1.
Декабрь 2000 года. Иногда Иэну Кристи, вокалисту рок-группы DPD (название взято от службы экспресс-доставки; не очень умно, может быть, зато какой простор для толкований) казалось, что его жизнь — это сказочная феерия, сбывшаяся мечта амбициозного мальчишки, воплощённое желание миллионов других таких же мечтателей, оставшихся за бортом шоу-биза; иногда — что это безвыходный ад, тупик, бессмысленный, но упорный путь на Голгофу с непременным распятием под конец, крестными муками и смертью от копья Лонгина. Иногда он видел свою жизнь как качели, раскачивающиеся над бездной, или, может быть, маятник, бегущий от фантастического «хорошо» до инфернального «ужасно». Когда год назад Иэну диагностировали биполярное расстройство, это немного прояснило перепады его настроений, но не сделало жизнь ни легче, ни проще. Да и могло ли быть «легче» и «проще», когда — и, в особенности, в последние годы, — всё настолько запуталось?.. Иэн с тоской посмотрел на страницу ежедневника, на которой его собственной рукой, высокими, неровными буквами было выведено: «Позвонить Кэтти». Господи, если бы был у него двойник, готовый выполнять все те дела, на которые постоянно не хватает ни времени, ни желания!.. Но двойника не было. Иэн Кристи во всём мире был такой один, именно за это ему и платили деньги. Чтобы хоть как-то оправдать себя, Иэн накарябал предполагаемое время звонка: «18:00» и, успокоившись, захлопнул ежедневник. Если Кэтти не будет в это время дома — он не виноват. «Не виноват», — повторил Иэн шёпотом, и тут же горло перехватило от острого чувства собственной вины, как будто все грехи мира навалились на плечи. Схватив телефонную трубку, Иэн дрожащими руками набрал номер. — Кэт, как здорово, что ты дома… Нет, всё нормально, просто соскучился. Что говорит доктор? Осторожней, береги себя… Я ведь скоро приеду уже… Да говорю же тебе, всё нормально… собрали полный зал… какой-то мудак подрался с охранником… Ага, ага, хорошо… целую, котёнок… До встречи… Ну вот. Дело сделано. И всё — как надо… На плечи легли чьи-то ладони. Не оглядываясь, Иэн определил: Дэнни Декампа, гитарист; пальцы, сильные, слегка узловатые, словно древесные корни, принялись разминать напряжённые мышцы. Иэн закрыл глаза. Выдохнул. Откинул голову назад, расслабляясь. От Дэнни пахло сигаретами. На вкус он тоже был как сигареты. «И как мы дошли до жизни такой? — поплотнее запахиваясь в парку (ветер был холодный сегодня) думал Иэн. — Тридцать три. Подумать только…» Грегг Декампа, стоящий возле автобуса, — басист, младший брат Дэнни, — обернулся, заметил Иэна, заулыбался. Иэн улыбнулся в ответ. В плечо толкнул невесть откуда появившийся Лэйн Катц, ударник. — Вот твой кофе. — Он передал стаканчик, ухмыльнулся. — Осторожно, горячий! — И дерьмовый, — в тон ему отозвался Иэн. Вкуса кофе он не мог разобрать. Они стояли с Лэйном, отхлёбывая кофе мелкими глотками, следили, как Грегг беседует с роуди. — А Дэниссимо где? — Хер знает, — пожал плечами Иэн. Он начал отогреваться. — Что будешь делать, когда вернёшься? — Завалюсь спать. — Ничего более умного в голову не пришло. — Сволочь, украл мой ответ, — расхохотался Лэйн, хлопнул по плечу и направился к автобусу, по дороге выливая кофе прямо на землю и ловко закидывая смятый стаканчик в урну. Иэн сделал ещё пару глотков, сморщился. Грядущая передышка была всего в пару недель. Воистину, только спать… — Что кофе? — раздался совсем рядом голос Дэнни. И почему он всё время умудряется подходить настолько бесшумно?.. — Отстой. — Тогда зачем пьёшь? — Я не пью, я пальцы грею, — состроил гримасу Иэн. — Пальцы… — Дэнни осторожно высвободил стаканчик из рук Иэна, поставил на асфальт, — можно и по-другому согреть… — Только попробуй здесь, — прошипел Иэн сквозь зубы. — Да кто нас видит? — Дэнни взял ладони Иэна в свои, поднёс к губам, согревая дыханием. — Дэнни! — Иэн вырвался. — Ну, как хочешь. — пожал плечами гитарист и, развернувшись, спокойно зашагал в сторону автобуса. Иэн закатил глаза. То, что вокруг только серое небо, асфальт и ребята стаффа, ещё ничего не значит. У этих чёртовых фотографов сейчас приспособлений хватает. — Иэн! — Грегг, обернувшись, замахал рукой. — Давай сюда, без тебя уедем! «Вот и уехали бы», — злобно подумал Иэн. Ветер, налетев, пробрал до костей; чувствуя, что дрожит всем телом, Иэн направился к автобусу.2.
