* * *
— Извините, в какой вы номер? — поинтересовалась девушка за стойкой администрации. — В четыреста второй, — на ходу ответил Артур, но вынужден был остановиться, когда перед ним вырос охранник. — Вы гость нашего отеля, сэр? — Нет, я… — Простите, но вы не можете пройти. — Но я должен! Позвоните в номер, меня ждут. — Сейчас два часа ночи, сэр. — Позвоните! — рявкнул Артур. Охранник остался безучастным, но на лице девушки появились сомнения. — Назовите имя гостя четыреста второго номера, — попросила она. — Эмрис. Мерлин Эмрис, — быстро ответил Артур. Стук клавиатуры, клик мыши, а затем — звук набора телефонного номера. Артур не обернулся, но замер в напряжении. — Мистер Эмрис, извините за поздний звонок, но здесь гость, о котором вы нас не предупреждали… да, да… мужчина, высокий, волосы светлые… да, конечно. Девушка положила трубку и обратилась к охраннику: — Тим, пропусти его. С некоторым сомнением охранник Тим отошел в сторону, и Артур рванул к лифту. Поднялся на четвертый этаж, быстро сориентировался, в какую сторону идти, но, оказавшись у двери, остановился в нерешительности. Эмрис уже ждал его, несомненно, но сделать самый последний шаг, соединяющий реальность и несбыточную мечту, оказалось невообразимо сложно. В сладостном предвкушении была своя прелесть, но дальше — прыжок в неизвестность, водоворот эмоций и чувств. Артур сжал кулаки, глубоко вздохнул и постучал. Дверь открылась почти мгновенно, и взъерошенный Эмрис, щурясь от яркого света, улыбнулся и посторонился, предлагая войти в полумрак номера. — Я забыл предупредить о тебе на ресепшен, извини, — сказал он, когда Артур, неловко оглядевшись, остановился у окна. Комната не поражала ни размерами, ни обстановкой — обычная, даже скромная, Артур и сам жил в подобных несколько раз. — Пустяки. — Да нет, я должен был… — Эмрис! — перебил его Артур. — Не стоит оправдываться. — Мерлин, — быстро поправил Эмрис. — Мое имя Мерлин, а Эмрис — так, прозвище, уже не помню, откуда оно появилось. — Этого нет в Интернете. — Я никому об этом не говорил, — Эмрис… Мерлин мягко улыбнулся и кивнул на мини-бар. — Что будешь? Шампанское? Вино? Виски? — Лучше… м-м… — Артур помедлил. С одной стороны он бы сейчас не отказался от чего покрепче: его немного трясло от волнения, и ладони противно вспотели; с другой же — лучше оставаться в трезвом уме, чтобы запомнить каждое мгновение, проведенное в этом номере. Он и мечтать не мог о подобном. Никогда еще он не находился рядом с Эмрисом так долго, руку протяни — и можно дотронуться до его растрепанных волос, коснуться щеки, задержать палец на ямочке, которая неизменно появлялась, когда он улыбался… — Виски. Немного. Алкоголь обжег горло, жидким огнем прошел по пищеводу. Последний раз Артур ел перед концертом, часов в пять вечера, а теперь уже стояла глубокая ночь. Выпивкой действительно не стоило увлекаться. — Ты ходишь почти на все мои концерты. — Эмрис налил себе без малого полстакана и выпил почти залпом. — Я запомнил тебя еще год назад. — Не почти на все, а на все, — поправил его Артур. — Мне нравится твоя музыка. — Только музыка? — И ты, конечно. Ты же сам автор своих песен, и мне нравится все, в целом. — Многие восхищаются моим творчеством, — Эмрис передернул плечами, словно не понимал, как такое вообще возможно, — и, конечно, мне очень приятно, но они ведь не знают меня настоящего. — И все равно от тебя без ума тысячи девчонок. — Девчонок? — Эмрис насмешливо поднял бровь. — Ну и парней, — улыбнулся Артур. — Может, их меньше, но достаточно, чтобы создать небольшой фан-клуб. — Как интересно. И ты в нем состоишь? — Я сам по себе. И, как видишь, добился больших результатов, чем многие из них. — Чем они все, — поправил его Эмрис, отсалютовал стаканом, снова наполненным виски, и в несколько глотков осушил его. — Но знаешь, что самое интересное? Я до сих пор не знаю, как тебя зовут. — Артур. — Артур… — Просто