Белый Клык

- Ты же обещала мне не делать ничего безумного, Янг, - тихо сказал Браун, присаживаясь на краешек кровати в ногах блондинки. Ответила девушка не сразу. Она вообще была не похожа на себя: веселую, переполненную энергией, шутками и плохими каламбурами самоуверенную красотку. Прямо сейчас, привалившись спиной к спинке кровати, завернувшись по шею в одеяло, она была задумчива, молчалива, рассеяна – и бровью не повела на открывшуюся дверь, – погружена в себя… даже ее роскошные золотые волосы, казалось, немного поблекли. Наконец, она перевела взгляд сиреневых глаз на Брауна и, спустя пару мгновений, мягко улыбнулась, отчего он почувствовал облегчение – это все еще была та Фонарик, которую он знал, даже несмотря на гребанную пересадку чужой ауры. - Я такая дрянная девчонка, Плюшевый, - подмигнула она. – И что ты будешь с этим делать? - Через колено бы тебя, да ремня… - покачал головой фавн, улыбаясь про себя. Он с трудом подавил желание потрепать ее по волосам – отныне нужно было быть осторожнее, раз уж он был так глуп, что не заметил вовремя знаки. - Ах, я всегда знала, что под этим добродушным фасадом прячется настоящий дикий зверь, - томно вздохнула Янг. – Какие еще извращения ты от меня скрываешь? Она вытащила из-под одеяла ногу и помахала ей в воздухе: - Какие у тебя отношения с женскими ступнями? Может, чулки? - Ой, захлопнись, - рассмеялся Браун. Не выдержав, он все-таки взъерошил ей волосы, вызвав наиграно возмущенное «Эй!» и подлинно довольную улыбку на губах. - Как ты? Только честно, - спросил он. - Как я?.. – переспросила она, вновь возвращаясь к своему прежнему состоянию. – А как я могу быть, если мне пересадили искалеченную половину души другой девушки? - Понятия не имею, - честно ответил фавн. – Потому и спрашиваю. - Ей так больно, Браун… - тихо ответила девушка через несколько секунд, вновь будто проваливаясь сознанием внутрь себя. – Ей оторвали половину души – она страдает каждый миг своего существования. Я не чувствую то же самое, что она, но… это как воспоминание – самой боли уже нет, но ты ЗНАЕШЬ, что она была и знаешь как именно это было. - Я могу вспомнить все, что помнила она, - продолжила Янг. – Каждый миг ее жизни, каждую эмоцию, цели и мечты… Знаешь, она ведь просто хотела помогать людям, Плюшевый. Уехала из деревни, от родителей и всего, что было дорого и знакомо, чтобы не дать этой силе пропасть впустую. Эмбер... она похожа на Руби. И жива все еще только потому, что моя душа защищает ее. Не будь меня, она бы притянулась ко второй половине, слилась воедино и… Прах знает, что та женщина сотворила бы с ней. - Зачем ты вообще влезла в это? – не выдержал он. – Я ведь стребовал слово с Озпина, что он не будет втягивать вас, так какого черта ты дала ему лазейку, обратившись сама? - Эй, зато смотри, - хмыкнула блондинка, вытаскивая руку из-под одеяла и окутывая ее огнем. – Я теперь во всех смыслах горячая! - Я серьезно, Фонарик, - покачал головой Браун, подавив желание закутать ее руку в одеяло, чтобы потушить пламя. - Я ведь теперь важна. Я имею значение. Они не смогут просто отмахнуться от меня, не смогут проигнорировать, - она криво ухмыльнулась, сверкнув на мгновение алыми глазами. – Я заставлю шевелиться их старые ленивые жопы. Пару секунд он просто смотрел на нее, не в силах пошевелиться, вдохнуть или даже банально отвести взгляд. «Почему я всегда выбираю женщин, которые никогда не будут моими?» - было единственным, о чем он мог думать в тот момент. - Мечта двух моих друзей – равенство фавнов, - продолжила Янг. – Вайс, по-моему, тоже много думает об этом в последнее время. Почему я должна остаться в стороне? Я старшая сестра, я должна подавать Руби пример, в конце-то концов – каким должен быть хороший человек. …Эй, Плюшевый, ты чего?! - Спасибо, Фонарик, - тихо сказал Браун, взлохматив ей волосы, закрыв золотыми прядями глаза. Ему казалось, что если она прямо сейчас увидит его лицо, то догадается обо всем: о той острой боли, что уколола сердце, о той нежности, что требовала схватить ее в объятья и никогда не отпускать... о желании злобно зарычать, разрывая горло, – от невозможности сделать это. - Я уже должен тебе за то, что ты присматриваешь за Блейк, никогда не смогу отплатить за то, что была рядом в ту ночь, когда я потерял руку. Даже если у тебя ничего не выйдет, даже если все это обернется пшиком, знай: я – твой должник навеки. - Я говорила тебе, Плюшевый, - прошептала Янг, больше не пытаясь освободится. – Для этого нужны друзья. Неловкую тишину прервал тихий писк Свитка, оповещающий о новом сообщении. Отняв руку от золотых волос, Браун быстро взглянул на экран… и убрал устройство обратно в карман, поднимаясь на ноги. - Мне пора, Фонарик, - сказал он. – Озпин просит зайти. Почувствовав, как она ухватила его за локоть, он удивленно обернулся. - Послушай, Браун… - тихо начала она, глядя в сторону. – Есть один вопрос, ответ на который я должна знать. Вы оба попросили меня не лезть в это – и я не лезла. Но теперь… Глубоко вздохнув, с явным усилием, она посмотрела ему прямо в глаза. - Теперь это важно. Что… что ты чувствуешь к Блейк? Моррон ответил не сразу. Присев на корточки, чтобы быть с ней на одном уровне, он несколько бесконечно долгих секунд смотрел на ее гладкую кожу, восхитительную золотую гриву мягких как шелк волос, странную смесь из решимости и робости в больших сиреневых глазах… - Когда все это закончится, я уйду из Бикона, - наконец сказал он. – А ты останешься здесь. Может оказаться так, что мы больше никогда не встретимся – нас ждет очень разная судьба. Моя дорога оказалась слишком жестокой для Блейк… окажется таковой и для тебя. Твой путь – среди Охотников, тех, кто не убивает детей на камеру, не грабит и не калечит; он среди волшебных, сказочных Дев, что хотят сделать что-то правильное и доброе со своей силой. - Это не ответ, - прошептала Янг. - Это именно он, Фонарик, - покачал головой Браун. – И ты это знаешь. - И что, вот так вот все будет? – с какой-то недоверчивой горечью спросила она. - Да, именно так. Я уйду. Ты останешься. Они молчали пару секунд, а потом Браун со вздохом поднялся на ноги, с усилием отвел взгляд от уже второй в его жизни девушки, что никогда не будет его, и направился к выходу. - Мне жаль, что так получилось, Янг. Я не хотел этого, - сказал он напоследок, прежде, чем закрыть за собой дверь. Привалившись спиной к дереву, он устало прикрыл глаза. Все это было так бесповоротно неправильно… Преступник и Охотница, террорист и смешная самоуверенная девчонка с добрым сердцем, которой оказалось не все равно. А он ведь еще смеялся над Блейк с ее романами… На мгновение он попытался представить, какой была бы его жизнь, согласись он на то, о чем умоляла Блейк в доках, что предлагала Фонарик в день встречи с Озпином: отказаться от Белого Клыка, бросить все и стать Охотником. Защищать от Гримм в равной степени людей и фавнов, преступников и праведников, бедняков и богачей. Просто болтаться с Янг, сражаться на тренировочных аренах и турнирах, тянуть с домашними заданиями до последнего, танцевать на вечеринках с девушкой, которую любил, сводить ее в ресторан, откладывая деньги пару месяцев, целовать, когда никто не видит, держать за руку… Этот образ был таким маняще сладким, таким соблазнительно привлекательным… настолько кисляще-фальшивым, что вызывал внутреннее отторжение на самой границе с отвращением. Он родился в семье шахтеров SDC. Его родители, фавны-медведи оба были заняты на работе целый день. Он был предоставлен сам себе, вместе с развеселой