— Замёрз? — Грегг опустился рядом. — Ага… н-не знаю, простудился, что ли… — В автобусе было тепло, даже душновато, но Иэн стучал зубами. Грегг встал, достал с полки плед, протянул было; затем, заметив несчастный взгляд вокалиста, вздохнув, сел, укутал сам. — Спасибо. — Не за что. Иэн прикрыл глаза. С Греггом ему всегда становилось спокойно. «Словно героин», — подумал Иэн, по привычке опуская голову на плечо соседа по сиденью. Грегг обнял его одной рукой. Автобус катил среди серых сквозь затемнённые стёкла полей, чуть подрагивая; ровно гудел двигатель. Несколько часов — и они дома, и можно будет действительно поспать; две недели отдыха, затем — рождественский концерт, запись для телевидения, и, наконец, заслуженные каникулы. Несмотря на болезненное состояние, сон не шёл к Иэну, так — лёгкая полудрёма. Лэйн прошёл в заднюю часть автобуса, растянулся на полке и уже похрапывал. Счастливый человек. Всё у него, как надо — фигура серфингиста, внешность какого-нибудь средневекового рыцаря, жена… просто и ясно всё. Даже странно, что именно с Лэйном Иэн засветился тогда, в начале девяностых, целующимся взасос. Какие-то молодёжные журналы публиковали потом это фото, какие-то журналисты что-то про него спрашивали — всё было смутно; Иэн плохо помнил события семилетней давности. По пьяни же явно было… Нет, с Лэйном Иэн бы не стал спать. Как можно?!.. Даже в молодости. А уж сейчас… Иэн тихонько вздохнул, прижавшись к Греггу. Тот, словно уловив этот вздох — хотя услышать его вряд ли было возможно — обнял крепче. Верный Грегг… …вот если так рассуждать, то сколько они уже вместе? Лет… двадцать?.. Дольше, чем иные супруги… С Греггом Иэн подружился ещё в средней школе. Дэниэлу, который был старше на пять лет, с ними было не интересно тогда. Грегг… такой спокойный, такой правильный… и на рок-звезду не похож вовсе, скорее — адвокат со своей собственной маленькой, но надёжной конторой. Высокий, большие ладони с гибкими длинными пальцами, тёплый взгляд умных карих глаз. Уже в двадцать пять надо лбом начали проступать залысинки. Весь из себя интеллигентный, одевается в костюмы… но на басу — просто бог. Иэн слегка улыбнулся, вспомнив манеру Грегга красться по краю сцены с бас-гитарой, поднятой почти вертикально. «Индеец вышел на тропу войны», так он охарактеризовал как-то эту походку. Ну, или, в крайнем случае, — Иэн едва слышно фыркнул себе под нос при этой мысли — член преступного синдиката… с оружием наперевес… Это было на школьном выпускном… вернее, после выпускного — они возвращались, стараясь хоть по временам ступать твёрдо (давалось это с трудом) — их дома находились на одной улице. Грегг потом утверждал, что и не пил вовсе, но Иэн сомневался. Это теперь он почти не пьёт: семья, дочка… Они дошли до ограды дома семьи Декампа и всё никак не могли разойтись. Потом Иэн блевал в придорожные кусты. Потом висел на Грегге и почему-то рыдал, а Грегг пытался его утешить. Потом они решили, что до дома Иэна не доберутся ни в коем разе и завалились к Греггу… было что-то ещё или нет — этого Иэн сказать бы не смог, но проснулись они в обнимку, в одной кровати. И это было хорошо… А сколько потом прошло лет до их первого раза?.. Точно, первый крупный тур. В девяносто третьем, значит. Они тогда играли перед уже набравшими популярность Gloria Gems, и Иэн страшно волновался: никто не любит разогрев. Потом, когда всё прошло даже лучше, чем они рассчитывали, DPD полным составом праздновали это событие. А на следующий день Иэна, на отходняке от эйфории, кинуло в депрессию. И Грегг его утешал, как это уже с ними бывало. Только на этот раз Иэн, прорыдавшись в тёплых дружеских объятиях, и чувствуя, что очередная ступень молодости отошла в небытие, попросил, чувствуя себя трезвым и отчаянным: «Трахни меня». Грегг даже как будто не особенно удивился. Призадумался на некоторое время; ненадолго вышел куда-то, а когда вернулся — Иэн за прошедшие несколько минут пережил целый спектр всевозможных эмоциональных оттенков — то был уже готов, с белозубой улыбкой, словно в рекламе зубной пасты, продемонстрировав тюбик вазелина. (Потом Иэн написал целую поэму про вазелин.