~~~
Просыпаться Хосок не хотел. Ночью ему впервые снился он, такой мягкий, милый, домашний. Они просто лежали рядом и этого было достаточно..достаточно для того, чтобы не просыпаться, но спать столько он уже просто не мог. Хосоку всё же пришлось встать и снять влажную одежду, от которой и простыня намокла слегка, и одеяло, и подушка /хотя не от слёз ли?/. Он не стал ничего есть, просто выпил стакан воды и снова вернулся на своё место, зарывшись в одеяло в головой. Юнги так и не сомкнул глаз. Он хожил по квартире из комнаты в комнату, лежал на диване, глядя в потолок, пил кофе чуть ли не вёдрами, но не спал. По правде говоря, он боялся того щемящего чувства тоски и одиночества в пустой постели, после той самой ночи с Хоби, жуть как боялся. День тянулся долго и скучно: Хосок всё ещё не вылазил из-под одеяла, Юнги всё ещё не ложился, сидя за ноутбуком и надеясь написать какую-нибудь лирику, вкдт настроение и ситуация так к этому предрасполагали. К вечеру Хосок всё-таки покинул своё убежище и решил сходить в бар, выпить и отвлечься от этих навязчивых мыслей хоть ненадолго. Быстро натянув первое, что попалось под руку в шкафу, парень пару раз прочесал волосы, обулся и вышел из квартиры. Скорее забыться, надоело. За баркюной стойкой Хоби сидел в полном одиночестве и думал о своём. Бармен быстро выполнял заказы парня, отчего он пьянел в ускоренном режиме. Как глупо было полагать, что таким образом удастся отвлечься! Сейчас Хосока буквально распирало от возмущения и негодования, коим он хотел поделиться со всеми посетителями этого бара, но не мог. Это личное, это то, что должен знать лишь он. Мин Юнги. —Открывай эту чёртову дверь! – долбил Хосок в дверь квартиры своего "брата". Забавно, что даже в таком состоянии полнейшего бессознания, он почти с первого раза назвал едва знакомый адрес. —Я вышибу её, если ты сейчас же не откроешь!–буквально висел он на двери, как вдруг так открылась и Хо поцеловался с полом. —Что за нахер?! Блять, я же просил, – вздохнул тот и поднял лицо к потолку. Дотащив Хосока до дивана в зале, Юнги уложил его и сел рядом. —Что думал, скажешь мне отвалить и я отвалю? А не ты ли ответил на мой поцелуй? Или я брежу? Не ты ли спал потом со мной в одной кровати, нежно обнимая? Не ты? Не любишь меня? Хотя бы себе не ври! Ты чёртов трус, Мин Юнги! Ты противен мне!..но я люблю тебя, суку! – почти без единой запинки выпалил Хосок, беспорядочно маша руками и пытаясь смотреть Юнги в глаза. Старший и сам всё это прекрасно понимал и сам чувствовал то же самое, он тоже любил Хосока, но не мог признаться в этом даже самому себе. Не мог до тех пор, пока не услышал всего этого. —Я тоже люблю тебя, Хоби.III
29 октября 2017 г. в 22:58
На вечер того же дня у парней были забронированы билеты на поезд.
Из-за загруженно расписания у них почти не было времени побыть с семьёй, но что поделать? Хотя, наверное, им этого и не хотелось в сложившейся-то ситуации.. Какая-то неловкость появилась между мамой и сыновьями, да и между Хоби и Юнги в принципе тоже.
Такой рассказ от мамы заставил их задуматься о многом и в какой-то степени оттолкнул друг от друга.
Прощание в этот вечер было неловким, и только отец оставался таким же холодным и безэмоциональным, ребята не знали, что мама так и не рассказала ему о своём признании, хотя, от этого ничего и не поменялось бы наверное.
На улице было безлюдно, дождливо и темно, и лишь свет от фар такси освещал парням дорогу. Пока Юнги укладывал их чемоданы в багажник, Хоби стоял рядом с родителями и неловко молчал. Когда Юнги ударил дверцой багажника и тем самым оповестил Хосока о своей готовности, парень обнял маму, также тепло как и обычно, и быстро шепнул на ушко: "Мы не обижаемся".
После этого женщина буквально взорвалась и дала волю слезам.
Юнги взглянул на родителей украдкой, и, быстро отведя взгляд, сел на переднее сиденье авто.
—Мам, не плачь, он не злится, всё в порядке, – напоследок сказал Хоби и, послав воздушный поцелуй, сел в машину.
До вокзала ребята ехали в абсолютной тишине, лишь тихая музыка на фоне не давала сойти с ума. Дождь на улице усиливался с каждой минутой, ударяя крупными каплями по машине.
На место они добрались быстро. Забрав забронированные билеты, парни сели в зоне ожидания. Юнги уткнулся в телефон, полностью уйдя в себя, и не выражал явного желания вести диалог с братом, в то время как Хоби просто сидел рядом и наблюдал за его движениями.
Места ребятами достались в разных частях вагона, и Юнги, кажется, выдохнул, больше всего он боялся, что Хосок всё-таки заведёт разговор об их отношениях, и тогда уже точно не отвертеться. И в какой-то степени он был прав: вся эта неопределённость до одури пугала младшего, но заводить разговор первым он не решался.
Два с половиной часа пролетели как две минуты, ну, по крайней мере так показалось Юнги, который бессовестно продрых 2 часа, в то время как Хоби переживал за моральное состояние брата.
В Сеуле тоже было дождливо, мелкие капли стучали по лужам, отчего те смешивали отражающиеся огни фонарей в яркий коктейль. Пришло время прощаться.
—Юнги-я.. – начал Хосок, в то время как Юнги стоял на пороге вокзала и смотрел куда-то в темноту.
В этот же момент к ним подъехало такси и Юнги пошёл к машине, парень положил свой чемодан в багажник и перед тем как сесть в авто сказал дрожащим голосом: "Нам не стоит общаться больше"
Сердце разбилось на миллионы осколков, ранивших душу Хоби. Слёзы не текли, руки, ноги не слушались, да и вообще всё тело сейчас существовало само по себе.
"Значит это была ошибка?"
В состоянии самого настоящего зомби парень добрался до дома, он не помнил как вызвал такси, какой адрес назвал, как поднялся на нужный этаж и как открыл свою дверь, сейчас он в мокрой одежде лежал на кровати и смотрел в потолок, а потом незаметно для себя заснул.
Юнги же заснуть не удалось. Он сидел на кухне перед ноутбуком и размешивал ложкой очередную чашку бодрящего напитка, эффекта от которого не было абсолютно.
Его сердце разрывалось не меньше. Самым ужасным было то, что он всё-таки смог сказать эти слова, он не ожидал такого от себя, он думал, что слишком сильно любит Хосока, что не сможет причинить ему вреда и страданий. А оказалось, что смог..и за это он готов был побить себя.