бандой других детей-фавнов. Вместо нормальный школы – один древний, как дракон-Гримм, старичок-человек, что пытался вбить в их пустые головы хотя бы крупицу знаний, столь необходимых, если они не хотели всю свою жизнь вкалывать в шахтах. Его папа и мама, Фил и Лиан Брауны, задохнулись во время аварии в шахтах – по вине чинуши SDC, которому захотелось сэкономить и которого даже не оштрафовали за это. Он принес в этот мир справедливость сам, годы спустя, с помощью своего учителя: Иан Пастель погиб смертью, которой заслужил… он был задушен сыном тех, чья смерть была на его совести. Он провел полгода в приюте для фавнов, в месте, где надо было драться за еду, одеяло, место на койке и даже за то, чтобы его просто не трогали. Его забрал оттуда Адам Торус, тогда – еще просто один из активистов Белого Клыка, вскоре после раскола. Он научил его сражаться, объяснил, как работает этот мир: «права не даются, их берут только силой». Любовь к книгам ему привила девчонка на два года младше, девушка по имени Блейк Белладонна, голосом которой до сих пор говорила его совесть. Его вырастил Белый Клык – еще тот, старый, пятилетней давности, идеалы и цель которого давно позабыли те, кто стоял у руля сейчас. «Старая гвардия», как называла их Блейк, – фавны, те немногие, кто действительно успели получить образование после Войны за Права или хотя бы в университете Менаджери имени Гиры Белладонны. В те времена Белый Клык все еще был общественной благотворительной организацией, созданной, чтобы дать фавнам то, чего они заслуживали – равенство, не только на бумаге, но и на деле. Они были идеалистами, из той категории бессребреников, что пытаются изменить мир к лучшему… и у которых иногда даже получается. А иногда… Что ж, не просто так сказано: «благими намерениями вымощена дорога в ад». Тот Белый Клык дал ему цель. Блейк, девушка, в которую он безнадежно и безответно влюбился полтора года назад, стала его личной причиной продолжать борьбу, превратившись во что-то вроде персонификации всей расы. Адам – указал путь. «Вы уже выбрали себе цель в жизни, - сказал ему Озпин. – Вы видите путь, которому будете следовать. Эта цель – равенство фавнов, этот путь – Белый Клык». Тот образ, что появился в его голове при попытке представить себя в Биконе, вместе с Фонариком… это просто был не Моррон Браун – кто-то другой, укравший его имя. Это был кто-то, кто считал, что проблемы фавнов должен решить кто-то другой. Кто-то, кто боялся попробовать, не хотел рвать жилы ради чужих ему, по сути, людей, бросить вызов всему миру, сложившейся за полвека системе, в которой людям-животным было уготовано строго определенное место – чернорабочих, на чьих плечах держится благополучие всех остальных. Он не ненавидел тех, кто выбрал этот путь. Он презирал бы себя, ступив на него сам. Вздохнув, он вновь повторил себе то, о чем твердил уже несколько дней, с тех пор, как понял, что чувствует к искренней и непосредственной, отважной и самоуверенной, отзывчивой и смешной девчонке с золотыми волосами, огненным характером и такими преступно бездонными выразительными глазами. Девушке, человеку (!), которой оказалось не все равно, в отличие от миллионов других. «Твой народ там, Браун – в трущобах и шахтах, не в золотом сияющем Биконе. Он добывает Прах, моет туалеты, мостит улицы и получает за это гроши. Мальчишки с горящими глазами и лозунгами вместо мозгов, кому меньше тебя повезло с учителями, вступают в Белый Клык, чтобы развязать войну, в которой не смогут победить. Если ты не остановишь Адама – они добьются своей цели: равенства больше не будет даже на бумаге, останется только «мы или они». Если ты не возьмешь управление в свои руки – они попытаются снова. Не Адам – так кто-то другой. Ты ведь уже выбрал Белый Клык: в доках, когда отказал Блейк и под автострадой, когда угрожал человеку, что мог разрушить ее жизнь одним отправленным письмом. Так в чем проблема сделать это снова?» - Это уже во второй раз, - тяжело вздохнув, пробормотал он себе под нос. – Второй. Гребанный. Раз. Серьезно, что со мной не так? Во всем этом была какая-то странная замкнутость, словно одна и та же ситуация была обречена повторяться снова, и снова, и снова… и отчего-то делать этот выбор не становилось легче. Блейк или Белый Клык, личная месть или Белый Клык, Адам или Белый Клык… теперь вот – Янг или Белый Клык. Сколько еще таких выборов, одновременно одинаковых и разных, ему предстоит сделать? Вновь достав из кармана Свиток, он долго смотрел на короткое сообщение, отправителем которого значился некий «Паук». Ничего особенного, просто время, адрес и несколько слов: «Все, кто с нами, будут там. Все начнется сегодня». Переправив послание директору, он оттолкнулся от двери и мерно зашагал к биконскому аэродрому. Его ждал старый склад в промзоне недалеко от фавн-района Вейл, его команда… и Адам. Последняя их встреча стоила ему руки. Эта могла стоить жизни.

***

- Ваш заказ, леди! – добродушно улыбнулся пожилой продавец, ставя перед Вайс большую тарелку с традиционным рыбным блюдом Вакуо. - Спасибо, - с привычной прохладной учтивостью улыбнулась наследница, протягивая кредитку. – Я уверена, что будет очень вкусно. На самом деле, она сомневалась. Все эти кафешки и уличные забегаловки, что так любили девочки, вызывали у нее, привыкшей к ресторанам и личным поварам, поначалу брезгливость, а после – недоумение. Она утешала себя тем, что сама выбрала все это: жизнь вне окружения, подобающего Шни. Еда, приготовленная любителями, не самая высокая цена. - Это настоящий вакуовский тунец с рисом, Вайс! – восхищенно прошептала Блейк, сжимая в руках вилку. – Я такой сто лет не пробовала! - Да, красавица, - бросил через плечо торговец, отходя к терминалу. – Настоящую кухню Вакуо здесь только в фестиваль и встретишь. Местные фигню какую-то делают. Вайс с сомнением покосилась на блюдо… «Пища быдла» - будто вживую, услышала она голос отца и, недовольно нахмурившись, зачерпнула полную ложку. - Эй, девчата! – прервал ее недовольный голос хозяина. – Вы дали мне сломанную кредитку! - Что? - Она заблокирована! – показал на экран владелец маленькой крытой кафешки, разбитой внутри турнирной зоны, что была построена неподалеку от стен Вейл специально для фестиваля. - Но… - растерялась наследница. Такого никогда не случалось раньше. - У меня есть еще одна! – спохватилась она, шаря в сумочке. «Какой позор…» - Вот! – протянула Вайс новую, чувствуя, как горят щеки. Ей казалось, что на нее смотрит половина Вейл, хотя они были единственными посетителями. - То же самое, - на этот раз уже по-настоящему нахмурился старичок. – Если вам нечем платить… - У меня есть наличные! – прервала Блейк, бросая на стол льены. - Спасибо… - тихо поблагодарила наследница, когда недовольно ворчащий владелец удалился за стойку. - Эй, пока ты мой друг не ради моих денег, все они в твоем распоряжении! – улыбнулась Блейк. Против воли Вайс фыркнула, узнав цитату. Пару минут они молчали. Блейк, делая вид, будто ничего не произошло, с аппетитом выковыривала рыбу, сосредоточенно очищая ее вилкой от налипшего риса. Вайс была благодарна за это: у нее появилось немного времени, чтобы успокоится и начать размышлять о причинах произошедшего. Не то, чтобы у нее было много вариантов. - Это сделал мой отец… - прошептала она. Скосив глаза на подругу, она на мгновение замерла, а после сразу зажмурилась, поняв, что случайно увидела то, что бывшая преступница явно не хотела бы ей показывать. Ее черный бант, под которым она прятала свое фавн-наследие, едва не сорвало с