Часть из неё была использована в качестве текста в одной из хитовых песен группы.) «Не передумал?» — ласково поинтересовался Грегг. Иэн, подошедший к точке невозврата, покачал головой, смело глядя в тёплые глаза. Интересно, думал потом Иэн, он действительно ждал, что я однажды его попрошу? Ждал и готовился? Изучал теорию?.. Все эти годы?.. — но, разумеется, так никогда и не задал этих вопросов. Возможно, дело было в том, что Грегг просто не умел делать плохо… и даже тот, первый, раз не был хуже ни одного последующего. За что бы Грегг ни брался — всё выходило идеально. Они не сходили с ума, не трахались, как кролики, ничем не выдавали того, что между ними есть нечто больше, чем близкая дружба. Но в моменты, когда Иэну было особенно плохо, Грегг всегда мог помочь ему. …он брал его, как девушку — неспешно, нежно; долго готовил, был чутким и предупредительным, откликался на малейшие нюансы иэновских реакций; целовал лицо, шею и ключицы, никогда не оставляя засосов; окружал вниманием и заботой. Идеальный любовник. Единственный, пожалуй, раз, когда Грегг показал ещё что-то — какую-то особенную, новую для Иэна глубину — пришёлся на отмечание мальчишника перед уже давно запланированной свадьбой басиста: тогда, под конец шумной ночи, он оттащил Иэна в сторонку и, положив ему руки на плечи, заставил смотреть себе прямо в глаза. — Я должен тебе кое-что сказать, Иэн, — произнёс Грегг слегка заплетающимся языком. Иэн глянул на него вопросительно. — Потому что ты должен это знать… я… я люблю тебя… — Так какого же хера ты женишься! — не выдержал Иэн. — Потому что я люблю её… Полли… тоже. Но я хочу, чтобы ты знал, — продолжал настаивать басист. — Знал, что я люблю тебя… Боже, если бы я мог… — Что, жениться на нас обоих? — Иэну стало смешно. Но Грегг посмотрел на него с такой тоской, что Иэн усовестился. — Прости… я тоже… ну, ты знаешь… Они постояли, обнявшись. Только теперь из них двоих плакал Грегг. Следующие годы Грегг старался быть образцовым мужем, а после — образцовым отцом. В общем, он и был таким. Или почти был таким: ведь их отношения с Иэном тоже никуда не делись. Не повлияла на них ни первая свадьба Иэна, ни его развод, ни новая постоянная подружка вокалиста, Кэтти. Потому что это было хорошо и по-своему — правильно. Группа набирала славу, упорно двигаясь на верхушку рок-н-ролльного Олимпа, и близкие дружеские и родственные отношения всех участников удерживали её в стабильности — если не считать того, что в середине девяностых Иэн впервые попробовал героин. Выстрадав своё, выплакавшись в услужливое плечо Грегга, Иэн собрал волю в кулак и, пройдя через ад ломки и нескольких месяцев нахождения в реабилитационной клинике, каким-то чудом умудрился выкарабкаться — а ведь журналисты уже начали гадать, не присоединится ли он к покончившему собой в девяносто четвёртом Коби Конраду и загнувшемуся от передоза совсем недавно Стэну Лэйни. Иэн выжил. Маятник тикал, качели качались. Всё снова шло хорошо. Пока Кэтти не забеременела. И пока Дэниэл не начал лететь с катушек.3.
Очнувшись от своих мыслей, Иэн вздрогнул, открыл глаза. Место рядом было пустым. Автобус стоял, снаружи доносились голоса. Иэн выглянул в окно. В сером свете того часа, когда уже потихоньку начинаются сумерки, на обочине дороги стояли люди: водитель Максимилиан ‘Безумный Макс’ Далтон, роуди Тайлер Френсис, несколько человек стаффа, Грегг, Лэйн и Дэнни — короче говоря, все, кроме самого Иэна — переговаривались, пересмеивались, курили, разминались. Иэну стало обидно, что его никто не разбудил, но выходить на улицу не хотелось: он так здорово пригрелся под паркой и пледом, да и лень. Наверное, что-то случилось. Хоть бы не полиция… — полицейских Иэн не любил: они вечно к нему придирались, особенно после того раза, когда он был арестован за вождение в нетрезвом виде. Дэнни, докурив сигарету, бросил быстрый взгляд на окно, встретился