Артур. Должна же быть во мне хоть какая-то загадка. Эмрис рассмеялся и вновь потянулся к бутылке. Кажется, он решил основательно напиться — использовать эту ночь по полной. Бог знает зачем, но, несмотря на легкую досаду, Артур был не против. У подвыпившего Эмриса можно было выведать что-нибудь личное, о чем он упорно молчал в интервью. Не для того, чтобы потом распространить по сети, а просто чтобы лучше понять его. — Ты и так — одна сплошная загадка, не похож на моих обычных фанатов. — Очень даже похож. Твоя музыка — нечто большее, чем ритмичное сочетание звуков, под которое здорово танцевать. Ты поешь о действительно важных вещах, в твоих песнях смысла порой больше, чем во многих книгах на полках магазинов или пространных рассуждениях на страницах журналов. Тебе есть, что сказать, а мы рады услышать. Эмрис — невероятно! — вдруг заметно покраснел и уткнулся в свой стакан, пряча смущение. — Я просто остаюсь собой и рад, что людям это нравится, — сказал Артур тоном, словно продекламировал заранее заготовленную фразу. Эмрис озадаченно взглянул на него. — Твое интервью двухлетней давности. — Ты знаешь все мои интервью наизусть? — Только самые лучшие моменты. — Значит, ты на самом деле мой фанат. — Кажется, мы это выяснили еще на раздаче автографов. Эмрис подошел к окну, за которым светилась фонарями безлюдная улица. Ни одной машины не проехало по ней в этот час — темный и глухой; самое время для тайн или ужастиков. — Мне говорили, что спать с фанатами забавно. Они смотрят на тебя, словно ты божество, щенячьими преданными глазами и едва ли не облизываются в твоем присутствии. Они безоговорочно согласны почти на все, даже на довольно экзотические эксперименты в постели и готовы терпеть любые твои пристрастия. Но нужно быть осторожным, чтобы на следующий день о твоих секретах не трубил весь Интернет или желтая пресса. А еще ты обязательно уедешь и забудешь их, едва пересечешь границу города. Это удобно, когда у тебя бешеный ритм и почти нет свободного времени. И вот, я решил развлечься, позвал к себе преданного фаната, но ты… Ты оказался другим, не похожим на глупеньких девочек, готовых ради меня на все. Эмрис замолчал, переводя дух, и Артур хотел было высказаться насчет девочек-фанаток и удивительной способности Эмриса выбирать, но тот продолжил: — Конечно, ты не девчонка, это большой плюс. Да и по возрасту давно не подросток. А еще ты не глуп и смотришь на меня вовсе не щенячьими глазами, а… — А как на человека, который меня интересует, — подсказал ему Артур. — И в плане творчества и просто как симпатичный парень, с которым я беседую наедине в номере отеля с огромной двуспальной кроватью. — Точно! — немного нервно хохотнул Эмрис и, помедлив, сел на кровать. — Тогда давай, я же не ошибся в тебе? — Я знал! Ты позвал меня, чтобы предложить большую и чистую любовь! — осклабился Артур, но не сдвинулся с места. Для начала он допил свой виски, затем снял куртку и аккуратно повесил ее в шкаф. Обычно аккуратностью он не отличался, но сейчас это обыденное действие позволило ему собраться с духом. Эмрис наблюдал за ним, чуть наклонив голову и прикрыв глаза. Он опирался на отведенные назад руки и выглядел столь откровенно, словно уже успел раздеться. Артур медленно опустился перед ним на колени, провел ладонями по его ногам от щиколоток до самых бедер и замер, тщетно пытаясь заглянуть ему в глаза. — Эмрис… — позвал он. — Мерлин, — упрямо мотнул головой тот и наконец поднял взгляд. Артур улыбнулся ему ободряюще, без тени смущения и подался вперед, задирая футболку и касаясь губами теплой кожи на животе. Эмрис… Мерлин выдохнул, прикрыл глаза, отдаваясь ощущениям. Артур почти невинно покрыл поцелуями его живот, обвел носом пупок, забрался в него языком и слегка прикусил кожу. Мерлин едва слышно застонал и дернул бедрами, побуждая двигаться дальше. Дорожка темных волос убегала вниз, за пояс