У Дживса возникает теория

В течение длительного периода времени я изучал психологию, с одной стороны, обязанный к этому моим положением слуги, а с другой - прилагая и собственные усилия для совершенствования моих познаний. Для камердинера представляется необходимостью предвидеть требования нанимателя и быть готовым исполнить их, в чем бы они ни заключались, поэтому я тщательно изучаю особенности характера каждого моего нанимателя. В случае с мистером Вустером это представлялось довольно легким делом, поскольку он обладал открытым прямым характером и выражал свои чувства, практически не пытаясь их скрыть. Я был удивлен, когда случайно обнаружил прежде неизвестную мне грань его личности после нескольких лет пребывания у него на службе. Я сделал это открытие, когда нам пришлось скрываться от одного из его знакомых в маленьком шкафу для верхней одежды. Череда событий, приведших нас к такому положению дел, была описана мистером Вустером в его собственных мемуарах, так что я не буду здесь углубляться в детали. Достаточно сказать, что мистер Теннисберг был настроен достаточно дружелюбно до тех пор, пока его fiancé, мисс Фартингтон, не объявила о разрыве их помолвки, и более того – о своем обручении с моим нанимателем. Это превратило ранее дружелюбного мистера Теннисберга в сумасшедшего ревнивца, что, как я предполагал, являлось основной чертой его характера, и переполнило его жаждой мщения, что заставило мистера Вустера спасаться бегством через сад от преследования этого джентльмена. Я был прекрасно осведомлен о сложившейся ситуации в доме, а именно о том, что все это было инсценировано мисс Фартингтон с целью проверить глубину чувств ее бывшего fiancé. Вне всякого сомнения, ошеломляющая реакция на ее действия превзошла все самые смелые ожидания. Однако в тот момент эти знания ничуть не могли нам помочь. Я сильно сомневался, что мистер Теннисберг прислушается к доводам, и поскольку он весьма азартно размахивал кочергой и выкрикивал угрозы в адрес мистера Вустера, исчезнуть из поля его зрения казалось лучшим курсом действий. Я предполагал, что его ярость утихнет, и утром, весьма вероятно изнуренный последствиями своей усердной погони, его разум будет значительно восприимчивее. Мы молча стояли в маленькой комнатке среди пальто и шляп и слушали грохот, разносящийся по холлу, и если судить по этим звукам, джентльмен причинял немалый ущерб мебели. Как я уже упоминал, мистеру Вустеру пришлось спасаться бегством за некоторое время до того, как он налетел на меня в коридоре, и выпалил довольно путанную версию событий. Он все еще тяжело дышал, его спина ходила ходуном лишь в нескольких дюймах напротив меня. Я слышал, как он слегка ерзал, будучи не в силах спокойно стоять на одном месте, словно маленький и беспокойный ребенок. -Ну и ну, - прошептал он после особенно оглушительного грохота бьющегося стекла. – Он действительно слетел с катушек, да? -В самом деле, сэр, - ответил я. Мистер Вустер осторожно подался вперед и приложил ухо к закрытой двери. Непосредственно из-за нее раздалась очередная громогласная угроза, и он, вздрогнув, отступил назад, наткнувшись на меня. Он тут же замер, боясь выдать нас каким-нибудь звуком, и именно тогда я отметил любопытный поведенческий феномен. В то время, пока его спина была прижата в моей груди, я мог ощущать, что его дыхание в значительной степени успокоилось, а слабая дрожь улеглась. Он глубоко вздохнул, слегка прижавшись ко мне, ощутимо расслабился и затем выдохнул. Снаружи и внутри нашего укрытия воцарилась тишина, нарушаемая только тихими звуками нашего дыхания. По прошествии некоторого времени он издал тихое довольное «хмм», вроде того, что я обычно слышал, когда он опускался в горячую ванну или пробовал блюдо, которое ему особенно нравилось. -Думаешь, он ушел? - спросил он. -Не могу сказать, сэр, - ответил я. – Возможно, будет лучше остаться здесь в качестве меры предосторожности. -Да, действительно, - согласился он, и мы вновь замолчали. Я заметил, что он не сделал ни одного движения, чтобы увеличить расстояние между нами. Несмотря на то, что я никогда не говорил ему об этом (и впредь не имею намерения делать этого), мой наниматель часто напоминал мне так и неповзрослевшего щенка. Частично причиной этого была его склонность к беспрестанному движению, будь то чрезмерная жестикуляция и притопывание ногой. Он редко пребывал в неподвижности сколько-либо значительное время, исключая