макушки, прижав вместо этого к волосам, вставшим дыбом. Сузившиеся в гневе янтарные глаза, вилка, зажатая в кулаке, будто она собиралась воткнуть ее во врага, все тело, напружинившееся так, словно прямо сейчас – в бой… «Они все так ненавидят мою семью…» Все они, каждый из друзей Блейк, что был посвящен в ее тайну, пытался говорить с Морроном Брауном, выполняя обещание, данное подруге. Однажды попыталась и она. Это произошло вскоре после того, как ей удалось перевести отношения с Брауном в режим «вооруженного нейтралитета», когда он, наконец, перестал напрягаться каждый раз, когда она входила в комнату и даже они смогли почти нормально разговаривать на отстраненные темы. В отличие от остальных, она решила поговорить с ним иначе. Она попыталась показать ему, как действия Белого Клыка выглядят с другой стороны, как ее видят семьи тех, кто пострадал от радикально настроенных фавнов… Оглядываясь назад, наследница не могла не признаться самой себе, что это был глупый выбор. Она должна была догадаться, вспомнив хотя бы реакцию Блейк, в тот день, когда наружу вышло ее прошлое, ее гнев и злобу на попытку указать, что в этой войне страдали не только виновные, не одни лишь фавны. - Ты говоришь так, будто ты – жертва. Он не повышал голос, не пошевелил и пальцем и даже не посмотрел на нее, но Вайс вновь почувствовала, как похолодело в груди, а фантомная ладонь обхватила голову, готовясь превратить череп в труху. Фавн оказался рядом быстрее, чем растерявшаяся наследница успела это заметить. Прижав к стене левой рукой, он отмахнулся правой от Блейк, попытавшейся вмешаться, осторожно обхватил пальцами ее шею, будто боялся сломать неосторожным движением… - Ты говоришь, что страдала, когда твой папочка возвращался домой в бешенстве после того, как я ограбил очередную его шахту или поезд, - продолжил он все тем же тихим, обманчиво спокойным голосом, от которого у Вайс дрожали колени. – Намекаешь, что он вымещал свою злость на тебе. Говоришь, как страшно тебе было, когда старые друзья твоего ублюдка-отца пропадали, убитые Белым Клыком. На следующих словах в его голосе впервые открыто проскользнули эмоции, едва заметные рычащие нотки, напоминающие звук приближающейся лавины: - Мои родители задохнулись в шахте по вине твоей компании, Принцесска, - сказал он, сжимая пальцы самую чуточку сильнее. – Я могу показать тебе, что они чувствовали перед смертью: как горели их легкие, медленно потухал разум, как осознание неизбежности смерти породило отчаяние, которое ты не можешь себе и представить. На мгновение он сжал хватку на ее горле достаточно сильно, чтобы она действительно ощутила недостаток воздуха, на одно исчезающе короткое мгновение на самом деле поверила, что умрет – вот прямо здесь и сейчас, лишенная оружия и возможности защитить себя, не успев сделать ничего, о чем мечтала. Разжав пальцы, он отступил на два шага назад, отпустив Блейк, которую держал все это время на расстоянии вытянутой руки. - Вот что чувствуют жертвы, Принцесса. - Мор! – прошипела кошка, осторожно прижимая к себе рухнувшую на колени подругу. – Это было уже слишком! - Слишком было бы исполнить угрозу, - присев рядом на корточки, он продолжил, чуть смягчив тон. – У тебя слишком доброе сердце, Блейк. Я готов признать, что она не такая, как ее семья, что не имеет ничего против фавнов, но правда в том, что она ни черта не знает о том, какова жизнь вне ее концертных залов, ухоженных парков и дорогих ресторанов. - Я думаю, что когда все это кончится, - продолжил Браун, не обращая на злую Блейк никакого внимания. – Я задержусь в Биконе на пару дней. Переодену тебя во что-то неприметное, спрячу волосы… и отведу в фавн-район Вейл – ты посмотришь, как живут те, кто вступает в Белый Клык. Я познакомлю тебя со старой Тассией. Один из ее сыновей погиб в нападении Гримм на шахты твоей семьи шесть лет назад, когда вы перестали их нормально охранять, а второй был забит насмерть пьяными расистами. Ты встретишься с парнишкой по имени Рой – ему семнадцать и он пишет на разбитой клавиатуре программы, которыми мы ломаем компьютеры Шни и на спор заставляет работать даже то, что уже бесповоротно сломано, но так и не смог поступить даже в самый занюханный колледж Вейл, куда берут любого дебила, если у него нет хвоста или дополнительной пары ушей. - Я заставлю тебя спустить ауру, дам кирку и не отпущу в Бикон, пока ты не проломаешь ей стену: хорошую такую, бетонную стену. Я дам тебе ведро и тряпку и заставлю вымыть пол в ресторане «У Мо». Я накормлю тебя едой, которую едят фавны, оставлю переночевать в общежитии, где они спят. А потом отведу на собрание Белого Клыка. Скажем всем, что ты фавн-хамелеон и очень стесняешься. Послушаешь их истории, познакомишься с каждым. Уверен, ты найдешь там отталкивающих личностей, не сомневаюсь, найдутся глупцы, переполненные злобой… но ни один из них не стал таким просто так. - Договорились… - прохрипела Вайс, отодвигая от себя подругу, и вонзила в него разъяренно-ледяной взгляд. – Но я клянусь, если ты еще раз сделаешь что-то в этом роде, я вотку Мортинестер тебе в… Она споткнулась, не договорив – проклятое воспитание не дало ей закончить фразу, но, судя по широкой улыбке, Браун прекрасно ее понял. - Договорились, Принцесса, - кивнул он, протягивая руку. – Без обид – на этот раз действительно ничего личного. Просто… знаешь, мой учитель всегда говорил: «комфорка под жопой лучше, чем факел над головой». Если я должен буду стать твоей личной комфоркой, чтобы ты увидела истину – я сделаю это. - Мор… - Что «Мор»? Она не стеклянная, Блейк. Она боец. - Она не одна из твоих новобранцев! Отодвинув воспоминания в сторону, Вайс открыла глаза. Она испытывала к бывшему партнеру Блейк противоречивые чувства, но… может быть, это было чувство вины; возможно, его слова, истинность которых она не могла отрицать… или просто глупая надежда, что если они двое: Шни и Фавн-из-стали смогут найти общий язык, то для этого мира еще не все потеряно. Этот путь был сложен, полон предубеждений с обеих сторон… и тем не менее, они шли по нему. Вайс, вслед за всеми остальными, училась видеть за маской диковатого и грубого фавна настоящего Моррона Брауна, что имел очень мало общего с Фавном-из-стали, террористом Белого Клыка. Без Блейк, знавшей его много лет, Янг, которая могла что угодно перевести в шутку, и Руби, всегда видевшую в людях лучшее, она бы не справилась. За эти несколько секунд, на которые отвлеклась наследница, изменилось многое: ее подруга больше не была похожа на кошку, защищающую своих котят, а казалось просто расстроенной и угрюмой. - Прости, Вайс… - прошептала она, глядя в сторону. – Я… слишком остро отреагировала. - Ничего… Я понимаю, - вздохнула наследница. - Просто… ты всего трижды упоминала его при мне. Разумеется, она не говорила об этом: семья Шни была настолько далека от идеала, насколько это только было возможно. Какое-то подобие нормальности на памяти Вайс сохранялось разве что в детстве, когда отец еще притворялся, что любит жену, мать не запиралась в своих покоях в обнимку с бутылкой вина, а Винтер еще жила с ними. О чем уж тут говорить, если ее команда, еще полгода назад три совершенно чужие девушки, сейчас была ей ближе и дороже настоящей семьи? За исключением Винтер, конечно – она всегда была на особом месте. - Я не отвечала на его звонки последние пару месяцев, - призналась Вайс. – Очевидно, ему надоело ждать. - Тебе… - тихо сказала Блейк. – Наверно, надо поговорить об этом с Руби или Янг. - Да, конечно… я понимаю. Несколько томительно долгих секунд