одеяло отбрасывается в сторону, а самого его слегка приподнимают. Кацуки перехватывает его поудобнее и усаживает к себе на колени. — Ты дебил, Деку. Самый настоящий дебил, — и только хриплое дыхание в ответ. — Ты отказался от меня. Ты первый разорвал со мной связь. — Да, отказался. И да, разорвал. Но я не знал, что ты будешь страдать так сильно. Нигде об этом не говорилось. Ведь столько людей живут без этой дребедени! Но у тебя всё как обычно через анальное отверстие. Кстати, об этом, сразу предупреждаю — я сверху. Это так, для справки. Он хмурится, не понимая, о чём это идёт речь. — Похоже, твои мозги так и не собрались в кучу. Короче, всё потом. А сейчас, спи! Изуку хочет возразить, но на языке каша, как и в мыслях. Клонит в сон. Бакугоу гладит его по голове, так непривычно нежно, перебирая пряди волос. Глаза закрываются, в душе наконец-то воцарился покой, как же хорошо… Кажется, эта комета наконец-то достигла сердца.