Кровь и цветы

Федор стоит, перегнувшись через подоконник. Горло дерет кашель, до боли, до темных кругов перед глазами. На протянутую ладонь грузно шлепаются окровавленные лепестки васильков. Федор утирает кровь с подбородка и бежит прочь из Слободы. Приступы участились, надо узнать, в кого он умудрился безответно влюбиться. *** На базаре людно, но перед опричником толпа расступается, как море перед Моисеем. В цветочных рядах пахнет сотней ароматов сразу, и Басманова слегка мутит. Торговка продает ему связку васильков и тихо ругается вслед «поганому кромешнику». Федор подносит ярко-синие капли к лицу, вдыхает аромат. На лице сама собой появляется улыбка. Грудь скручивает болью, и Федор отхаркивает на землю цветы с кровью. Замирает в середине круга расступившихся людей, вскидывает голову, беспомощно оглядываясь по сторонам, и срывается на бег, исчезая в толпе. В ближайшем переулке останавливается, вжимаясь в сруб избы. Прижимает к груди чуть растрепанный букетик. Совершенно неожиданно возвращается улыбка. *** Он дарит цветы опричной девке Ануфке, потому что никто больше в Слободе васильков не любит, а судомойка сказала, что ей все цветы любы. Кашель донимает не так часто, жить можно. Пока везет: в Слободе точно никто не знает про Федькину… болезнь. Не хотелось бы делать из этого народное достояние. *** Ночью ему снится мужчина. В непотребном виде. Басманов его не узнает, но это точно мужчина. Наутро появляется паника, потому что это какая-то хрень, ему не могло так не повезти. Басманов забирается в царский погреб со хмельным, тянет руки к заморской настойке, от которого даже Грязной под столом валяется после двух кубков. — Культяпки убрал! — Вспомнишь солнышко, вот и лучик — бурчит Федька, складывая руки на груди. Грязной усмехается и стягивает бутылку с полки. Федора сгибает кашлем, на пол шлепаются капли крови с цветами. Васька роняет бутылку, отходит на пару шагов: — К твоему сведению, я ненавижу васильки, — хмыкает тихо. Басманов кивает и сползает по стене на пол. *** — Мужчина? — Грязной подливает в кубок вина. — Угу, — убито отвечает Басманов. — И ты не знаешь, кто? — лыбится Васька. Федор кивает, залпом глотая алкоголь. — Он точно из Слободы? — Я никуда не выходил практически. — И мужчина. Это сужает нам круг поиска. И у нас есть васильки. — Да, — улыбается Федька, — васильки. *** — Это царь. Басманов давится хлебом, откашливается кровью, крошками и цветами. Приступы стали чаще, из-за одного на обеде теперь знают все. — Это царь, — повторяет Васька, придерживая волосы, чтоб не запачкались, — ты вечно вокруг него вьешься, в глаза заглядываешь. Нам следовало бы догадаться раньше. — Да знаю я! — рявкнул рассерженно Федор. — Вчера понял, когда мне от одного его взгляда захорошело. И васильки он любит… Васька внезапно ухмыляется: — Как думаешь, он уже догадался? В глаза Федьки заплескалась уже знакомая паника загнанного зверя. — Я труп, — Басманов прячет лицо в ладонях, вскакивает, выбегает из горницы вон. *** Федьку Грязной видит только на следующий день. Сияющего, посвежевшего, с засосами на шее и счастьем в глазах. Басманов перестает кашлять васильками, носит на голове венок из полевых цветов. Грязной на обеде салютует коллеге кубком, проговаривая одними губами: «Рад за тебя.» «Спасибо за помощь!» — так же неслышимо отвечает Басманов. Васька довольно улыбается. На самом деле, легко радоваться чужому счастью. Он замечает горящий взгляд Федора — Ивану в глаза. Они оба застыли на минуту, не моргая, общаясь без слов и жестов. Иван поднялся (его действие зеркально повторил Федор), хлопнул ладонью об стол: — Вон отсюда все, псы! Внезапный государев гнев спугнул бояр, но Васька ясно видел — не гнев это, а нетерпение, смешанное с хлесткой тягой и нежностью. — Басманов, останься, — лениво, будто вспомнив в последний момент, проворчал царь. Грязной выходит последним, отгоняет любопытных от двери, уходит сам. А иногда они сбегали в поля собирать васильки… *** Федор дергает руками, пытаясь чуть раздвинуть веревки. Халмида мешает двигаться, болит голова, пальцы, ребра, то, что под ними. Рядом стоят еще смертники, кажется, Федор их даже знает, но тело болит, в голове красноватая, кровяная муть. Иван сидит на коне напротив плахи. Он похож на Дьявола, потому что вокруг слишком много огня, крови и ночной тьмы. На Федьку даже не смотрит, и когда тот осознает, что к чему… Человек визжит и извивается, погружаясь в кипящую воду. Крик переходит в хрип — страшный, неживой. Ветер вдруг меняется, швыряя Федьке в лицо клубы горького дыма. Он кашляет, уже зная, что увидит. На черную землю слетает окровавленный василек.