джинсов. Артур расстегнул пуговицу, поцеловал след от нее на коже, потянул вниз молнию. Ладонью забрался под резинку трусов и несильно сжал почти полностью возбужденный член. Мерлин дернулся и вытаращился на Артура, а затем медленно облизнул губы. — До сегодняшнего дня я не был на сто процентов уверен, что ты гей, — усмехнулся Артур, глядя на Мерлина снизу вверх. — Я не афиширую свою личную жизнь, — хрипло ответил тот. — Ты ее тщательно скрываешь. — А ты все же догадался. Как? — Когда знаешь, куда смотреть, — Артур резко дернул джинсы вниз, вырвав из груди Мерлина не то испуганный, не то страстный стон, — все становится очевидным. — Тебе просто хотелось, чтобы я оказался геем. — Не без этого. Артур просто знал, что Эмрис гей, чувствовал внутренним радаром, который еще ни разу не ошибся. — Сними. — Мерлин кивнул на свои трусы, на которых уже проступило влажное пятно. Артур подчинился, отбросил боксеры в сторону и улыбнулся, глядя как возбужденный член покачнулся из стороны в сторону. Артур обхватил ствол ладонью — кожа оказалась такой нежной и горячей; большим пальцем коснулся головки, огладил круговым движением, нащупал дырочку и слегка надавил. Мерлин едва не подпрыгнул, дернул бедрами и витиевато выругался, отчего Артур расплылся в улыбке, уткнувшись носом ему в живот. — Давно никого не было? — поинтересовался он. — Не твое дело, — возразил Мерлин, и это прозвучало бы грубо, если он не был таким откровенно возбужденным, растрепанным, с покрасневшими щеками и потемневшими глазами. Таким прекрасным Артур видел его только на сцене, в те моменты, когда Мерлин исполнял свои любимые песни и забывался в музыке и словах, льющихся из самого сердца. Сначала Артур лизнул головку языком, затем обхватил ее губами. Чтобы было удобнее, крепко схватил Мерлина бедра, фиксируя и даря себе еще больше прикосновений, еще больше ощущения Мерлина рядом. Он насаживался ртом на член, сосал, чутко прислушиваясь к реакции, играл с яичками… И Мерлину нравилось, особенно, когда Артур языком дразнил дырочку, одновременно оглаживая бедра, когда заглатывал глубоко, и член упирался в заднюю стенку горла. Мерлин запустил руку в его волосы, лаская, направляя нетерпеливо и властно. Ему явно хотелось еще глубже, еще жестче, тогда как Артур все еще не оставил идею свести его с ума неторопливым темпом. Но все закончилось быстро. Мерлин выплеснулся в рот Артура и обессиленно упал на кровать. Артур проглотил сперму, облизнул губы и с размаху плюхнулся задницей прямо на твердый пол. Это немного остудило его возбуждение, хотя в штанах оставалось невыносимо тесно, почти больно. — Все-таки секс с фанатом — это нечто потрясающее, — выдохнул Мерлин, — Я многое потерял, когда не верил друзьям. — Это секс со мной — нечто потрясающее, — хмуро возразил Артур, поднимаясь на ноги. Все еще полностью одетый, перед голым ниже пояса Мерлином он чувствовал себя немного неловко. Скорее всего, его сейчас выставят за дверь, хотя… до утра еще далеко, возможно, Мерлин захочет повторить. — Чтобы подтвердить это, мне нужно переспать еще с десятком фанатов, а это, — он поморщился, — утомительно. — Сразу с десятью — возможно, — хмыкнул Артур, — но разумно трахнуть их по очереди. — Я и тебя-то еще по-настоящему не трахнул. — Мерлин плавным движением стянул с себя футболку. — Почему ты по-прежнему одет? — Тебе станцевать стриптиз? — Артур усмехнулся, но вопреки обещанию быстро стащил с себя рубашку, джинсы и трусы. Он был слишком возбужден и слишком хотел продолжения, чтобы медлить или — того хуже — устраивать для Мерлина приватные танцы. — Иди сюда. — Мерлин откинулся на подушки и позволил Артуру лечь сверху. А затем притянул его голову к себе и поцеловал. Артур ждал этого момента с тех пор, как переступил порог комнаты. Все-таки поцелуи — действо более личное, чем даже минет, — это близость. Мерлин целовал уверенно и не позволял перехватывать инициативу — Артур подчинялся, но старался не забываться и не отдаваться ощущениям полностью, без остатка. Он и так увлекся больше, чем следовало, и если пустить Мерлина в свое сердце, — вот такого живого, улыбчивого, немного пьяного, растрепанного, разговорчивого, с холодным ступнями и серьезным, внимательным взглядом невозможных синих глаз — то потом будет очень больно. — Как ты хочешь? — спросил Мерлин, оставляя колкие поцелуи на ключицах Артура. — Я готов ко всему. — Артур подался бедрами вперед, показывая, что уже устал изнывать от желания. Его член проехался по вновь возбужденному члену Мерлина, и Артур едва не кончил — он на самом деле был на пределе. — Не торопись, — попросил Мерлин и вдруг крепко, до боли, сжал Артура у основания члена. — Я пока не позволял тебе кончать. — Чт… что! — Артур изумленно уставился на него. — Я, конечно, давно мечтал об этом, но на БДСМ не подписывался. Мерлин тихо рассмеялся, уткнувшись ему в плечо. Артур оценил бы, не будь ситуация столь двусмысленной. — Перечитал дрянных книжек? — Мерлин осторожно погладил его по спине и поцеловал в подбородок. — Не волнуйся, я не мистер Грей и хлестать тебя плеткой не буду. У меня ее нет, как и красной комнаты, и всех этих извращенских игрушек. Артур отстранился и долго смотрел ему в глаза, такие невинные, искрящиеся весельем, но темные от возбуждения. — Книг я не читал, но давно усвоил, что за дверью спальни человек может скрывать все, что угодно. Был шанс убедиться. А вот ты и девчачий роман… м-м… кажется, мое мнение об Эмрисе никогда не будет прежним. Мерлин заехал ему коленом в бок. — Придурок! Я фильм смотрел, и то не по своей воле. — Тебя пытали? — С особой жестокостью! Они снова рассмеялись, цепляясь друг за друга и целуясь колюче, едва касаясь губ. Артуру эта пауза помогла немного успокоиться; его возбуждение никуда не делось, но теперь он мог его контролировать и не боялся кончить от следующего прикосновения. Мерлин же вдруг напрягся и ловко перевернул их обоих, оказавшись сверху. После долгого крышесносного поцелуя он потянулся к прикроватной тумбочке и извлек оттуда презерватив и смазку. — Не хочу долго возиться, а потому скажи прямо, как давно у тебя был последний раз. — Он откупорил тюбик, понюхал и скривился. — Клубничная! Ненавижу клубничную! — Неважно, я подготовился. Дома, пока душ принимал. Мерлин выдавил смазку на пальцы, всем своим видом показывая, что не терпит ее запах. Который, к слову, совсем не чувствовался. Артуру было все равно, каким гелем ему намажут задницу, и подозревал, что и Мерлин играет на публику то ли от смущения, которое тщательно старался спрятать, то ли потому, что он вообще такой — артист, художник, существо, рожденное для сцены. Мерлин провел скользкими пальцами между ягодиц Артура, нащупал анус и улыбнулся. — Хороший мальчик, — шепнул он Артуру в губы, наклонившись, чтобы поцеловать его. А затем… затем Мерлин трахал его быстро, с оттяжкой, немного жестко, не давая возможности привыкнуть. Он заставил Артура подтянуть колени к груди, раскрыться перед ним полностью. Артур отвечал, как мог: стонами, движениями навстречу, поцелуями. Потянулся к своему члену, но Мерлин перехватил его руку и прижал к кровати. — Пока нет, — хрипло выдохнул он, — я сам, когда захочу. Артур промычал что-то невразумительное. Сейчас он чувствовал только огонь, который Мерлин распалял у него внутри, потрясающее распирающее чувство и яркие вспышки удовольствия, когда член задевал простату. В какой-то момент Мерлин перевернул его на живот, заставил свести ноги, огладил ягодицы и снова вошел, сразу же взяв бешеный темп. Он был уже на грани, шептал что-то неразборчивое Артуру в ухо, задерживал дыхание, чтобы получить больше, больше, больше ярких ощущений… Он кончил, войдя так глубоко, как только позволила поза. Артур застонал, неосознанно пытаясь потереться о постель — ему нужно было совсем чуть-чуть, трение