периоды сна. Хотя я не имел возможности проследить по часам, но полагал, что мы провели в шкафу более получаса и все это время он оставался неподвижным и молчаливым. Это возбудило мое любопытство и, должен признать, уязвило мою профессиональную гордость. Было что-то, чего я не знал о мистере Вустере, и такое положение вещей меня не устраивало. Я твердо решил раскрыть причины, стоящие за несвойственной ему неподвижностью в шкафу. Излишне упоминать, что нам не пришлось оставаться в шкафу вечно. Мисс Фартингтон проинформировали о поведении ее бывшего fiancé (через посудомойку, склонную к сочинительству и преувеличениям, которую я впоследствии детально расспросил), и она была должным образом впечатлена такой глубиной обожания. Они счастливо воссоединились, и мой наниматель великодушно принял извинения за попытку причинить вред его здоровью. Как я и предполагал, он не держал зла на этого джентльмена. Мистер Вустер не из тех, кто затаивает обиды – этот аспект его личности я изучил очень хорошо. Вскоре после нашего возвращения в Лондон мне представилась возможность сформировать и проверить теорию относительно любопытного поведения моего нанимателя. Было позднее утро, спокойное время для меня – промежуток между утренними обязанностями по дому и пробуждением мистера Вустера. Я сидел на кухне, занимая свои руки починкой одежды, а свой разум – психологией индивидуума. Возможно, думал я, он просто чувствовал себя ободренным моим присутствием. Целиком объяснимо, ведь он опасался за свою безопасность. Эта мысль казалась правдоподобной, но производила впечатление слишком поверхностной. Я не оказывал на него отчетливого успокаивающего влияния до тех пор, пока его испуг не привел к физическому соприкосновению со мной. Я должен исходить из присущих ему черт характера, решил я. Будучи открытой натурой, склонной к эмоциональным реакциям и импульсам, мистер Вустер вероятно был похож на ребенка, который наслаждается вниманием к нему старших. Утрата родителей в раннем возрасте, полагал я, лишила его некоторой эмоциональной стабильности, которую он так или иначе должен был восполнить в юности. Насколько я знал, он никогда не подвергался жестокому обращению, однако я наблюдал за ним в кругу его друзей и особенно тех леди, которые привлекали его внимание, и хотя он вполне свободно беседовал с ними сколь угодно продолжительное время, но испытывал явное замешательство и неловкость в тех случаях, когда пытался выразить свои нежные чувства физически. Несмотря на то, что он мог желать контакта с другим человеком, у него было не достаточно опыта и смелости попросить о нем или самому инициировать данный контакт. Таким образом, когда он попал в несколько интимную ситуацию по независящим от него обстоятельствам, он просто решил расслабиться и наслаждаться моментом? Я думал, что подобное возможно. Конечно, необходимо дальнейшее наблюдение, прежде чем я смогу быть окончательно уверен в этом. *** В этот день я одевал мистера Вустера к обеду с его тетей Агатой. Кажется, он ожидал грядущий обед с присущей ему смесью хорошего расположения духа и некоторого страха, и я увидел возможность проверить мою теорию, когда он стоял напротив зеркала, поправляя галстук. Я приблизился к нему сзади и начал смахивать щеткой пылинки с его спины. Якобы для того, чтобы удержать его неподвижно во время этой процедуры, я положил руку на изгиб его шеи, где она встречается с плечом. Я позволил моему пальцу скользнуть по обнаженной коже его затылка, чуть перемещая его с каждым взмахом щетки. -Послушай, Дживс, - сказал он, и я заметил нечто новое в его голосе, чему не смог сразу дать определение. -Сэр? -Ты не… ну, ты ведь не думаешь, что существует шанс, что у тети Агаты для меня хорошие новости? Я хотел сказать - это вряд ли, но вдруг она наконец-то решила, что я не нуждаюсь в том, чтобы из меня делали человека, а? -Вероятность крайне мала, сэр, - сказал я. Он вздохнул, и я ощутил как его плечо поднялось и опустилось под моей ладонью. Я сжал ее совсем чуть-чуть – это должно было быть едва ощутимо через слои одежды. Он наклонил голову в сторону, и мой палец скользнул немного ниже, в теплый зазор между воротничком рубашки и горлом. Когда он вновь заговорил, я ощутил вибрацию от звуков его голоса. -Думаю, так и есть, - ответил он. – Но, в конце концов, надежда умирает последней. -В самом деле, сэр. Он медленно кивнул, и только тогда я осознал тот факт, что не использовал щетку