"Приступ"

      Обычно мой день начинается с утра. Солнечного или пасмурного, доброго или под нотации, с широко раскрытыми глазами, или ,как всегда добираясь до ванной комнаты наощупь, с завтраком или как в странах третьего мира — голодая, в шумной компании или в гордом одиночестве. А сегодня почему-то началось с вечера. Кто там облажался и спутал утро с вечером? Что вообще творится, вашу мать? Почему я лежу в своей кровати, но всё так не похоже на процесс обычного пробуждения? Почему у меня так болит голова? Словно провал в памяти. Я не помню, что случилось. Рядом с кроватью стоит стул с женской одеждой. Осторожные шаги за дверью. Кто там, входи уже, чего перед дверью топчешься? Дверь тихо прислоняется к стене, в проходе стоит девушка. Ей где-то лет девятнадцать-двадцать. Волосы собраны в хвост на макушке. В глазах плещется беспокойство. В тёмно-зелёных глазах-омутах. Я знаю её уже лет десять. Её зовут Мака Албарн, она училась вместе со мной, мы состояли в одной команде. Давно это было. Мы же уже не живем вместе. Где-то года три. После окончания Шибусена Спирит посчитал, что его драгоценной дочурке не нужно прожигать свою молодость рядом с таким негодяем как я. Возражений не было. Так что, я остался жить здесь, а она переехала. Иногда она звонит мне, в основном утром с разными просьбами и упрёками. Но никогда без повода. Я бы запомнил, если бы она набрав мой номер и услышав мой голос в трубку, сказала что хочет просто поболтать. А что она сейчас тут делает? Неясно.        — Очнулся?        — Как видишь. — я попытался встать, но в глазах всё поплыло, а ноги оказались ненадёжной опорой.        — Лежи. Зачем ты хотел встать?        — Воды налить. Во рту пересохло.        — Сейчас принесу.       Она стремительно зашагала на кухню, а я смотрел на окружающий пейзаж. На стуле её куртка. Около кровати вся тумбочка заставлена лекарствами. Рядом лежит влажное полотенце. За окном гадко улыбается месяц, глумясь надо мной. Свет включен только в коридоре и кухне, моя комната в полумраке. Мака вернулась, держа в руке стакан воды.        — Спасибо.        — Да ладно. Как ты?        — Как будто у меня жуткое похмелье. Я что, напился?        — Вроде нет.        — А почему тогда я встать не могу?        — А ты куда-то спешишь?        — Не отвечай вопросом на вопрос. Лучше объясни, что случилось.        — Ты просто заболел. Скоро ты поправишься. Поспи ещё. — почему-то услышав эту команду, я почувствовал, что не могу открыть глаза. Как ты умудряешься так беспрекословно командовать мной?              Он снова заснул. Наверное, четвёртый раз за день. Он уже просыпался несколько раз, и всегда спрашивал одно и то же, будто в бреду. А что было бы, если бы я не пришла? Не хочу знать.       День начался с утра. Серого, тучного, дождливого. Как всегда, утренняя проверка. В этот раз поводом будет... Ну, пусть моя старая книга. Она же вроде у него. Бездумно набираю номер, потому что я знаю его настолько хорошо, что уже нажимаю на автомате. Гудки. Кажется, что они специально противно растягиваются. Почему-то никто не берёт трубку. Может, не проснулся ещё? Ладно, ещё раз. Тщетно. Гудки и автоответчик. Мне это не нравится. Обнаруживаю, что уже надела куртку и взяла зонтик. Что ж, похоже, сегодня придётся наведаться к Соулу в гости. Кожаные сапоги бесстрашно ступают по грязи и лужам. Замечаю, что все вокруг идут так медленно. Будто вальяжно гуляют и никуда не спешат. Переулок завернул за угол, вот и дом. Нажимаю на кнопку лифта, но лифт тоже не желая торопиться едет просто катастрофически медленно. Решаю не брезговать лестницей, которая в отличие от лифта преодолевается быстро. Старая металлическая холодная дверь. Звонок за дверью гулко раздается по всей квартире. Не слышу шагов. Ничего не слышу. В кармане ключи. Сохранила их на такой случай. Хорошо, что Эванс не менял дверь. Лампочка в прихожей подмигивала мне. Я обошла все комнаты, но Соула нигде не было. Проходя в очередной раз по квартире, я случайно взглянула на балкон и увидела руку и пачку сигарет в ней. В голове пронеслось "Слава Богу, он всего лишь вышел покурить". Но когда я увидела, что окурок уже прожёг ему пальцы, а Эванс сидел не двигаясь, меня охватило беспокойство. Открыв дверь, я почувствовала дуновение холодного ветра и запах дыма. Соул сидела на полу, смотря в одну точку. Майка с коротким рукавом и штаны от спортивного костюма. Но прикоснувшись к его руке, я почувствовала жар.        — Соул, вставай! Ты плохо себя чувствуешь? Соул!       Он лишь повернул голову, но в глазах была та же затуманенность. Казалось, он ничего не видел перед собой. Не знаю, как я смогла дотащить его до кровати. Он никак не сопротивлялся, его руки свободно болтались. Казалось, что это не человек, а кукла. Еле-еле уложив Эванса в кровать, я нашла в записной книжке номер Штейна. Штейн пришёл, и, осмотрев Соула, сказал, что это отклики прошлых лет, последствия чёрной крови. Ещё он добавил, что судя по синдромам, это уже не первый приступ. И похоже, не последний. "Пусть отлежится. Скоро это должно кончиться" — слова Штейна перед уходом. Меня как гром поразила эта новость. Ведь раньше я ничего об этом не знала. А это повторялось уже не в первый раз. Позвонив Цубаки, я попросила её купить продуктов и принести сюда. Хорошо, что она есть. Иначе не знаю, что бы мне пришлось делать. Цубаки принесла пакет из супермаркета с разной едой и лекарствами. Отдав ей деньги, я закрыла дверь и услышала крик. Он доносился из комнаты Эванса. Соул метался по кровати, крича и сжимая в руках одеяло. Казалось, что он не выдержит, что ему слишком больно. Я вколола ему обезболивающее, он снова засыпал. Но потом он проснулся, попросил воды и спросил что с ним. Я не отвечала. Но через минут десять он снова заснул. И так повторялось несколько раз. Похоже, мне тоже нужно что-нибудь из лекарств. Что-нибудь успокаивающее. Потому что так страшно слышать крики, полные боли от человека, который для тебя всегда был олицетворением силы. Перетерпеть бы ночь. Пересидеть. Ведь утром всё должно кончится. Ему должно стать легче. И хотя бы несколько недель этого не будет. Всё будет как прежде. И на мои утренние звонки Соул будет отвечать, пусть немного заспанный и раздраженный. И его день тоже будет начинаться с утра.