или… Или пальцы Мерлина на его члене и пара резких уверенных движений. А потом… потом с оргазмом, кажется, родилась новая Вселенная, его собственная Вселенная, в которой Мерлин дышал ему в шею, а вес его тела ощущался как самая правильная вещь на свете. — Ты прав, ты потрясающий, — откатившись в сторону, сказал Мерлин через некоторое время. — У тебя ушло слишком много времени, чтобы в это поверить, — хмыкнул Артур. — Просто таких, как ты, у меня никогда не было. И не будет, мысленно ответил ему Артур. И дело не в особых умениях, а в том, что он понимал Мерлина. Кажется, он знал его душу даже лучше, чем он сам. Через его музыку — высказанные в словах мысли и переживания, и скрытые ото всех мечты, желания, чувства… Мерлин был одинок, всегда, даже когда ползли слухи, что он с кем-то встречается. У него были любовники, многие наверняка, как Артур, на одну ночь. О какой духовной близости здесь можно говорить? И о чувствах — тоже? Артур перевернулся на спину и окинул взглядом Мерлина. Его тело, доселе всегда скрытое одеждой, оказалось именно таким, как представлял Артур: уже не таким худым, как три года назад, но не потерявшим изящества под заметно обозначившимися мускулами. Мерлин раздался в плечах, возмужал — не мальчик, но мужчина, и если раньше Артур относился к его внешности скорее снисходительно, прощая все недостатки за очевидный талант, то теперь смотрел с восхищением. — Ты красивый, — сказал он, перехватив взгляд Мерлина. — Это ты красивый, а я так… ходячая нелепость, — возразил тот, слегка покраснев. — Нелепость, конечно, но это твой шарм. Еще какая нелепость! На концертах Мерлин путался в проводах от аппаратуры, пару раз едва не свалился со сцены, а однажды споткнулся на ровном месте и рухнул на пол. Если бы не его смех и быстрая реакция музыкантов, то толпа фанатов ринулась бы на сцену — спасать, помогать, ставить на ноги, оказывать первую помощь. — Перестань хвалить меня, — попросил Мерлин. — Почему это? Ты заслушиваешь каждый комплимент и даже больше. — Артур… — Мерлин приподнялся на локте и помотал головой. — Не надо, прошу, я… — Ты смущаешься. И это довольно мило. Мне нравится, как краснеют твои уши, хоть ты и сделал пластику, они все равно восхитительны. Но раньше были лучше. — Артур! — У меня есть только эта ночь, чтобы выразить мои чувства к тебе. Терпи. В Артура полетела подушка. А следом кинулся сам Мерлин, но Артур быстро скрутил его и защекотал до истерического хохота. Мерлин извивался, стараясь вырваться, но на стороне Артура оставались габариты и огромное желание не выпускать его из объятий. Никогда. А затем они снова занялись сексом, на этот раз изматывающе медленным, почти нежным. Вымотанный Мерлин уснул, даже не стерев с себя капли их перемешавшейся спермы. Артур же наведался в душ, затем быстро оделся и выскользнул в коридор. В его памяти останется только эта ночь, не омраченная утренней неловкостью. Карман оттягивал телефон, на котором был запечатлен спящий Мерлин — расслабленный, уставший, но все еще улыбающийся. Ему снилось что-то хорошее, и это была самая интимная, самая откровенная картина, которую видел Артур. Он накрыл Мерлина одеялом и ушел из его жизни сам, не дожидаясь, пока его об этом попросят. Четыре месяца спустя Толпа бесновалась в экстазе, когда Эмрис исполнял свой последний хит. Та самая песня, премьера которой состоялась на памятном Артуру концерте. С тех пор он пропустил два выступления Эмриса — его повысили, и начались бесконечные командировки. Мотаясь по городам Европы, Артур захлебывался в новых впечатлениях, знакомствах, случайных связях. Работал, пока глаза не начинали слипаться от усталости, и научился не вспоминать Мерлина и их единственную ночь. Мерлина, но не Эмриса, чьи песни по-прежнему составляли большую часть его плейлиста, а редкие интервью радовали свободными вечерами. А потому, едва выдалась возможность, Артур купил билет на