по назначению уже почти полминуты, так что мне пришлось срочно придумывать основания для положения моей руки на его плече. Подняв глаза, я обнаружил, что он разглядывает меня в отражении в зеркале. Я спокойно встретил его пристальный взгляд, затем шагнул ближе, поместив руки на его шею, чтобы должным образом выровнять его воротничок. Я стоял достаточно близко для того, чтобы мое дыхание достигало его затылка, и он вздрогнул, кожа покрылась мурашками, а тонкие волоски на шее встали дыбом. Когда я отстранился, он оставался неподвижным еще некоторое время, пальцами касаясь воротничка, которому я только что придал подобающий вид. -Ну, - наконец сказал он, поворачиваясь лицом ко мне, - вперед в логово дракона. Ты будешь здесь, когда я вернусь? -Конечно, сэр, - ответил я. -Отлично. В общем, - он, казалось, на мгновение растерялся, оглядываясь вокруг, словно что-то забыл. Я отметил значительно более насыщенный оттенок его щек, чем это бывало обычно, и суетливые движения его рук, похожих на неуверенных птиц, которым негде приземлиться. – Ладно, - сказал он. – Пока-пока. Я поклонился в качестве ответа (поскольку я не склонен к прощаниям, выраженным в форме «пока-пока»), и он ушел, бросая на меня взгляды через плечо. Как только я остался один в квартире, я сжал руки, все еще ощущая приятное тепло и покалывающие ощущения – память тела о прикосновении к мистеру Вустеру. Конечно, я прикасался к нему тысячи раз во время выполнения моих каждодневных обязанностей, будь то одевание или раздевание, прислуживание или направление, но это был первый раз, когда я делал это столь… умышленно. Возможно, подумал я, ситуация оказалась более сложной, чем я раньше предполагал. Требовалось дополнительное исследование. До самой сути. *** Я начал с благоразумного увеличения неявных прикосновений. Моей привычкой было приносить моему нанимателю утренний чай сразу же после его пробуждения. Я изменил свой график – появился в его комнате на несколько минут раньше, когда он еще спал, и наблюдал, как он медленно пробуждается ото сна. В эти минуты между сном и полным пробуждением, когда мистер Вустер расслабленно лежал под грудой одеял, он казался очаровательно уязвимым. Я мог видеть неясный силуэт его разметавшегося во сне тела, очерченный под одеялом, и я мог осторожно дотронуться до его щиколотки или руки, пока он большей частью еще спит и едва ли осознает окружающее. Когда его глаза распахнулись, и он сел на постели, я вновь был на подобающем от него расстоянии с подносом в руках, замерев в терпеливом ожидании. Его взгляд, обращенный на меня этим утром был, если использовать одно из его выражений, «странным». Совершенно точно не подозрительным, но смущенным и вопрошающим. Я всегда одевал его безупречно, соблюдая четкую профессиональную дистанцию, как и положено всякому хорошему камердинеру, но теперь я обнаружил, что время и наши довольно близкие отношения значительно размыли границы приличия. Для меня не составило труда позволить моим пальцам задержаться при случае, невесомо коснуться его плеч, разглаживая пиджак, откинуть назад несколько непослушных прядей его волос и поправить шляпу. Когда наши мнения разошлись по поводу галстука, я впервые получил возможность убедиться, что моя теория работает. Как это часто бывало, мой наниматель пожелал надеть одно из своих недавних приобретений, галстук огорчительно зеленой расцветки в горчичную полоску. Иногда я подозревал, что он покупает подобные предметы одежды только для того, чтобы посмотреть на мою реакцию. -Я бы не советовал, сэр, - сказал я, смерив предмет оскорбленным взглядом. Подобно чрезвычайно яркому блеску солнца, он, казалось, причинял вред моим глазам, если смотреть на него в упор. -Не говори ерунды, Дживс, - возразил он. – Я надену тот галстук, который мне нравится. -Как скажете, сэр, - сказал я, но прежде чем он успел совершить ошибку, повязав на шею данный предмет одежды, я шагнул вперед с гораздо более подобающим галстуком насыщенного кирпичного оттенка. -Послушай! – запротестовал он, а его глаза расширились от удивления. Редко я демонстрировал свое неудовольствие его своеобразным вкусом в выборе одежды чем-то большим, чем просто неодобрительным тоном. Он замолчал, очевидно просто не зная, как отреагировать. -Если вы рассмотрите возможность данного выбора, сэр, - сказал я, скользя шелком вокруг его шеи. - Если внешний вид вас не устроит, я больше не скажу ни слова на эту тему. -Ну, - сказал