они молчали, не глядя друг на друга… а потом кошка тяжело вздохнула: - Ладно. Я твоя подруга, это часть моих обязанностей. В чем проблема поговорить? - Потому что если я позвоню ему сейчас – он выиграет. И поймет, что может использовать деньги и дальше, чтобы управлять мной. Он всегда так делает – устанавливает контроль, над всем, что встречает на пути. - Тогда мне кажется, ответ очевиден. Ты просто должна показать ему, что он не может управлять тобой. - И как я сама не догадалась? – фыркнула наследница. - Я серьезно. Обучение, проживание и питание в Биконе бесплатно для любого, кто смог пережить инициацию, а Прах продают за полцены. Тебе, конечно, придется отказаться от десятка одинаковых платьев, привычки платить за всех, куда бы мы ни пошли, ресторанов, концертов и прочего, но… ты и в самом деле позволишь этому остановить себя? Это цена твоей свободы? - Ты сама сказала – Прах, Блейк, - с горечью ответила Вайс. – Охотникам продают его за полцены… но это все еще дорого. Весь мой стиль боя, чуть ли не каждый удар… даже мое Проявление использует его. Я не беспомощна с одними лишь базовыми глифами и рапирой, просто… намного слабее. У меня… - она сглотнула. – У меня нет ничего своего – только то, что принадлежит Шни. Даже Проявление, что должно быть уникальным для каждого, досталось по наследству. - Мы можем брать оплачиваемые миссии… - Только со второго года и самые простые. И даже тогда этого слишком мало – студенты начинают обеспечивать сами себя разве что с третьего курса. - Хорошо, Вайс… - после нескольких секунд тяжелого молчания сказала Блейк, и, вздохнув, запустила руку во внутренний карман куртки. – У меня для тебя есть подарок. Я все равно собиралась отдать тебе его чуть позже. - Кредитка? – нахмурилась Вайс, повертев в руках пластиковый прямоугольник. - Да. Тут достаточно, чтобы протянуть пару лет, если тратить с умом. - Откуда у тебя столько денег?! - Мой уход из Белого Клыка не был спонтанен, - пожала плечами Блейк. – Я думала об этом пару месяцев. Те деньги, которых хватит одному человеку, чтобы скромно прожить два-три года – это немного для большой организации, так что… ну, ты понимаешь. В каком-то смысле, я просто возвращаю тебе украденное у твоей компании… и нахожу особую прелесть в том, что даже так подложу свинью SDC, не позволив им подчинить тебя. - Это… - медленно начала наследница. – Это… Подожди, Блейк, а как же ты? Воровато оглядевшись по сторонам и убедившись, что они все еще были единственными посетителями, кошка наклонилась поближе к Вайс и тихо сказала: - Пообещай мне, что не скажешь девочкам. Я еще никому не говорила, даже Янг. - Блейк… - Обещай. - Хорошо, - сдалась наследница. – Что случилось? - После фестиваля… - она замолчала на мгновение, а после, закрыв глаза, резко выдохнула: – Я уйду из Бикона. - Что?! – вскрикнула Вайс. - Тише! – прошипела кошка, оглянувшись на недовольно покосившегося на них хозяина. - Что?! – повторила наследница уже тише. – Зачем тебе делать это? «Она не может уйти!» Вайс никогда не признала бы этого вслух, но Блейк была частью ее новой семьи – той, что она выбрала сама, той самой жизни, за которую была готова биться насмерть со всем миром. «Четыре года Бикона, два года Охотницей… Я что, прошу слишком многого?!» - Мор говорит, что гордится мной, одобряет выбор стать Охотницей и защищать людей, - еле слышно ответила кошка и Вайс с удивлением увидела боль, отразившуюся в янтарных глазах. – Но он рад не поэтому. Все эти годы, что мы знакомы – он защищал меня от всего на свете… или хотя бы пытался. Бикон – самое безопасное место в Королевстве, это дом для лучших воинов в мире, где любой, даже слабейший студент стоит десятка обычных солдат. Охотники, пожалуй, самая терпимая к фавнам профессия – здесь всех волнует только то, можешь ли ты сражаться с Гримм или нет. - Тогда в чем проблема? - Я не желаю больше быть той, кто нуждается в защите, - твердо ответила Блейк. – Я решила стать Охотницей, потому что хотела защищать сама. Бикон это… полумера. Побег не побег, но… он не решает проблемы. - Фавны… - прошептала наследница. - Да, Вайс. Фавны. Посмотри до чего дошло – Белый Клык пустил в город Гримм! - Это единичный случай… - слабо возразила Вайс, пряча глаза. – Мы остановим их. - Они попробуют снова. - Браун обещал, что возьмет все в свои руки… - И что, я так всю жизнь и буду перекладывать ответственность на него? – все больше распалялась Блейк, уже даже не пытаясь быть тихой. – Всю жизнь буду ждать, что он защитит меня и всех нас?! Что он разберется со всеми проблемами, сделает все (и я имею в виду – действительно ВСЕ), для того, чтобы подарить мне и всем остальным фавнам это гребанное равенство, которое мы уже завоевали однажды?! - Блейк… - Нет, Вайс! Мне уже не двенадцать. Я больше не девочка. Как-то резко потеряв запал, она опустилась обратно на стул и, сгорбившись, тихо сказала: - И я так устала убегать… - И что ты собираешься делать?.. Пойдешь с Брауном? - Нет, - покачала головой кошка. – Путь Мора… он просто не для меня. Но насилие и угрозы – не единственный способ добиться цели. - Ты говоришь о старом Белом Клыке. - Да… Твое обещание ничего не говорить девочкам все еще действует? - Это что, еще не все?! – схватилась за голову наследница. - Вайс… -…Выкладывай уже. Глубоко вздохнув, будто набираясь храбрости, Блейк вытащила откуда-то маленький складной ножик (Вайс даже не знала, что он у нее был!), и, надрезав ткань с внутренней стороны куртки, вытащила аккуратно сложенный вчетверо лист бумаги. Развернув его, она пару секунд смотрела на него… а потом протянула Вайс. - Это… - все, что могла сказал наследница, разглядывая старую, выцветшую фотографию. С крохотного клочка фотобумаги Вайс улыбались трое: сама Блейк, такая трогательно крохотная, не старше десяти девчушка с кошачьими ушками, которые она и не думала скрывать; миниатюрная женщина-фавн, прижимающая ее к себе; и широкоплечий красивый мужчина с аккуратной бородкой и волнистыми волосами до плеч. - Это… - Моя семья. - Это Гира Белладонна. - Да. - Гира. Белладонна. - Да, - фыркнула Блейк. - Бывший лидер Белого Клыка. Правитель Менаджери. - И мой папа. Вайс была настолько растеряна, так сильно выбита из колеи, что не придумала ничего лучше, чем сказать: - Янг не должна об этом узнать. - Почему? – удивилась Блейк. - Тогда она будет говорить, что мы «команда принцесс». Пару секунд они просто молчали, смотря друг на друга… а потом рассмеялись. - О, она начнет верить, что и в ее родословной затесался кто-то королевской крови! – задыхаясь, сказала Блейк, вытирая слезы. - Да, глава какого-нибудь клана, из тех боевиков, что она смотрит, - согласилась Вайс. – И Руби тоже обязана оказаться кем-то вроде… - Вроде потомка древних волшебных супер-воинов? – подсказала Блейк. - Точно! Тогда мы окончательно превратимся в команду из детского мультика! Наконец, когда они успокоились, Блейк вернулась к теме, с искренней гордостью заявив: - Он самый умный человек, которого я знаю. Когда я уходила… то многое ему наговорила, о чем до сих пор жалею. Я почти уверена, он уже тогда знал, чем закончится этот крестовый поход. - Ты хочешь попросить его помощи. - И совета. Мор сражается за фавнов по-своему… а я буду делать это по-своему. Кто сказал, что есть только один путь? - И я никак не смогу тебя отговорить… - вздохнула наследница. - Прости, но… да. Я все решила. Я благодарна вам за эти полгода – ты, девочки, Бикон, остальные ребята, были тем, в чем я нуждалась, чтобы вернуть веру. Хотя бы в человечество. Изнутри Белого Клыка все