концерт. На этот раз он не стал прорываться ближе к сцене и остановился в восьмом ряду. Оставался мизерный шанс, что Эмрис его заметит, но скорее всего за светом софитов он едва ли разглядит даже третий ряд. Как и в прошлый раз, после хита объявили премьеру песни. Зазвучала тихая красивая музыка, в которой печальные ноты разбавлялись неожиданно сильными ритмичными аккордами. А потом Эмрис запел. Он вспоминал одну ночь, когда мог быть самим собой, когда в его душе зародился росток прекрасного чувства. Когда все оковы были сняты, и он отдавался удовольствию; когда рядом был человек, понимавший его с одного прикосновения, да и Эмрису достаточно было взгляда ясных голубых глаз. Это была одна ночь, стоившая целой жизни, и уже не повторить ту близость, потому что теперь рядом с ним по-прежнему только тишина и одиночество. Скорее всего, то был морок или сон, но, может быть, если все повторится вновь, Эмрис будет храбрым и останется в своем наваждении навсегда. Сожалеть о былом — ошибка, надеяться — боль, ничего не вернется, но как же жить дальше? Дай мне увидеть тебя вновь! Артур вздрогнул, когда мощное, полное отчаянной мольбы «…увидеть тебя вновь!» прозвучало еще раз. Он завороженно смотрел на Эмриса, который, вопреки обыкновению, не ушел в себя, а внимательно разглядывал зал. Перебегал глазами от одного лица к другому, щурился от яркого света, но упрямо продолжал искать кого-то… возможно, его, Артура. А может, кого-то другого, с кем переспал на следующую ночь после него. Эмрис звал все отчаяние, и фанаты откликались восторженными воплями. Песня закончилась. Мерлин разочарованно потупил взгляд. Артур застыл в растерянности, не понимая, что делать теперь. Протискиваться к сцене, к Мерлину, или уйти до окончания концерта, чтобы не наделать глупостей. Если Мерлин его не признает, Артур переживет, не впервой. Напьется, ввяжется в драку, походит с синяками, но придет в норму. Ему будет плохо, и стоит ли оно того? До конца концерта он так и не решился подойти ближе, а после оказалось, что Эмрис уехал, решив не выходить к фанатам для дачи автографов. Артур растерянно проводил взглядом такси, на котором уехал Мерлин, и повторил: «Дай мне увидеть тебя вновь…».* * *
Песня «Дай мне…» быстро взлетела на вершины хит-парадов. Фанаты гадали, о ком так проникновенно пел Эмрис, ведь это должен быть особенный человек, раз категоричный в своем нежелании афишировать личную жизнь Эмрис решился на такое откровение. И почему тот так и не объявился, ведь песня звучала везде, ее невозможно было не услышать. Эмрис по-прежнему оставался один. Примерно через месяц Артур уехал в командировку в Берлин. Там ему предстояло подписать важный контракт и уладить несколько принципиальных споров. Его карьера шла в гору, и несколько недель назад о нем даже напечатали статью в «Дэйли Мэйл». Точнее, статья была о его фирме, но пары абзацев текста и большого фото под заголовком Артур удостоился. Берлин встретил его пасмурным небом и пронизывающим ветром. Кутаясь в тонкий плащ, Артур добежал со стоянки до гостиницы и стряхнул с волос первые капли дождя. Встреча с деловыми партнерами прошла как нельзя лучше, и договор удалось подписать на день раньше, чем рассчитывали. У Артура образовались целые сутки свободного времени, которые, поразмыслив, он решил провести в Берлине. Несколько лет назад он уже был в Германии, но в столицу заглянул лишь на пару часов. Теперь выдалась возможность погулять по стрелам-улицам, заглянуть в пару модных мест и потолкаться в толпе туристов около достопримечательностей. Было здорово просто размять ноги, а вечером Артура ждал клуб, куда его позвали немецкие партнеры отметить сделку. Такси Артур решил не брать и спустился в метро. Ехать оказалось три станции с пересадкой, и он сел, благо, половина мест пустовала. Открылись двери, около десяти человек рассредоточились по вагону. Машинально Артур проводил