с Иэном глазами, помедлил немного, но тут же отвернулся, отвечая на реплику Тайлера, и вся компания разразилась дружным смехом. Иэну стало жалко себя. Как обычно: вот они, люди, совсем рядом, только протяни руку и дотронься, но между ним и остальными — стекло. Всегда стекло. Даже на концертах, даже в те минуты, когда он нырял со сцены в разгорячённую толпу, и жадные руки фанатов несли его, вертели, словно щепку, не давая упасть. Иэн натянул на голову капюшон парки, сполз по сиденью. Дверца автобуса с шипением открылась; вместе с потоком холодного воздуха, освежившиеся, перекурившие, возвращались люди. Скрипнуло сиденье рядом, чья-то рука потормошила за плечо. Раздался громкий шёпот Лэйна: — Да пусть спит!.. Народ распределялся по автобусу. Снова загудел двигатель, задрожал пол под ногами; Иэн приподнял веки: за окном медленно поползли телеграфные столбы, немного погодя промелькнули красно-синие отблески полицейских мигалок. Иэн вздохнул с облегчением. Подбирая себя по сиденью вверх, уперся рукой в соседское выставленное колено, и тут же чьи-то руки подхватили его, помогая снова принять сидячее положение. — Ну так что там… было? — Иэн, задавая вопрос, обернулся. Взгляд встретился с чёрными глазами Дэниэла. — А где Грегг? — Мы решили поменяться местами, — не сводя с Иэна глаз, сказал гитарист. — Там была авария. — А зачем…— начал было Иэн, но Дэнни помотал головой, одновременно беря его руки в свои. — Пальцы совсем ледяные. — Простудился, — буркнул Иэн, мысленно молясь, чтобы гитарист не выкинул какой-нибудь глупости вроде того, что было утром, когда у всех на виду чуть не начал целовать его руки. — Тебе надо чего-нибудь выпить. — Ага, спаивай меня, — не выдержав, улыбнулся Иэн. Дэнни улыбнулся тоже, и, откинув голову назад, расхохотался, обнажив крупные зубы. «Ну вот лошадь же, чистая лошадь», — в который раз уже подумал Иэн. — Ребята! — крикнул Дэнни куда-то в салон. — Вискаря нашему принцу датскому! — Ну не сволочь ли, — добродушно выругался Иэн, чувствуя, как после пары глотков горячительного внутри начинает распространяться приятное тепло. — Кэтти же меня съест. Я уже сколько месяцев не пью… — Ага, знаю я, как ты не пьёшь каждый раз после концертов и в перерыве между ними, — фыркнул Дэнни, отбирая бутылку и прикладываясь к горлышку тоже. — Это я после твоих микробов дезинфицирую, — пояснил он. — А сам не боишься заразиться? — От тебя? Шутишь? — Дэнни наклонился к самому уху вокалиста. — Я уже давно прогнил от тебя… мне ничего не страшно… — и, не удержавшись, сперва оттянул зубами серебряное кольцо серёжки, а затем оставил пахнущий виски поцелуй в висок. — Только посмей, — прошептал Иэн. — А то что? — усмехнулся Дэниэл. — Отдай бутылку, — не отвечая на вопрос, потребовал Иэн. — С тебя хватит. — Гитарист поднялся. — Это же было в лечебных целях! — Сволочь, — опять пробормотал Иэн, чувствуя, как поднимается необъяснимая обида. Если Грегг всегда мог его утешить, то Дэнни… Дэнни его доводил. Это случилось перед самым началом тура. Дэниэл был в разводе и раздрае. В какой-то момент настолько, что остальные участники группы начали беспокоиться за судьбу гастролей. Иэн решил заглянуть к гитаристу и поговорить с ним. В конце концов, он и сам успел пережить один развод и имел кое-какой опыт. Дверь Дэниэл открыл не сразу, а когда всё-таки открыл, Иэн поразился тому, насколько плохо выглядит его товарищ: длинные чёрные волосы спутаны, обычно смуглое лицо кажется желтоватым, под глазами мешки. Странно поглядев на Иэна, Дэнни отошёл в сторону, приглашая его зайти. В доме было как-то особенно неуютно, так, как бывает во время переезда; части вещей не хватало. «Ага, видимо ещё и раздел имущества», — сообразил Иэн. Удивительно, что сам развод прошёл по меркам рок-мира неожиданно тихо, без скандалов и взаимных обвинений. Внезапно Иэн понял, что не имеет ни малейшего понятия о том, что сказать. Они молча прошли в гостиную. Здесь, за исключением батареи пустых бутылок, выстроившихся на журнальном столике, всё было почти по-прежнему: кожаный диван, несколько гитар из огромной коллекции Дэнни висят на стене, шкафы