он, и я ощутил под своими пальцами движения его горла, когда он сглотнул. – Попробовать, ты это имеешь в виду? Если мне не понравится, тогда эта дурацкая дискуссия прекратится? -Да, сэр. - я был занят завязыванием узла, костяшки моих пальцев задевали его подбородок и свежевыбритую кожу под ним. Я обнаружил, что если немного передвину руки, то смогу ощутить ритмическое биение его пульса прямо над воротничком. Он ощутимо ускорился под моими пальцами. -О, - сказал он, моргнув. – Отлично. Хорошо. Тогда продолжай. Пользуясь моментом, я потратил значительно больше времени, чем это было необходимо, должным образом завязывая его галстук, но мистер Вустер кажется не обратил на это внимания, так что я почувствовал необходимость проверить мою теорию до конца. Дополнительное исследование всегда на пользу. Я поправил его воротничок, скользнув пальцами внутрь, чтобы удостовериться, что он не слишком туго обхватывает шею. В какой-то момент я забеспокоился, что так и есть, поскольку, кажется, у мистера Вустера возникли некоторые проблемы с дыханием. Когда я взглянул на его лицо, я обнаружил, что он смотрит на меня. Причем его взгляд направлен не на мои руки или глаза, а странным образом на мои губы. Он поспешно отвел взгляд и прочистил горло, и я почти ощутил жар, исходящий от его кожи, когда румянец распространился вниз по его шее. - Он и так достаточно ровно сидит, Дживс, - сказал он, отступив от меня. Он сделал глубокий вдох и стал выглядеть менее нервозно, одной рукой рассеянно поглаживая галстук, ныне аккуратно повязанный вокруг его шеи. -Удовлетворяет ли вас выбор этого галстука, сэр? – поинтересовался я. -Не могу взять в толк, почему ты становишься таким чертовски непреклонным в отношении галстуков? – сказал он. – Непреклонный – это ведь то слово, которое нужно? -Думаю, да, сэр. Тем не менее, я могу заменить данный предмет одежды, если вы пожелаете. Я поднял повыше удручающе зеленый галстук, стараясь не смотреть на него. Мистер Вустер, кажется, заметно встревожился, услышав мое предложение проделать процедуру надевания галстука еще раз, и покачал головой. -Нет-нет, не хочу обрекать тебя на такие страдания, старина. Этот вполне подойдет. -Очень хорошо, сэр. Я помог ему надеть пальто, и он отбыл в свой джентльменский клуб на ланч, как обычно дружелюбно попрощавшись со мной. И только по прошествии некоторого времени после его ухода я осознал, что он ни разу не взглянул на себя в зеркало, чтобы удостовериться, что галстук ему подходит. Вероятно, моя теория в очередной раз требует пересмотра. Реакции мистера Вустера были подозрительно похожи на те, что я не раз замечал у его друга, мистера Литтла, когда этот джентльмен оказывался в компании юной леди, которая привлекала его внимание. Возможно, мистер Вустер искал моего внимания не как родителя, но как возлюбленного – возможность, о которой я давно мечтал, но которая прежде представлялась мне не более, чем нереальной фантазией. Неверное предположение в данном случае было бы гибельным для нас обоих, так что я должен был быть абсолютно уверенным. *** Мистер Вустер со временем стал принимать мои действия со спокойным самообладанием, реагируя на увеличившееся число прикосновений улыбкой чаще, чем замешательством. Он приветствовал наше сближение, но я не решался выйти за рамки подобных отношений из страха пересечь черту благопристойности. Я ловил малейшие намеки с его стороны и в свою очередь делал осторожные шаги навстречу. Мой наниматель начал ожидать их – кажется, ему особенно нравились те моменты, когда я утром завязывал его галстук, хотя он был способен прекрасно выполнить это задание сам. Казалось, он наслаждался моей помощью и в свою очередь, позволял мне самому выбирать для него галстуки. Я нашел это весьма справедливой сделкой, поскольку и сам получал возрастающее наслаждение от процесса. Однажды утром, когда я как обычно легко прикоснулся к его скрытому одеялами телу как раз перед тем, как он проснется, он издал слабый звук и повернулся, глядя на меня. Я был застигнут врасплох, но поскольку у меня был большой опыт в придании моему облику внешнего спокойствия в любых обстоятельствах, я ничем этого не выдал. -Доброе утро, Дживс, - сонно сказал он. – Должен сказать, что твой метод будить меня чертовски более приятный, чем все эти ужасные будильники, которые мои тетушки вечно стремятся мне всучить. -Вы очень добры, сэр, - ответил я. В этот же момент я отметил, что моя