виделось очень… черно-белым. Есть враги – люди, есть друзья – фавны. Среди всех этих миссий, сражений, бесконечных историй, рассказанных новичками и ветеранами, в замкнутом круге злости и насилия… очень легко забыть, что есть не только SDC, не только злые люди, но и добрые. Я понятия не имею, как Мор справился с этим. Это свело с ума Адама, едва не сломало меня… а он как-то умудрился устоять. - Сила и прочность? – предположила Вайс. - Сила и прочность, - с гордой улыбкой согласилась Блейк. - Эй, девчушки! – прервал их хозяин. – Не хочу вас прерывать, но начинается первый бой финала. Пирра Никос против этой новенькой, Пенни Полендины – не думаю, что вы захотите это пропустить. Вайс только вяло кивнула, переводя взгляд на экран. Если бы она попробовала описать свое состояние одним словом, им было бы «опустошение». Все разваливалось. Без Блейк – это будет уже не RWBY, уже не та жизнь, за которую она сражалась. «Четыре года Бикона, два года Охотницей…» Это больше не звучало так же, как раньше. Наверное, потому, что этих шести лет больше не было. И выбор, от которого она бегала все эти месяцы, выбор между правильным и приятным, общим и личным, ответственностью и свободой, вставал перед ней в полный рост. Ее партнер, наивная энергичная Руби Роуз, что хотела помогать людям; невыносимая, но очаровательная Янг Сяо Лонг; тихая и вдумчивая Блейк Белладонна – команда, которую она любила больше жизни… что бы они подумали, если бы узнали о сомнениях, которые ее гложут? Они бы смогли понять, почему так страшно возвращаться домой, в огромное одинокое поместье, где можно было бродить целый день – и так и не встретить ни одной живой души? Она смогла бы заставить себя рассказать им о том, что значит для нее выступить против Жака Шни, одного из самых могущественных и влиятельных людей в мире; о том, что он делает со своими врагами? Винтер сказала, что решать ей, что выбор есть всегда. Прямо сейчас Вайс казалось, что на самом деле выбора у нее никогда не было. Какая еще судьба могла ждать девочку, одинокую просто по факту рождения с фамилией Шни, в семье несчастных людей, разрушенных деньгами и властью? Конечно же, только в одинокой войне против всего мира за равенство проклятых всеми богами фавнов, на которых ей должно быть плевать. Она винила во всем Моррона Брауна. Если бы не он, если бы не тот бой под автострадой, не та ненависть, с которой пришлось столкнуться, она бы не начала задавать себе вопросы, не поговорила бы с Винтер и не получила бы ответы. И этот месяц прошел бы не в мучительном выборе и попытке усидеть на двух стульях сразу, а так, как она и мечтала – с командой и друзьями, в веселье и беззаботности. А теперь Блейк уходит – из-за него. - Будь ты проклят, Браун, - прошептала она себе под нос, делая вид, что следит за поединком. – Это все твоя вина…

***

- И сегодня мы приветствуем вас на первом дне финальных схваток турнира Витал! Эмеральд поморщилась, подавив желание заткнуть уши – тысячи, десятки тысяч зрителей Колизея Согласия, огромного воздушного судна, построенного лет десять назад в Атласе специально для проведения фестиваля, взорвались слитным восторженным ревом. - Всю эту неделю вы наблюдали, как студенты академий Охотников сражаются за право называться лучшими из лучших! – продолжил комментатор. – Сегодня начнется финал. Осталось двенадцать бойцов, одиннадцать схваток и всего один победитель: сильнейший, искуснейший, непобедимый. На этот раз ей все же пришлось зажать уши – столь оглушительным был энтузиазм толпы, что пыталась хотя бы так отвлечься от напряжения последних нескольких месяцев: Праховой Войны, Прорыва Гленн, всех этих «сбоев» и «ошибок» Охотников. Пережидая звуковую атаку, она недовольно сдула лезущую в глаза каштановую челку – к ее вящему неудовольствию, изумрудные волосы пришлось перекрасить, а в алые глаза вставить линзы. Сложно попасть в самое охраняемое место на международном турнире, когда твое описание есть у каждого Охотника, солдата и робота, вместе с приказом: «арестовать на месте, если не выйдет – убить». С другой стороны – сложно не пустить Эмеральд Сюстрай туда, куда она хочет попасть. Проблемы доставляли только чертовы роботы, у которых не было ауры, через которую работало ее Проявление. -…И, конечно, Пирра Никос! – закончил перечислять финалистов комментатор. – Что? Да, я согласен с вами – хватит тянуть время. Пусть наш случайный алгоритм выберет участников первого боя финала! Эмеральд фыркнула. Случайным этот алгоритм быть перестал еще месяц назад, когда ее наставница, пока все были заняты этим дурацким балом в честь фестиваля, через отделение крохотной копии башни ССТ в Биконе, взломала разом и сеть Вейл, и Атласа. В том, что происходило на этом турнире, не было ничего случайного. Даже поражение команды RWBY позавчера – двум дурочкам из Бикона, богатой и наивной, «не повезло» выступить против JNPR… и, разумеется, гребанная Неуязвимая Девочка порвала их в клочья, очень технично и аккуратно, оставив ровно с пятнадцатью процентами. И все это просто потому, что Синдер не была нужна Шни на арене, и она посчитала, что поражение поспособствует тому, чтобы она предпочла посмотреть финал по ТВ. - Первая участница – Пенни Полендина! Это молодое дарование прекрасно выступило на предыдущих этапах турнира, не дав своим противникам ни единого шанса! Кому бы ни повезло сражаться с ней – это не будет легко. Не отрывая взгляда от экрана, на котором мелькали портреты оставшихся участников финала, Эмеральд вытерла вспотевшие ладошки о брюки. Ей до сих пор не верилось, что она – простая вакуовская беспризорница, использующая свое Проявление для мелких краж, участвует во всем этом. Ведь прямо сейчас, своими собственными руками, она сыграет первую ноту симфонии, что приведет к падению одного из Королевств, колыбели цивилизации, чье существование казалось столь же незыблемым, как восход солнца. - И противником мисс Полендины будет… Пирра Никос! Могла ли она мечтать о чем-то подобном еще пару лет назад, до встречи с девушкой, которая изменила ее жизнь? Конечно же нет. Все мысли, что были у нее в те времена, были направлены на то, что она будет есть и где будет спать, ни о чем большем она не задумывалась. Синдер Фолл вытянула ее с самого дна, увидела в ней потенциал, научила сражаться и… вот теперь она здесь, участвует в событиях, которые можно без всяких скидок назвать великими. Ужасными, да, но – великими. Эмеральд, вместе со всеми остальными следила за поединком: как выскользнули из маленького рюкзачка за спиной десять клинков, хаотично вращаясь над рыжей девчушкой в завораживающем непредсказуемом танце; как начался бой двух сильнейших бойцов чемпионата, двух «супероружий», искусственного и естественного… И даже несмотря на то волнение, что все сильнее сжимало горло, она не могла не восхититься ими обеими. Клинки проекта P.E.N.N.Y., действуя совершенно независимо друг от друга, рубили, кололи, стреляли сгустками раскаленного праха: в одиночку и собираясь группами, окружив Никос, вооруженную лишь мечом и щитом, со всех сторон… но ничто из этого не могло коснуться легендарной Неуязвимой девочки. Каждый удар был остановлен, мечом, щитом или копьем, каждый выстрел – блокирован или пропущен мимо. Этот бой определенно вошел бы в историю чемпионатов и остался в легендах, что пересказывали бы друг другу спустя годы даже без вмешательства Эмеральд… а уж с ним Королевства его никогда не забудут. Они просто не успеют. Прищурив глаза, она потянулась своим Проявлением к Никос и та, «не заметив» атаки, отлетела