с компакт-дисками и лонгплеями, навороченная аудио-система, ковры с красно-синими замысловатыми узорами на полу; в углах — спрятанные за бумажными абажурами светильники, дающие приятный приглушённый свет. Иэн присел на диван. Дэнни опустился на пол, скрестив ноги, напротив. Чувствуя, что ораторская муза его покинула, Иэн просто спросил: — Ну что?.. — Что «что»? — Дэниэл смотрел вниз, делая вид, что разглядывает узор ковра. — Как оно? — А что, не видно? — Плечи гитариста дрогнули. — Да нет, я про… тур, — закончил Иэн, сглотнув, так как под конец фразы Дэнни неожиданно поднял взгляд. Чёрные глаза зло блеснули. — А что с туром? Мы же, чёрт возьми, профессионалы! — Дэнни металлически, без тени веселья, расхохотался, по привычке обнажая зубы. — Тогда… что ты ржёшь? — обиделся Иэн. Дэнни тут же прекратил смех, уставившись на Иэна исподлобья. Затем предложил: — Выпьем? — Тебе уже хватит пить. — Верно, — всё так же странно глядя на Иэна, задумчиво протянул гитарист. — И как я не догадался… И опять заржал. — Да ну тебя к чёрту! — взорвался Иэн, вставая с дивана и намереваясь оставить этого психа наедине с самим собой: ещё немного, и гнёт чужих эмоций станет слишком тяжким. Дэнни проворно вскочил на ноги. — Куда же ты? — Домой! — рявкнул Иэн. — Раз ты такой профессионал, то тебе, наверное, и не нужна никакая дружеская поддержка! Человек к тебе пришёл помочь, а ты… Что-то переменилось. Иэн осёкся. Они стояли совсем близко; в отличие от Грегга, Дэнни был почти одного роста с Иэном, и Иэн с ужасом увидел, как по лицу гитариста катятся слёзы. — Прости… — Он хотел обнять Дэниэла, но тот опередил его, стиснув, что было силы, в своих жилистых руках и, одновременно с этим, целуя так, что у Иэна разве что искры из глаз не посыпались: он натолкнулся зубами на крупные зубы гитариста. Они упали на диван. «Боже, — промелькнуло у Иэна в мозгу, — да как же это…» Едва не рыча, Дэнни, путаясь в ремнях и пуговицах, стаскивал с Иэна джинсы. «Не может быть такого», — не додумав и эту мысль, Иэн принялся помогать гитаристу, чувствуя, что ему передался какой-то мощный энергетический импульс последнего. «Тотальный поèзд крыши…» Дэнни перевернул его на живот, то ли целуя, то ли кусая в плечи, прихватывая своими цепкими пальцами кожу до синяков, завозился сверху. — Мать твою! — заорал Иэн, чувствуя, что из глаз брызнули слёзы. — Дэнни, урод, ты что творишь! Господи, хорошо, что с Греггом последний раз был совсем недавно, а то… — Что такое? — Видимо, иэновский вопль прозвучал достаточно убедительно. — Смазку, бля, — выдохнул Иэн и уткнулся носом в кожаный подлокотник. Со временем Дэнни стал внимательнее. Конечно, до Грегга ему было далеко, но ведь он и не был Греггом. Иэн думал о том, насколько, всё-таки, внешность соотносится со стилем секса. Взять Грегга и Дэнни. Родные браться, но всё, что у Грегга во внешности сглажено, всё, что как-то более «прилично», у Дэнни оставалось диким, необработанным. Их словно делали по сходному образцу, но из разных сортов древесины: Грегга — из мягкой липы, Дэнни — из твёрдого клёна. Узловатые, сильные пальцы, напоминающие корни, жилистые руки-ветви, лицо, словно бы небрежно вырубленное из куска дерева, грубоватая смуглая кожа, напоминающая кору, жёсткие тёмные волосы — сплетение тонких веточек: Дэнни, не обладающий ни ростом своего младшего брата, ни атлетическим сложением Лэйна Катца, производил впечатление силы, собранности и жёсткости. В одежде он предпочитал индейские и мексиканские мотивы, которые прекрасно шли к его диковатой внешности. «Если рассуждать дальше, — думал Иэн, — то у Лэйна секс должен быть похож на сёрфинг: вверх-вниз, вверх-вниз… а сам он сделан, наверное… из пробки. А я?.. А я и не дерево вовсе. Я стекло. Из того сорта, в котором нужно найти одну только точку, ударить по ней… и оно разобьётся на куски. На множество кусков. Огромное множество кусков…» …тогда он оставался у Дэнни всю ночь, он просто не мог уйти, чувствуя, что происходит что-то и ужасное, и ужасно важное вместе с тем. Ему казалось, что Дэнни сошёл с ума, что они оба сошли с ума, но этот внезапный и дикий секс был хорош, как ничто на свете, пусть в последующие несколько дней Иэн с трудом мог сесть и встать. К счастью, Кэтти тогда уезжала к матери в Сан-Диего. По поводу развода Дэнни не распространялся, его бывшая жена тоже словно воды в рот набрала, и газетчики, не солоно хлебавши, перешли к другим скандалам. Тур начался по плану. Только теперь вместо одного Декампа в жизнь Иэна было вписано уже два.4.
