Антерос

Афродита сияет. Сегодня на Олимпе она в центре внимания. Она кружится в своем прозрачном наряде, который почти ничего не скрывает, и вскидывает руки в такт музыке. Глаза ее закрыты, на губах трепещет улыбка. Боги наблюдают за ней с одобрением и переговариваются, гадая, кто же явился причиной столь хорошего настроения богини любви. Эрот подносит к губам кубок с амброзией и отводит глаза от порхающей Афродиты – своей матери. Он смотрит на нее вместе с остальными и все же – отдельно. По-другому. Так, как не должен был бы смотреть. Так, как она сама смотрит на безумного бога войны, даже сейчас, в минуту покоя, предпочитающего кровь в своем кубке сладкой амброзии. Арес сидит отдельно от всех, потому что вокруг него, словно мушиный рой, вьются страх и боль: чувства, богам неприятные. У Ареса холеные лицо и тело, аккуратная бородка, игривые карие глаза и сильные руки. Все богини Олимпа без ума от него, и всем богиням Эрот простил бы это. Кроме своей матери. Эрот с силой сжимает пальцы, но великолепная сталь Гефеста не поддается даже божественной хватке – в этом ее прелесть, в этом ее загадка. Внутри Эрота вздымается буря, по мощи равная посейдоновой волне, унесшей вчера в море целый город. Эрот щурит глаза и снова смотрит на Афродиту, а она все танцует и танцует, будто и впрямь верит, что однажды Арес посмотрит на нее не как на младшую сестру. Эрот знает, что этого не будет. Он был вчера на Земле, он наблюдал. У Ареса есть смертная любимица, и именно с ней он предпочитает проводить время. Эрот знает: когда они не на поле боя, они в постели. И там Арес делает со своей смертной все то, что от него хотела бы Афродита. Эроту не стыдно смотреть, и он смотрит. Подсматривает, как Арес целует смертную, как кусает ее, как стискивает пальцами смуглые груди и теребит соски, как входит в нее, едва удерживая свою божественную мощь. А смертная изгибается под ним, царапает ему спину, обхватывает ногами и притискивает к себе, будто ей всегда мало того, что Арес может дать. Словно она хочет больше. Эрот следит, и день ото дня в нем крепнет ненависть. Он не знает, ненавидит ли Ареса за его пренебрежение к Афродите, ненавидит ли смертную за полученное ею право отдаваться богу или же ненавидит собственную мать за то, что она все прекрасно знает и продолжает на что-то надеяться. Эрот безнадежно влюблен в собственную мать и никак не может отделаться от этой любви. Но хочет ли он утратить ее? Афродита в танце приближается к сыну, и он тянет к ней руки. – Мама, – он ластится к ней, как делал в далеком и почти забытом детстве, а она со смехом треплет его по волосам и отталкивает, говоря: – Что за глупости, мальчик? У тебя есть жена, иди, проси поцелуев у нее! Афродита отворачивается, продолжая танцевать, и не видит, какими больными глазами смотрит на нее Эрот. Но даже если бы она смотрела прямо на него, то и тогда бы не увидела. Потому что она знать не знает, что должна увидеть. Эрот стискивает зубы, гоня прочь от себя видение насилия, которое он мог бы совершить над матерью. Он мог бы пустить в нее одну из своих стрел, и Афродита сама раскинула бы ноги, опаляя сына жаром чресел. Она сама бы впустила его в себя и стонала бы в ответ на каждое его движение, а он бы наслаждался ею и не мог бы насладиться сполна. Иногда Афродита целует Эрота, будто забывшись, тогда губы ее нежны и сладки. Но когда он начинает тянуться к ней за большим, она говорит, чтобы он не шалил, и хмурит брови. Будто играет с ним. Любовь внутри Эрота наливается черным цветом, и он пытается затушить ее амброзией. Потом переводит взгляд на Ареса и вздрагивает. Тот насмехается над ним. Щурит глаза и растягивает губы в презрительной ухмылке. Арес не терпит Эрота за то, что тот не воитель. Да, у Эрота в руках тоже оружие, но разве ж оно причиняет боль? Разве оно раздирает плоть? Разве оно убивает? Аресу неведомы любовные страдания, и он считает, что нет ничего больнее муки физической. Эрот медленно допивает амброзию и отставляет пустой кубок, растворяясь среди клубов фимиамного дыма. Никто не замечает его уход, никто не бросается следом. Олимп не опустеет без него. Афродита не будет тосковать. Эрот спускается вниз и быстро находит ту смертную, чей вид так ласкает взор Ареса. Ее зовут Зена, и она сильнейшая воительница в Греции, а может быть, и за ее пределами. Подпустив ее поближе, невидимый Эрот натягивает тетиву своего золотого лука. Сейчас он поселит в груди смертной безответную любовь, которая раздерет ее изнутри, перевернет все от и до, заставит плакать и стонать. И любовь эта будет не к Аресу. О, какая славная месть! Зена проходит мимо Эрота, а тот так и не спускает стрелу. Что толку с того, что смертная воительница влюбится в кого-то другого? Арес не перестанет любить ее, а Афродита не перестанет вздыхать по Аресу. Ничего не изменится в жизни Эрота. Он стоит и просчитывает варианты, в его сердце вместо любви давно полыхает другое чувство, но он не замечает этого. Арес любит, когда ему приносят жертвы? Что ж, будет ему еще одна. Вновь никто не отмечает момента, когда Эрот появляется на Олимпе. Кругом тлеют благовония, раздается смех, и звучит музыка. Афродита танцует, но уже без прежнего куража, одеяния ее поникли и выглядят развратными, а не манящими. Эрот долго стоит без движения, пока не слышит крик: мужской, полный боли и гнева. Вот тогда Эрот позволяет себе улыбнуться. Арес вскакивает со своего места и вспышкой безумной ярости несется к Эроту, который вытягивает навстречу ему руку. На окровавленные пальцы намотаны длинные черные волосы, принадлежащие той, что заняла место Афродиты в сердце Ареса. Зена мертва, и распахнутые глаза ее тускло глядят на рыдающего бога войны. Из перерубленной шеи сочится кровь, торчат жилы и кости. Разинутый рот застыл в последнем крике. Душа ее ныне топчется возле Стикса, где равнодушный Харон вечность будет ждать плату и так и не дождется. Арес падает на колени. Он уже не кричит, лицо его стало монолитной маской боли. Эрот довольно усмехается: его очередь наслаждаться. Афродита в ужасе смотрит на сына. Прижимает дрожащие пальцы к губам. Олимпийцы гулко осуждают произошедшее: нельзя убивать чужих любимцев. Это закон. Эрот смеется – все громче и громче. Переводит взгляд с одного бога на другого, с Ареса на Афродиту. Ему хорошо и свободно. Он так долго испытывал боль собственную, что теперь ему радостно от чужой. Ноздри его щекочет запах свежей крови, и Эрот признает правоту Ареса: это возбуждающе, это маняще, это… Сильно. В левой руке у него зажат лук, а под золотистым хитоном бьется сердце, в котором больше нет любви.