Все, что нас не убивает, делает нас сильнее

"Все, что нас не убивает, делает нас сильнее", - сказал давным давно старик Ницше... но сейчас, держа в руках игрушечную машинку, зеленая краска с которой давно облупилась, оголяя подгнивающие, затхлые деревянные бока, а ржавчина изрядно понадкусала некогда блестевшие металлические колеса, ты сомневаешься, что мертвому философу были знакомы настоящие страдания. Те самые, что вгрызаются тупыми сверлами отчаяния в виски и рвут изогнутыми крючьями вины и без того кровоточащее сердце, изматывая душу, погружая все существо в оцепенение. Невидящие глаза, перед которыми лишь зарево атомного гриба, вперемежку с искаженным плачем личиком живого кулька - твоего собственного сына - хладнокровно выдернутого из рук мертвого мужа, и отзвуки голоса Нейта, в котором ты, возможно впервые, слышишь страх. Пальцы онемели, но ты этого не чувствуешь, лишь до погруженного в болотную трясину самобичевания сознания, словно издали, доносится жуткий, нечеловеческий протяжный вой, будто раненое и умирающее животное скорбно прощается с этим миром. Только спустя некоторое время до заторможенного разума доходит, что этот голос принадлежит тебе, и только потому, что сил на какой-либо звук уже не остается. Кодсворт, бережно державший в манипуляторе банку очищенной воды, не посмел потревожить хозяйку; дворецкий, двинувшийся электронными мозгами-платами-схемами-программами на фоне одиночества, уже пожалел, что передал Терри голозапись. Она только что покинула Убежище 111, вернулась домой, в разрушенный и истерзанный войной, чужими амбициями и жестокостью, Сэнкчуари-Хиллс. Сюрприз Нейта, должный быть подарком к годовщине, мог бы подождать еще некоторое время, пока женщина осознает, что произошло. Мистер Помощник был слишком рад видеть родного человека, чтобы предвидеть, что хозяйка отнюдь не такая железная, как он сам, и бережно хранимое двести лет лет сокровище не растеряет срок годности, полежи в закромах еще немного, хотя бы несколько дней... Злое яростное солнце пекло ощетинившийся щербатой арматурой и остовами автомобилей городок, весело поблескивал зеленоватым отсветом Пип-бой, оповещая о необходимости срочно принять дозу успокоительных вообще и жидкости в частности, а Терри наконец выпустила из ослабевших пальцев игрушку, что с гулким стуком упала на грязный, засыпанный кое-где осенней листвой ковер. Взгляд, приобретший осмысленность, глядел в даль сквозь прореху в стене, и вырисовавшуюся картину Нейт бы не одобрил. Но Нейт похоронен в импровизированной могиле гораздо глубже, нежели два метра под землей, не просто в личном саркофаге, - в чертовой гробнице мерзлоты, оказавшейся отнюдь не вечной, как планировал Волт-Тек. В доме с чудом сохранившейся не выбитой оранжевой дверью бывший юрист жить больше не будет. И она найдет сына. Обязательно найдет. И кое с кем поквитается, не зря Нейт учил Терри стрелять. Твари, пытавшиеся сожрать ее на подступах к городку, и рассказ домашнего робота доказали, что в этом дивном новом гребанном мире лучшая защита - это нападение. Сердобольные адвокаты нынче не в почете, десятимиллиметровый стальной аргумент более весок в этом лучшем из всех возможных миров.