«Как же так произошло, — снова вернулся к своим мыслям Иэн, — как же это случилось, что прошло уже столько времени… Лэйну тридцать четыре, Дэнни уже тридцать восемь… почти сорок… Греггу, мне — по тридцать три… но как, когда? и куда делись все эти годы?.. надо постараться заснуть…» Иэн, ощущая, что недавний приятный жар от спиртного стремительно концентрируется в голове, заворочался, пытаясь устроиться поудобнее. Кто-то опять подсел к нему, руки проскользнули под плед и накрыли ладони Иэна — ему уже было всё равно, кто это. «Какая разница, — злобно подумал Иэн, — какая, на фиг, разница… Грегг, Дэнни, да кто угодно… любой… а ты, Кристи, ты… ты просто девка, стерва, дырка, шлюха… блядь…» Это не было справедливо, Иэн сам знал, но с особым мазохистским наслаждением продолжал крутить мысль в голове, по спирали, с каждым витком чувствуя себя всё более несчастным — и всё более особенным. Дойдя до самого дна своего «падения», ощущая, что весь мир только и ждёт, чтобы отыметь Иэна Кристи (что, с другой стороны, вполне вписывалось и в его «крестные муки»), Иэн почувствовал, что в глазах защипало от слёз. Он зажмурился, всхлипнул. Тёплые обнимающие руки тихо гладили его ладони. Иэн постепенно успокоился и заснул. Его потрясли за плечо и голос Лэйна произнёс: — Вставай, Спящая Красавица, приехали! Иэн, очнувшись, завертел головой. Охая, попытался подняться. От долгого сидения — он не вставал всё время пути, даже в туалет, — тело было словно деревянное, а задница ощущалась плоской как блин. — Ну что же такое-то, а… — пробормотал Иэн. Лэйн, с интересом наблюдавший попытки встать, вздохнув, подал руку, помог выбраться в коридор, достал сумку Иэна с верхней полки и, несмотря на слабые протесты вокалиста, понёс её сам. «Вечно как с бабой», — мелькнуло в голове у Иэна. Они вышли на улицу. Тайлер поглядел на нетвёрдо стоящего на ногах фронтмена, сморщился. — Что-то хреново ты выглядишь, а, Кристи. Заболел, что ли? — Угу, — кивнул Иэн. — Вы простите ребята, но я, кажется, никакой… — он развёл руками и неуверенно улыбнулся. — Мне бы до дома только добраться и рухнуть… — Это верно. А не то рухнешь здесь… Эстер Фариас, помощница менеджера, подкинула Иэна до Голливудских холмов на своём авто. Свой большой тяжёлый чемодан Иэн оставил на совести Грегга: завезёт попозже, понятно было, что сам Иэн тащить его не в состоянии пока. Поблагодарив Эстер и чмокнув её в щёку, Иэн подхватил свою сумку и направился домой. Несколько минут спустя он сидел, так и не сняв парку, на диване в гостиной и ничего не понимал. Кэтти, вместо того, чтобы радоваться, плакала, называла его бесчувственным, обвиняла в связях с какими-то непонятными женщинами и вообще вела себя не так, как, по мнению Иэна, должна вести себя верная подруга. Ну да, беременность, конечно, шестой месяц пошёл… нервы, всё такое… Если бы Иэну не было в тот момент настолько плохо физически, возможно, он бы и сумел найти слова утешения. Но ему было плохо, и слова не искались. — Погоди, — примирительно поднял он руки. — Ну вот что ты меня винишь… я не понимаю… я же звонил тебе утром ещё, всё же было нормально… — Всё не было нормально! — взорвалась Кэтти. — Просто ты не умеешь слушать! Ты позвонил мне — да, отлично, — единственный раз за последние две недели! Чем ты занимался?.. — Я, вообще-то, работал, — тихо сказал Иэн, чувствуя, как подкатывает раздражение. Голос Кэтти неприятно звенел в ушах.