в сторону, приняв удар на вспыхнувшую ауру. Один раз, второй, третий… и вот уже напряженную тишину арены разорвал истошный гудок, знаменующий победу Полендины. Точнее, так подумал весь мир. На самом деле в этот момент проиграли все. Глубоко вздохнув, Эмеральд усилием воли отбросила в сторону все свои сомнения, весь страх и колебания, оставив только цель и задачу – заставить Пирру Никос применить силы Девы. Она репетировала эту иллюзию, самую сложную из всех, что когда либо создавала, всю прошлую неделю, используя в качестве подопытного кролика Меркури, а экзамен у нее принимала лично Фолл. Она была столь совершенна, насколько это только было возможно. Достаточно, чтобы обмануть кого угодно. «Люди верят в ложь либо потому, что хотят, чтобы она оказалась правдой, либо потому, что боятся этого, - учила ее Синдер. – Выбери один из ее самых больших страхов, воплоти… а все остальное она сделает сама. Страх убивает разум, Эмеральд, запомни это». Девочка-андроид вздрогнула, когда вместо оваций ее победу встретил десяток взрывов по всему стадиону. Пока бывшая непобедимая чемпионка вставала на ноги, тяжело опираясь на копье, она замерла на месте, не в силах оторвать взгляд от огня, заполнившего трибуны и криков, разорвавших тишину. Эмеральд скривилась от острой боли, уколовшей затылок – иллюзии такой сложности требовали от нее колоссального напряжения. Нужно было действовать быстро, пока она еще способна использовать Проявление и Полендина не пришла в себя – черт его знает, какую деталь сможет заметить самый совершенный ИИ в мире, догадавшись, что ее обманывают. Энергетический барьер, защищавший зрителей от происходящего на арене, ярко вспыхнул, расходясь белоснежными световыми волнами от точки удара – прямо за спиной все еще ничего не понимающей Пирры. Эмеральд поняла, что выиграла, когда клинки сформировали идеально ровный круг перед роботом, сияя яркой зеленью, когда завращались вокруг невидимого центра – все быстрее и быстрее с каждым мигом, превращаясь в смазанную изумрудную окружность. Барьер лопнул, разлетевшись белыми искрами, и на холодный камень арены ступил покрытый пеплом и копотью Фавн-из-стали, волоча за собой удерживаемую за голову Руби Роуз. - Нет, Пенни! – закричала Пирра, закрываясь щитом. – Что бы ты ни видела, это иллюзия! Но андроид ее не услышала. Ее сенсоры передавали лишь рев пламени и крики раненных и умирающих, а глаза видели лишь первую в жизни подругу, которую держал за голову известный на весь мир террорист. Возможно, будь она старше, возможно, не будь ей всего трех лет от роду, она бы смогла услышать ее, обратить внимание, что Никос больше нет на арене, но… Она была просто ребенком, что оказался не в том месте и не в то время, просто первой жертвой финала сорок первого турнира Витал. Первой, но далеко не последней. - Она верила тебе! – закричала робот. – Говорила, что ты на нашей стороне! Ухмыльнувшись, Фавн-из-стали поднял руку, поместив Роуз между собой и Полендиной. - Она ошибалась, - рыкнул он, с хрустом сжимая маленький череп в кулаке. И в следующий миг яркий изумрудный луч сорвался с клинков, затмив собой пламя и солнечный свет. Никос метнулась в сторону, пытаясь увернуться от атаки – медведь последовал за ней, а следом и луч раскаленного Праха. Оглушительный, наполненный болью девичий крик разорвал ошарашенную тишину, установившуюся в Колизее Согласия, пока зрители пытались понять, что происходит. «Ну давай же… - взмолилась Эмеральд, чувствуя, как в виски медленно вгоняют раскаленные иглы. – Быстрее, чертова Никос!» Она заставила иллюзию Фавна-из-стали прыгнуть вверх, увлекая за собой всеразрушающий изумрудный поток, который, не встретив на своем пути никакого реального препятствия, уперся в барьер… и проломил его, располосовав южную трибуну пополам. - Нет! – закричала Никос, прижимая к груди обугленную правую руку, с которой на землю капали ярко-алые капли раскаленного металла: все, что осталось от ее знаменитого на весь мир щита. «Сейчас!» У чемпионки больше не было ауры, не было оружия, даже металла поблизости. Если у нее есть сила Девы, она воспользуется ею сейчас. А еще - она не знала, что Пенни робот, они проверяли еще когда были в Биконе, задавая наводящие вопросы. Использовать свое Проявление она могла бы разве что в качестве жеста отчаяния… Едва не теряя сознание от боли, Эмеральд еще успела увидеть, как Никос, с перекошенным от боли и отчаяния лицом, поднимает руку… и как разрывает на части разнонаправленными магнитными силами первую в мире искусственную девочку, у которой была душа. «Не Дева…» - подумала она, отпуская иллюзию. Последнее, что она увидела перед тем, как потерять сознание, были многочисленные экраны, сменившие видео-трансляцию арены на черную шахматную фигуру ферзя на багровом поле. Последнее, что слышала – был голос ее наставницы, Синдер Фолл: - Это не было трагедией. *** В том, чтобы сидеть в одиночной камере, есть свои плюсы. Тихо, спокойно, никто не выпрашивает мороженного и не теребит, тыкая в лицо набранным на Свитке сообщением «пойдем замутим какую-нибудь движуху», сумасшедшие наниматели не требуют пойти и ограбить целое Королевство, никто не заставляет работать с этими отбитыми отморозками из Белого Клыка… Были и минусы – бездна свободного времени, которое совершенно нечем было занять, заставляла думать. О всяком: вспоминать выходки своего партнера, с которой они вместе росли на улицах Атласа; их первое совместное «дело» - ограбление какого-то пьянчужки; членство в местной банде, переворот, войны с конкурентами… поражение и «вольные хлеба», свобода делать все, что только взбредет в голову. О том, что ему за тридцать, а все, что есть за душой – длинный список преступлений и побед, безумств из которых он вышел сухим из воды да один единственный настоящий друг. И даже о том, не совершил ли он в свое время ошибку, однозначно записав Неополитен в список партнеров и друзей, отбросив мысли о чем-то ином: ведь женщин вокруг было много, а друг – только один. В общем, в заключении Роман Торчвик размышлял о всякой херне, о которой никогда бы не задумался, не окажись он запертым в четырех стенах уже вторую неделю, с кандалами на руках и ногах. - Убил бы за сигарету… Только в такой вот ситуации и начинаешь понимать, почему курение – это плохо. По его подсчетам, шел первый день финала турнира Витал. Конечно, он не знал точного плана, даты и всего остального, но готов был поставить последнюю сигару (если бы она у него была) на то, что все начнется со дня на день. После визита Брауна, он был вынужден рассказать гребанному медведю, умудрившемуся уговорить не менее гребанного Айронвуда на нарушение закона, о том, что его арест предусматривался планом. Он был нужен Синдер здесь, на линкоре. Зачем – он пока не знал, Фолл не была дурой, раскрывая такие детали наемнику, работавшему за деньги и из страха, и которого собиралась «немного посадить в тюрьму». С тех пор его камеру охраняла полная команда Охотников. Он сомневался, что этого будет достаточно, но, разумеется, никому ничего не сказал. Ну их всех нахрен, скопом – Фолл, что готова уничтожить Королевства ради какой-то своей мутной цели, ее босса, которого он не знал и не имел ни малейшего желания познакомится лично, атласких генералов, плюющих на собственные законы… А особенно нахрен – сумасшедшего медведя, что рискнул жизнью и свободой любимой девушки, угрожая тому, у кого был на нее компромат, способный разрушить ей жизнь: сработало это только потому, что он решил не связываться с сумасшедшим. От двинутых идеалистов, готовых