рука все еще лежит на сгибе его локтя, и я так и не сделал ни одного движения, чтобы подать ему поднос с чаем. Прочистив горло, я отступил назад и исправил свою оплошность. Он наблюдал за мной поверх края чашки, весело улыбаясь. Исходя из того, что он был очевидно доволен моим действиями, я продолжил будить его осторожными прикосновениями в районе его обычного часа пробуждения. Однако, я обнаружил, что упускаю возможность наблюдать за ним спящим, так что я стал входить в его комнату немного раньше и позволял себе несколько минут потакания моим желаниям, прежде чем разбудить его. Я сделал вывод из его невозмутимости в моем присутствии и его наслаждения маленькими, но постоянными знаками внимания, что он не воспримет дальнейшее углубление нашего взаимопонимания с безоговорочной неприязнью. Однако, идти к такому взаимопониманию следует с осторожностью. Мистер Вустер давно стал рассматривать меня как надежный причал в море его жизни, и я не хотел, чтобы внезапные изменения вывели его из равновесия. Именно поэтому я был очень удивлен однажды утром, когда мистер Вустер в ответ на мягкое движение моего пальца по линии его челюсти, в то время как я поправлял его галстук, закинул обе руки мне на шею и крепко меня поцеловал. -Дживс, - сказал он несколько приглушенно, что обуславливалось близостью его губ к моим. – Ты планируешь дразнить меня вечно? Я не был уверен, как следует ответить на это замечание, поэтому было к лучшему, что любая возможность заговорить была перечеркнута определенным энтузиазмом моего нанимателя. -Сэр, - сказал я, когда вновь обрел возможность сделать глоток воздуха. - Полагаю, ваш воротничок в беспорядке. -Да, - ответил он. – И твой тоже. С этим я не мог спорить. -Сэр, - попробовал я снова несколько позже, - должен признать, что я… удивлен. Он раздраженно выдохнул мне в шею, что подействовало на меня самым отвлекающим образом. -Ладно. Извини, что так вот набросился на тебя, но вряд ли можно ожидать от парня, что он будет противостоять соблазну вечно, - он помолчал, задумчиво наклонив голову. – Был ведь какой-то бедняга, которому пришлось это проделать? Что-то там о тарантулах в воде. Знаешь, такой большой, с ядовитыми челюстями и всем прочим. Я мигнул, несколько дезориентированный последними событиями. Однако, долгая практика толкования причудливых капризов его сознания вскоре подсказала мне ответ. -Полагаю, вы имели в виду Тантала, сэр, осужденного на вечное искушение. Он был вынужден стоять по горло в воде, которая отступала, едва он делал попытку напиться. -Точно, именно он, - подтвердил мистер Вустер. – И с тех пор как ты начал эту игру, я чувствую себя в точности как тот бедный парень. -Сэр? -Знаешь, все эти кошки-мышки, в которые ты со мной играл. Я уже начинал думать, что ты никогда не схватишь меня за хвост. Можно довести человека до сумасшествия такими играми, Дживс. Тут я осознал, что, должно быть, перегнул палку с осторожностью. Мистер Вустер вне всякого сомнения горячо желал перемен в наших отношениях. Я не мог не почувствовать облегчения при мысли, что он не искал во мне заместителя своих родителей. Я мог бы играть эту роль, если бы именно в этом он нуждался, но я находил настоящее положение дел намного более отвечающим моим собственным желаниям. Я сообщил ему мои прежние умозаключения о его детстве и моем месте в качестве родительской фигуры в его жизни. Во время рассказа он таращился на меня - выражение, которое, должен заметить, я нашел чрезвычайно милым - и после долго смеялся. -Родитель! – хохотал он, буквально повиснув на меня от смеха. – ты, Дживс? Я ошибочно принял тебя за мою дорогую престарелую матушку? Я искреннее надеюсь, что это не так, потому что это было бы крайне неприлично, да? Я сознавал, что к занятиям, которым мы с приятностью предавались последний час, приличное общество относится с осуждением, но решил не делиться с ним подобными мыслями. Это могло бы отвлечь его от в высшей степени приятных действий, которыми в настоящее время были заняты его руки. Никто не может сказать, что я невосприимчив к новым знаниям, если сталкиваюсь с их неоспоримостью. И хотя я не ожидал, что достижение подобного взаимопонимания с мистером Вустером произойдет так скоро, я приветствовал эти изменения. Я больше не дал ему возможности застать меня врасплох – на следующее утро, когда он отставил в сторону поднос с чаем, обхватил меня за талию и уронил на постель, я абсолютно не удивился.