— Пожалуйста, говори потише, у меня голова болит… — Что? Голова болит? У бедного Иэна болит голова?.. — Чёрт возьми, Кэтти, а почему бы ей не болеть?! Я тоже человек!.. Кэтти резко вышла из комнаты. Иэн откинулся на спинку дивана. Замечательно. Всё просто великолепно. Неожиданно раздались быстрые шаги — Кэтти вернулась. — Покажи руки, — приказала она. Иэн недоуменно воззрился на неё. — Зачем? — Знаю я, как ты «болеешь»… покажи руки. Иэн выдержал паузу и, не отводя глаз, медленно снял парку и, засучив рукава рубашки, показал локтевые сгибы. — Ты думаешь, я кололся?.. Иэн, знавший о том, как потрясающе смотрится его обнажённый торс на концертах, никогда не стал бы портить впечатление следами уколов на руках. Кэтти сжала губы. — Снимай штаны. — Что? — Иэн даже рассмеялся. — Я говорю, снимай свои чёртовы брюки, Иэн. — Чего ты хочешь этим добиться? — Иэн! Давай же! — Даже если там будут следы, какая разница? — Иэн вскочил. От резкого движения потемнело в глазах. В висках стучало. Он почувствовал, что руки Кэтти тянутся к его ремню, ударил, мало что соображая от накатившего гнева, и снова рухнул на диван. Кэтти, вскрикнув, сделала шаг назад. Нижняя губа её затряслась. — Сволочь! — прошептала она сдавленно и, закрыв лицо руками, выбежала из комнаты. «Господи, почему же с женщинами так сложно?» — отчаянно подумал Иэн. Кэтти возвращалась, кричала ему что-то — он не понимал. Потом были ещё шаги, хлопала входная дверь, голос Кэтти резко что-то кому-то отвечал, снова хлопала дверь… Иэн продолжал смотреть в потолок до тех пор, пока не понял, что стало тихо. Тихо и пусто. С трудом поднявшись, чувствуя, что его трясёт, проковылял в коридор — там стоял его большой чемодан, видимо, уже привезли. Походил по комнатам, зовя Кэтти — ни звука в ответ. Уехала. Куда?.. Какая разница… Иэн с остервенением выдернул все телефонные шнуры из гнёзд и, вконец утомившись, упал на большую кровать в спальне. Первую неделю он действительно проболел. Свил себе в гостиной на диване гнездо из подушек и пледов и просто лежал, ничего не думая — мысли слишком путались, скользили словно масляные пятна по поверхности воды, удержать их всё равно не получалось — слушал музыку, изредка щелкал пультом телевизора, бессмысленно глядя на мелькающие картинки. Питался Иэн в это время, в основном, навороченным апельсиновым соком, которым по случаю беременности Кэтти оказался забит холодильник; сок Иэн разогревал себе в микроволновке. Температура держалась только первые два дня, затем Иэну стало лучше, но оставалась сильная слабость. Через неделю Иэн почувствовал себя в состоянии разобрать, наконец, чемодан и съесть что-нибудь более существенное, чем сок. Ещё несколько дней он просто наслаждался своим одиночеством и тишиной, недоумевая, отчего за всё время не раздалось ни одного звонка (свой последний сотовый Иэн выкинул где-то в Неваде, перебесившись из-за косяков с абонентским обслуживанием) — домашние телефоны молчали — затем сообразил, что сам же и отключил их. Хмыкая себе под нос, он воткнул вилку ближайшего к нему аппарата обратно в розетку, и тут же раздался перезвон сигнала. — Да-а? — А… э… эм… Иэн, всё нормально? — услышав этот тёплый голос, Иэн тут же заулыбался: Грегг. — Всё в порядке, ДжиДжи. Ты телепат. — В смысле? — Забей… слушай, Грегг… — после болезни мысли всё ещё немного путались, — ты не мог бы… — Иэн, обводя глазами комнату, остановил свой взгляд на кровати. — Ты не мог бы приехать ко мне… сейчас… ты мне нужен, Грегг… очень нужен… — Конечно! — после крошечной заминки отозвался Грегг. — Конечно, я сейчас приеду… сейчас же, как смогу… минут через тридцать, о’кей?.. — Ну тогда я жду, — мурлыкнул Иэн в трубку и положил её на место. Затем решил привести себя хоть мало-мальски в порядок. Через некоторое время он стоял перед зеркалом в ванной, оглядывая себя. Свежевыбритый, с гладким торсом. Лицо осунулось, за последние дни особенно, острые скулы выступили ещё резче, чем обычно. Длинный тонкий нос, узкие губы, прямые брови, несколько серебряных колечек в ушах. Поджарое, сухое тело. Сложная вязь татуировок на плечах перекрывает старые, неактуальные уже, наивные первые рисунки, сходится сзади на лопатках. Короткие тёмные волосы (полгода назад Иэн обрился налысо, и с тех пор стригся «под машинку») подчёркивают красивую форму головы. Низкие, чуть расклешённые брюки открывают безупречную линию Адониса, которой Иэн особенно гордился, во всей