Горящие ночи

Тёплыми ночами, подобными этой, солнце садилось рано, и Рейелла любила стоять на балконе, любуясь, как заканчивается день. Совершенно круглое, ярко-алое, как на знамени Мартеллов, оно висело в самом низу небосвода, а Королевская Гавань была тихой и мирной. В тишине взорвался оглушительный крик, и Рейелла почувствовала горько-сладкий запах огня. Дикого огня. Она не знала, что Эйерис собирался сжечь кого-то, впрочем, Рейелла уже три дня не видела его мрачное лицо. Хотя даже если бы они встретились, он не стал бы делиться своими намерениями с ней. Намерения — для Тайвина и его собственной больной головы, но не для жён и сестёр, не для женщин. Дни, в которые король сжигал кого-то, казались бесконечными. Крики, запах, а потом ледяное спокойствие, пугающе долгая тишина. Затем — стук в дверь, скрип замка, трещины в потолке, уже давно врезавшиеся в память, и вмятины в матрасе — отпечатки её ногтей. Рейелла выпрямилась и собралась уходить, стараясь не смотреть в глаза служанкам, как бы они ни были добры. Эйерис не обрадуется, если найдёт её спальню пустой. Её босые ноги застыли на тёплом каменном полу, когда Рейелла поняла, что спальня не была пустой, и она побежала. Каждый шаг звенел громким шлепком во мраке коридора, а рукава её платья трепетали, как крылья безумной бабочки. «В седьмое пекло — с гордостью». Рейелле казалось, что она слышала бормотание девушек, бежавших за ней, хотя она не была уверена: слишком громко стучало её сердце, громче, чем кричали горевшие заживо люди. Она толкнула тяжёлую дверь и скользнула в свою спальню. Там спал, натянув ночную рубашку до самого подбородка, Визерис. Его голова была окружена, словно пушистыми летними облачками, позолоченными солнцем, ореолом светлых кудрей. Он был уже слишком взрослым, чтобы спать в одной постели с матерью, даже Элия отмечала это. Но Визериса часто мучили кошмары, и когда Рейелла разрешала ему спать в её кровати, его улыбка сияла ярче всего золота Утёса Кастерли. Рейелла нежно потрясла плечо сына. — Визерис, Визерис! Сначала он открыл один пурпурный глаз, огляделся, и затем только открыл и другой. — Просыпайся, мой дракон. Тебе не надо оставаться здесь этой ночью. Он затряс головой. — Дракончик, пожалуйста, — она взяла его за руку, тёплую после сна. — Сегодня ты поспишь у себя. Может, завтра… — Нет! — Визерис бросил её руку и сжал кулачки. — Ты обещала, ты сказала, что сегодня можно. — Визерис, делай как я сказала. Она потянулась к сыну. Визерис молниеносно нырнул под одеяло и пополз к дальнему краю кровати. Рейелла заметила, что крики умолкли. Теперь пришла тишина. «Может, если он найдёт здесь своего сына, ему стынет стыдно, и он сбежит, как трус». Рейелла покачала головой, чтобы отогнать эти безумные мысли. Она не знала, что Эйерис сделает с ней, с ними, когда зайдёт в покои. Взгляд пылает, руки трясутся, и ногти на них длинные, словно звериные когти. И это была самая страшная мысль из всех. Она подбежала к краю кровати и сорвала одеяло. Слёзы текли по щекам Визериса, и от этого, а ещё от тишины в стенах Красного Замка, кровь стыла в жилах Рейеллы. «Он не может оставаться здесь. Ему нужно уйти!» Рейелла оторвала сына от кровати, несмотря на то что он пытался ударить её ногами и неистово размахивал руками. — Не-е-е-ет! — закричал он, словно завывая. — Ты же обещала, ты обещала! Она почувствовала острую боль в плече, и, посмотрев на себя, увидела тонкую струйку крови, стекающую по коже. Рейеллу охватил холодный ужас. «Пожалуйста, милый сыночек, никогда больше не царапай меня», — подумала она, слишком испуганная, чтобы отругать сына, как это сделала бы любая другая мать. Иногда было так легко вспомнить, что у драконов есть когти. Они рождаются не для того, чтобы их сдерживали, и жизнь слишком хорошо научила Рейеллу, что некоторых из них сдержать вовсе невозможно. — Я хочу спать в твоей кровати! — всхлипнул Визерис, вздрагивая всем телом. — Ты сказала, что мне можно, ты обещала, ты обещала… — Пожалуйста, — сказала Рейелла, передавая Визериса служанке. — Уложи его спать. Можешь дать ему сладенького, это должно успокоить его, — Рейелла погладила кудряшки сына и ухватила его за ногу. — Не давай ему рыдать в одиночестве, пожалуйста. Останься с ним, пока он не успокоится, — она поцеловала сына в щёку. — Мама тебя очень любит, милый дракон, — Визерис продолжал рыдать. — Представь, что ты летишь на спине Среброкрылой, сквозь облака и над ними, от Дорна и до самой Стены. — Среброкрылая — девочка, — запротестовал Визерис. — Хочу Балериона! — Хорошо, на Балерионе, — согласилась Рейелла срывающимся голосом. Несмотря на крики Визериса, темнота становилась всё глуше, всё безумнее. Рейелла вернулась в спальню и закрыла дверь, ненадолго прислонившись к ней, чтобы перевести дух. Она быстро поправила постель, задула свечи, сняла одежду и залезла в постель. Вокруг висела холодная тяжёлая тьма, и тепло балкона постепенно ускользало от Рейеллы. «Может, в этот раз всё будет иначе, — подумала она, как думала всегда, и подтянула одеяло к подбородку. — Может, гвардейцы короля…» Но гвардейцы короля не сделали ничего. Стук в дверь. Скрип замка...