их взглядом, невидяще скользнул по лицам сидящих в вагоне людей и вздрогнул, наткнувшись на знакомые синие глаза. Из дальнего конца вагона на него пристально смотрел Мерлин. Ошибиться было невозможно, ведь Артур помнил его лицо в мельчайших подробностях. Первым порывом было подняться и подойти к нему, но Мерлин не любил, когда его узнавали на улице. Он не отказывал в фото и автографах, но предпочитал поскорее сбежать. И вряд ли он обрадуется, если Артур решит поболтать. Поэтому Артур коротко кивнул ему в знак приветствия и отвернулся, усилием воли заставляя себя не смотреть на него вновь. Мерлин казался удивленным и немного растерянным, а, заметив реакцию Артура, нахмурился, но не отвел глаз. Артур чувствовал его взгляд до тех пор, пока не вышел из вагона на платформу, а поезд не умчался дальше в тоннель. Артур глубоко вздохнул. Теперь прогулка по промозглым улицам стала необходимостью. Лицо горело, а сердце заполошно билось, лицо Мерлина все еще стояло перед внутренним взором. Прекрасное, бледное, в обрамлении растрепанных черных волос. И пусть под его глазами явно наметились темные круги, а щетина отросла несколько больше, чем обычно, от Мерлина все равно захватывало дух. Три часа Артур бродил по городу, стараясь успокоиться и убедить себя, что поступил правильно. Он уважал личное пространство Эмриса не в пример глупеньким дурочкам-фанаткам. Если бы Мерлин захотел, то подошел бы сам — все просто. Клуб, куда пригласили Артура немецкие коллеги, оказался популярным пафосным местом. Около стен в хаотичном порядке, словно фантазия безумного дизайнера, примостились диванчики; у барной стойки в центре зала толпился народ, играла ненавязчивая нейтральная музыка. — Сегодня здесь выступает английский певец, — сказал Артуру Ганс, директор фирмы-партнера. — Новое звучание для Германии, но у вас он довольно популярен. Артур пил уже третий стакан виски за вечер, а потому не сразу осознал сказанное Гансом. И смог удержать лицо, не выдав желания немедленно сбежать из клуба. — Случайно, не Эмрис? — спросил он, заранее зная ответ. — О да! Надеюсь, он вам нравится? — Еще как. Еще как… Мерлин вышел, обласканный светом софитов, поприветствовал зал на их родном языке и начал с песни, специально переведенной на немецкий к этой поездке. — Он поет почти без акцента! — восхитился Ганс. — Талантливый парень. Зал разразился аплодисментами; Мерлин счастливо улыбнулся. Он спел несколько хитов, пару новых песен, и с каждым откликом публики его голос наливался новой большей силой. Как обычно, он стремился слиться с музыкой в единое целое, раствориться в ней без остатка… Мерлин закончил песней, совсем недавно ставшей хитом, той самой, в которой он раскрывал душу и говорил о своем одиночестве без одного-единственного человека. И между строк Артур отчетливо услышал свое имя. Впрочем, еще два стакана виски убедили его, что это была слуховая галлюцинация, ведь никто в этом клубе, даже Ганс, не услышал ничего подобного.* * *
— Ты угробишь свою печень, — заявил Мерлин, мягко забирая у Артура из рук стакан. — Плевать. Артур все же разжал пальцы и повернулся к Мерлину. Тот одним глотком допил его виски и улыбнулся. — Я не знал, что ты будешь выступать в этом клубе, а то бы нашел повод отказаться от приглашения Ганса, — сказал Артур, внимательно, даже жадно разглядывая Мерлина. — Ганс — это тот смешной немец, с которым ты болтал во время концерта? Он не меньше минуты жал мне руку и повторял, что я отличный парень. А потом предложил мне тур по стране. — Ганс умеет делать деньги из воздуха, а уж выгоду от твоих концертов он просчитал сразу. И если он подписал контракт с моей фирмой, значит, у нас отличные перспективы. — Ты здесь по работе? — Точно. — Я больше не видел тебя на своих концертах… — Прости, командировки. Мерлин прислонился спиной к барной стойке и оглядел зал. На него поглядывали с интересом, улыбались, благодарили