на такое ради своей дурацкой цели (равенство, ха!) надо держаться подальше. Именно поэтому он не стал отпираться в тот день, когда его навестил переметнувшийся Прихвостень. Он знал этот взгляд, мог определить когда «меня ничто не остановит» - это не пустые слова, не бравада и угроза, а простая констатация факта. Откажи он – и закончилось бы все именно так, как обещал ему медведь, рука бы не дрогнула. Ему недостаточно много платят для такого дерьма. Именно поэтому в момент, когда сквозь толстую бронированную дверь его одиночной камеры пробился звук первого выстрела, он довольно улыбнулся. Пора было закончить работу. Не теряя ни мгновения, он бросился в дальний конец крохотной камеры, забился в угол и свернулся в самый компактный комочек, в какой только мог. Повод похвалить себя за осторожность у него появился уже через несколько секунд, когда поток синеватого Праха сорвал дверь с петель и с грохотом приложил о стену, обратив в щепки кровать, на которой он сидел не так давно. Дождавшись, когда оплавленная дверь рухнет на пол, придавив одного из Охотников, влетевшего вместе с ней, он осторожно выглянул наружу… и еще успел увидеть, как Нео, надев на лицо одному из охранников черную шляпу-котелок, вонзила тому шпагу в горло и тут же отскочила, пропуская удар топора в считанных миллиметрах от живота. Оглядевшись по сторонам, он пару секунд рассматривал заваленный кусками роботов узкий коридор, здоровенного Дроид-паука в дальнем его конце с дымящимися пушками, двоих Охотников, лежащих вповалку у неподвижного тела пацана с седыми волосами, что работал на Фолл… Наконец, переведя взгляд на напарницу, что, тяжело дыша, зажимала ладонью рану на левом плече, он сказал: - Надеюсь, ты принесла мою трость. Проследив за взглядом Нео, он подобрал брошенное в пылу схватки оружие, подошел к телу Меркури, присел на корточки и, проведя кончиками пальцев по узкой колотой ране на затылке, осуждающе посмотрел женщину-мороженное. Та в ответ лишь пожала плечами и показала ему экран Свитка с заранее набранным сообщением: «Валить надо от этих психопатов». - Но сначала надо закончить работу, - кивнул Роман. – Свалить, закончив дело, совсем не то же самое, что сбежать, провалив его… Переведя взгляд на одного из уцелевших Рыцарей Атласа, сменившего привычный синий свет визора на ярко-алый, он спросил: - Сколько таких у нас? Ухмыльнувшись, Нео сложила пальчики непострадавшей левой руки в слово: «Все». - Знаешь, Нео, - доверительно сказал Роман, снимая с трупа Охотника ключи от наручников. – Когда я, просто так, из любви к искусству, угнал тачку Вуди, они называли меня безумцем и тупым пижоном и лишь немногие умные люди понимали, насколько это круто и стильно. Отперев наручники и связанные с ними толстой цепью кандалы на ногах, он с удовольствием потянулся, не обращая внимания на звуки выстрелов, звон клинков и крики раненных и умирающих, что доносились со всех концов огромного флагмана воздушного флота Атласа. - А теперь мы с тобой угнали у него гребанный линкор. Можно уходить на покой, ничего круче я в своей жизни больше не сделаю. Но пока… - он подмигнул радостно оскалившейся напарнице. – Пока мы с тобой должны пострелять из нашей новой игрушки по другим корабликам в песочнице. Что скажешь, партнер? Все еще улыбающаяся Нео стукнула по протянутой трости своим зонтиком и направилась к выходу. - Я так и думал, - хмыкнул Роман ей в спину и зашагал следом. – Но знай: за то, что ты испачкала мою шляпу, тебя ждет страшная месть.

***

- Это не было трагедией, - изо всех сил стараясь изображать печаль, сказала Синдер в коммуникатор. – Это не было несчастным случаем. Прямо сейчас ее слушал весь мир. Финал фестиваля Витал – то событие, которое не мог пропустить никто, даже находясь при смерти. Ее слова, тщательно отрепетированную речь, что писалась неделями, слушали десятки миллионов. Это было восхитительное чувство. Когда все это кончится, когда она получит ту силу, которую заслуживает, такое будет происходить постоянно. Они все будут слушать ее. Подчиняться ей. И бояться. - Это следствие вашего доверия, возложенного не на тех людей. Ваша безопасность, ваших детей – в руках некомпетентных глупцов. Директора академий Охотников обладают силой большей, чем многие армии, а один из них настолько беспринципно нахален, что подчинил себе и тех, и других. Они говорят вам, что взяли эту силу ради вашей защиты. Она знала – где-то там, в центре управления сверкающей башни ССТ, судорожно пытаются заглушить ее трансляцию, вернуть себе контроль над системой… Все было бесполезно – она контролировала все, так же, как делала всегда. Это была последняя остановка на долгом, долгом пути, на который она ступила, приняв предложение самого страшного существа в мире – Салем, Королевы Гримм, живом олицетворении Разрушения. Она сотни раз ходила по острой грани между жизнью и смертью, она убивала, лгала и предавала так же часто, как делала вдох. Она разорвала душу восемнадцатилетней девчонки, чтобы забрать у нее силу, которую желала, использовала в своих целях чужую ненависть… она делала много чего – все ради этого момента: мгновения триумфа, минуты абсолютной власти, когда по ее воле рухнут веками стоявшие колоссы. - Однако, что они сделали с ней? – продолжила она с почти искренним разочарованием в голосе. – Хваленные роботы Атласа, что заполнили улицы великого города Вейл, расстреливают гражданских – из-за ошибки в коде… так они нам говорят. Охотники и Охотницы, те, кто должны обладать честью и милосердием, быть зерцалом и эталоном, убивают невинных людей по подозрению в связях с Белым Клыком. По ошибке… так они нам говорят. Она не была Гримм, но почти видела черное облако негативных эмоций, что медленно сгущалось над Колизеем Согласия, чувствовала запах отчаяния и боли задетых атакой Полендины, панику оставшихся в живых. Точно такое же облако формировалось сейчас над Вейл, Биконом, Атласом… каждым городом планеты, подключенным к сети ССТ. - О чем думал Совет Атласа, отправляя в Вейл неисправных, не готовых роботов? О чем думали Охотники, убивая без доказательств? Чем заняты наши защитники, в то время, когда Белый Клык, фавны, эти грязные ведомые инстинктами животные впускали Гримм в город, в наш дом? Я скажу вам – чем: они грызутся за власть. Айронвуд отбирает фестиваль у Озпина, армия Атласа занимает Вейл… супероружие, замаскированное под милую девочку, калечит всеобщего кумира, Неуязвимую Пирру Никос. - Если честно, - доверительным тоном продолжила Синдер, свешивая ноги с трапа готового к взлету транспорта Белого Клыка. – Я понятия не имею, что творится в их пьяных от власти головах. Я знаю одно: наш мир хрупок… и он вот-вот сломается. Махнув рукой, она дала пилоту сигнал взлетать. - Первый выстрел уже прогремел – он был сделан искусственной девочкой, у которой сломалась программа. Прямо здесь и сейчас, я хочу, чтобы вы спросили себя – а смогут ли вас защитить те, кто принял на себя такую обязанность? И захотят ли? Отключив трансляцию, она откинулась назад, опираясь на локти и с почти счастливой улыбкой посмотрела в темнеющие от слетевшихся на запах негатива Гримм небеса. Она знала, что тоже самое происходит и на земле: сотни, тысячи и десятки тысяч бессмысленных, не рассуждающих монстров бежали, прыгали и ползли в Вейл так быстро, как только могли ради исполнения единственной цели, для которой существовали: они готовились убивать. Это же происходило и в Атласе, Вакуо, Мистрале… - Это уже даже не начало конца, Озпин, - прошептала она. – Теперь это просто конец.