за концерт, но никто даже не попросил сфотографироваться или дать автограф. Для немцев Эмрис был просто английским певцом, может, хорошим певцом, чья музыка приятно разнообразила их вечер, но не более. И Мерлину это нравилось, он заметно расслабился и заказал еще выпивки. — Я слышал твою новую песню, — сказал Артур, когда Мерлин опустошил еще один стакан. — Сегодня в ней было больше слов, чем обычно. — Да, я… — Мерлин замялся, снова улыбнулся, скрывая неловкость, и провел рукой по волосам, приводя их в сущий беспорядок. — Я написал ее через месяц после нашей ночи. Но не собирался петь на концертах, я просто… мне тогда было очень плохо и нужно было выплеснуть эмоции. Я скучал… корил себя за то, что не узнал о тебе ничего, кроме имени, а потому не было ни единого шанса тебя найти. Поэтому я спел эту песню в надежде, что ты услышишь и отзовешься, высматривал тебя в зале, но так и не увидел. — Я был там, в восьмом ряду… — Но ты не подошел ближе. И не связался со мной позже. И я сделал вывод, что ты не хочешь продолжения нашей ночи. Мерлин замолчал, глядя на свои руки. Артур прочистил горло и пожалел, что не догадался заказать стакан простой воды. — Одна ночь, Мерлин, — сказал он. — Обычное дело для вашей братии. Сколько фанаток успело перебывать в постелях своих кумиров? — В моей — ни одной, и всего один фанат — ты. — Но почему? Мерлин фыркнул и взглянул на него как на идиота. — Вот и я хотел бы знать, почему влюбился в такого болвана. — Влюбился? — заторможено повторил Артур. — Ты… — Именно. Но я уже не понимаю, есть ли у меня шанс на взаимность. И я так волнуюсь, что уже второй раз напиваюсь в твоем присутствии, а ведь я почти не пью, особенно, когда работаю! Пожалуй, впервые в жизни Артур потерял дар речи. Мерлин облекал в слова то, на что он не смел и надеяться. Даже в детстве Артур считал сказку о Золушке полной чушью. Он не верил в любовь не то что с первого взгляда — с первого месяца безудержного секса. Для него это всегда был долгий процесс, в конце которого обязательно ждало расставание, потому что как только он позволял себе влюбиться, партнер, напротив, терял к нему интерес. Разбитое сердце — это по его части. А с Мерлином все перевернулось с ног на голову. Первое чувство зародилось в сердце Артура еще пять лет назад, когда он замедлил шаг, услышав голос уличного музыканта… Вместо ответа Артур дернул Мерлина на себя и поцеловал. — Меня зовут Артур Пендрагон, и я живу на Чешир-стрит, дом пятнадцать, квартира шесть, — сказал Артур, с трудом разорвав поцелуй. — И теперь ты знаешь, где меня найти, если я вдруг потеряюсь. И запиши мой номер телефона — звонить удобнее, чем бегать по городу… Мерлин не дослушал. Притянув Артура к себе, поцеловал жадно и до неприличия откровенно. Кажется, рядом удивленно рассмеялся Ганс, бармен поспешно убрал пустые стаканы со стойки рядом с ними, с грохотом упал табурет… Но это было совсем неважно, потому что только что на самом деле сформировалась новая Вселенная. В которой он и Мерлин. Вместе.* * *
Через месяц Интернет взорвали фото Эмриса в компании неизвестного мужчины. Их поймали в кафе за завтраком, и встреча вполне могла сойти за деловую, если бы парень не смотрел на Эмриса столь откровенно влюбленно, и оба не были еще слегка растрепанными со сна. Эмрис казался более сдержан в своих чувствах, а потому фото породили много споров и дискуссий. В пользу того, что Эмрис теперь не свободен, говорили и его новые песни — из них лучилось неприкрытое счастье, а по эмоциям они превосходили все, что он писал раньше. На очередном интервью журналисты поинтересовались о том, кто этот загадочный мужчина, с которым завтракал Эмрис, и не означает ли это нечаянный камин-аут. Широко улыбнувшись, Эмрис сказал, что все ответы скрыты в треках его нового альбома «Дай мне…». Первая песня в нем называлась интригующе — «Преданный фанат», а последняя просто — «Вместе».