***

Крепко сцепив пальцы перед собой, он смотрел, как на четырех экранах перед ним рушится Королевство. На крайнем левом студенты сражались на арене Колизея Согласия, стягивая на себя всех Гримм, слетевшихся в место наибольшего негатива, место, где «прогремел первый выстрел». На втором – тяжеловесно развернувшийся флагман Атласа слепящим изумрудным лучом располосовал пополам сразу два корабля, что вели огонь по облепившим их Неверморам. На следующем белоснежные роботы расстреливали разбегающихся во все стороны людей, а пылающие огненным Прахом снаряды возвышающихся над ними Паладинов заставляли Охотников уклоняться и блокировать атаки, отчаянно пытаясь сократить дистанцию и вступить в ближний бой, где аура давала им преимущество. А на четвертом шла трансляция фестиваля Витал: на багровом фоне с маленьким значком черного ферзя в углу экрана сменяли друг друга обрывки видео, снятого с камер наблюдения: как окровавленный фавн поднимает отрубленную голову какой-то женщины над головой; как Гримм разрывают на части сначала мать, закрывающую собой ребенка, а после – и самого малыша. Охотники, падающие под залпами паладинов и Рыцарей, Охотники, едва ли не грудами сваленные в разрывах проломленных стен, убитые в тщетной попытке остановить разогнавшееся стадо Голиафов. Всюду кровь, смерть и бесконечное сражение, в котором только Гримм и Охотники были «против всех». Озпин пристально смотрел на экраны, не мигая и не отводя взгляд. Он должен был видеть, должен был запомнить каждый миг. Он помнил, как Вейл рождался, из крохотного городка, удачно окруженного со всех сторон непроходимыми горами, сначала в страну, занявшую всю долину, а после и в Королевство с многомиллионным населением. Меньшее, что он мог сделать – это проследить, как он умрет, в муках и агонии, потому что он не смог его защитить. Это была не первая родина, гибель которой он видел, не единственный сожженный город, который любил и тысячная по счету ошибка, что обернулась катастрофой, но каждый раз это было столь же мучительно наблюдать, как и в самый первый. Ощутив легкую дрожь, сотрясшую донжон Бикона, он неосознанно положил ладонь на трость, прислоненную к столу, и впился взглядом в четвертый экран: его враг не смог бы обойти вниманием пробуждение этого древнего Гримм, столь старого и сильного, что в свое время он просто решил его просто не трогать, позволив и дальше спать в недрах горы. Разумеется, он оказался прав: одна из камер запечатлела дракона, расправляющего крылья в окружении разлетающихся во все стороны обломков размером с полновесные скалы, что раньше были верхушкой горы. В следующее мгновение экран, наконец, погас. Видимо, в башне ССТ, отчаявшись вернуть себе контроль, просто дернули рубильник, отрубив питание. - Мы должны что-то сделать. Она стояла у огромного панорамного окна с видом на город, в окружении огненных сполохов и разрядов молний, сжимая кулаки, покрытые латными рукавицами, а волосы ее сияли так ярко, что затмевали десятки ламп, освещавших кабинет директора. Оглянувшись через плечо, она обратила на него полный кипящей ярости взгляд, сверкающий странной смесью багрянца и янтаря. - Я взяла эту силу не для того, чтобы отсиживаться. Вздохнув, директор поднялся со своего места и подошел к своей новой Осенней Деве, впервые в этой жизни ощутив, что трость – это не только оружие, но и необходимость. Он остановился рядом с ней, достаточно далеко, чтобы его не задела рвущаяся на свободу сила блондинки, и пару секунд вместе с ней смотрел вниз, наблюдая, как Гримм волнами накатываются на стены Бикона, как стервятниками кружатся вокруг транспорты Белого Клыка… и как гибнут его студенты, пытаясь отбиться сразу от всех врагов, ударивших одновременно. - Скажи мне, почему это происходит, Янг? – тихо спросил он. Она нахмурилась, кривя губы в оскале, открыла было рот, чтобы ответить что-то наверняка очень глупое… - Подумай, - прервал ее Озпин. – Я говорил тебе об этом. Чтобы остановить ведомых эмоциями, надо отвлечь их, заставить думать. Далеко не все способны одновременно и кипеть гневом, и сохранять трезвую голову. Чаще всего у людей получается делать только что-то одно. Он достаточно много жизней прожил, обучая новое поколение Охотников, чтобы уяснить эту истину. - Они хотят силу Девы, - наконец выдавила блондинка через пару секунд. - Верно. Все это, - он обвел рукой сражение, что бурлило под ними. – Лишь способ. Они придут за тобой, Янг. Твой враг – не Гримм, не пешки Белого Клыка или роботы Атласа. Твой враг сегодня – Синдер Фолл, твое сражение – с ней. - Я знаю, - прорычала Янг, вновь обращая взгляд на пылающий внутренний двор. - Терпение, моя ученица. Я знаю, что это трудно, но теперь твоя ответственность куда выше, чем раньше, когда ты была всего лишь первокурсницей. Я предупреждал тебя об этом. - Но… - А хотя знаешь, - не дал ей договорить директор. – Ступай. Но обещай мне, что найдешь Глинду, и что будешь следовать ее приказам. Она – лучшая Охотница Вейл не просто так. - Что? – развернулась к нему Дева, от удивления даже потеряв багрянец в глазах. – Но только что… - Кое-что изменилось, - отрубил Озпин, крепче сжимая трость, пытаясь замаскировать этим дрожь, пробежавшую по телу, и продолжил, уже почти срываясь на рык. – Ступай. Быстро! Несколько секунд девушка недоуменно смотрела на него… а после пожала плечами и, довольно оскалившись, бросилась к выходу. Остановилась она лишь на мгновение, уже у дверей. Не оборачиваясь, она тихо спросила: - Где Плюшевый? - Выполняет свою часть нашего договора, - мягко ответил Озпин, уже справившийся с собой. – С ним все будет хорошо, Янг – такие люди позволят себе умереть лишь достигнув цели. За твоей сестрой присматривает Кроу, а друзья могут за себя постоять. Не думай об этом – думай о моих словах. Найди профессора Гудвич. Слушайся ее. Он позволил себе всего одну минуту покоя, неотрывно глядя в небеса, на смутный силуэт гигантского дракона, что, мерно взмахивая крыльями, стрелой несся к городу. Он не мог видеть женскую фигурку в черном платье, что неподвижно замерла на загривке, зато прекрасно чувствовал запах пепла и крови, что неизменно сопровождал в его восприятии Королеву Гримм. А когда отведенное самому себе время закончилось – подошел к столу, свернул все видео-окна и коснулся иконки с надписью «Смерть», запуская давным-давно разработанные на такой случай протоколы. Чем бы ни закончилась эта ночь для всех остальных, директор Озпин, воплощение реликвии Знания под номером «мне-страшно-даже-считать», ее не переживет. Сегодня он перейдет в разряд «памяти». Его друзья, дочка, студенты, любимый сорт кофе и зеленый шарф – все это будет лишь данными, что достанутся следующему в очереди. Его утешало одно – он не будет всего лишь «одним из». Он будет особенным. Его смерть будет иметь значение и не станет очередной жертвой, принесенной зря. - О, ты совершила такую большую ошибку, Салем, явившись сюда лично, - прошептал он, чувствуя, как кривит губы злая ухмылка. – Эта ночь станет последней для нас обоих. В ожидании лифта, он достал Свиток из кармана и набрал один из длинного списка номеров. Сообщение тут же ушло в голосовую почту, но Озпина это не смутило – он прослушает, когда придет время. - У каждого есть своя цена, мистер Браун, - произнес он после сигнала. – К счастью, мне известна ваша. Кроу всегда называл его «древним хитрым хреном». Получить то, что ему нужно, заплатив тем, что собирался отдать даром, вполне подходило под это определение.