красе. Иэн немного покрутился, так и этак, проделал несколько своих фирменных «змеиных» движений и рассмеялся. «Словно перед концертом», — подумал он, и, ухмыльнувшись, взялся за подводку для глаз. Он как раз закончил эту требующую особой точности работу, когда раздался звонок в дверь, еле слышный за грохотом «In Through The Out Door» Led Zeppelin. Иэн, который за последние полчаса был так увлечён своим внешним видом, что забыл, кого и зачем ждёт, спустился вниз и открыл дверь. На пороге стоял Дэнни. «Точно. Точно, именно, — уверенно зазвучал внутренний голос, — Декампа». Дэнни, узрев Иэна «при полном параде», выдохнул. А затем, быстро пройдя в дом, первым же делом прижал его к стене, и, стукаясь зубами о зубы, влепил свой фирменный поцелуй. Подгоняя друг друга и смеясь, они взбежали наверх по лестнице в спальню. «А разве ты не с Греггом договаривался?» — мелькнула в какой-то момент запоздалая мысль, но Иэн её тут же отмёл. Он не знал, как там Декампа решают за его спиной. Временами ему казалось, что всё это какой-то зловещий братский заговор. Временами ему страстно хотелось, чтобы они были здесь оба — оба любили его, одновременно. Временами подобная мысль казалась ему совершенным безумием, доказывающим, что в голове у Иэна творится тотальный хаос… Впрочем, через несколько минут Иэн не думал больше ни о чём. Грегг, припарковав машину, взбежал по ступенькам крыльца и заметил, что дверь в дом приоткрыта. Басист улыбнулся и вошёл в дом. Сверху доносились звуки зеппелиновской «Carouselambra». Как раз начался медленный отрывок песни. Грегг поднялся по лестнице, но уже на середине понял, что, помимо знакомых ему звуков песни слышит ещё что-то… Сердце забилось чаще. Это, определённо, были страстные стоны, и стонал Иэн... и ещё кто-то. «Что он задумал?» Грегг подошёл к неплотно прикрытой двери в спальню, осторожно заглянул в дюймовую щель. В голове зашумело. Сердце пронзила острая боль. Грегг, отвернувшись, только через пару мгновений вспомнил, как надо дышать и, стараясь не делать резких движений, медленно пошёл вниз, не осознавая, что прижимает правую руку к груди. Сердце, кажется, стучало в самых ушах. Внизу Грегг остановился, прислонившись к стене. Там, в спальне, он увидел собственного брата, самозабвенно трахающего Иэна. И Иэна, сладострастно, по-кошачьи, выгибающегося под ним. Иэна, настолько прекрасного, что от этого перехватывало дыхание. Дозвучала «Carouselambra», началась «All My Love». Грегг на автомате вышел из дома, аккуратно прикрыв дверь так, чтобы щелкнул замок, сел в автомобиль и, не в состоянии ни думать о чём-либо, ни чувствовать что-то, кроме боли в сердце, поехал, сам не зная куда.5.
Очнулся Грегг, впрочем, довольно быстро, обругав себя за невнимательность — мог ведь и напортачить за рулём — съехал на обочину и задумался. Вряд ли бы Иэн просил его приехать, если бы… Грегг мотнул головой. Понятно, чтò «если бы». Оказывается, Дэнни тоже неравнодушен к Иэну, и гораздо больше, чем показывает… А Иэн… Ах, бред какой-то… Взгляд Грегга упёрся в телефонную будку. Точно. Надо позвонить. Пусть… пусть Иэн не беспокоится…— нашарив в кармане куртки сотовый, Грегг набрал домашний номер Иэна. После невыносимо долгой серии гудков трубку, наконец, сняли… …Иэн, отбиваясь о Дэнни, дополз, в конце концов, до телефона на прикроватной тумбочке и ответил. Бодрый голос Грегга сообщил, что, к сожалению, сегодня приехать не получится… то есть, в ближайшее время… если только попозже… Иэн с облегчением выдохнул. Не было, значит, никакого заговора, — только чертовски странное совпадение. «Не беспокойся, — ответил он, — мне уже лучше… послезавтра на телестудии буду… как штык…» — Иэн рассмеялся и хлопнул Дэнни по руке. Точно гора с плеч свалилась. А потом они продолжили свой секс-марафон. Иэн закурил сигарету, выпуская дым в потолок, тонущий в сумерках. Дэнни, лёжа на боку, облокотившись о руку, смотрел, как лёгкие, почти незаметные волны дыма вылетают изо рта его любовника. После секса Иэн всегда становился каким-то особенно волшебным, таинственным, его начинало тянуть на философию. «Кто ты, — думал Дэниэл, покоряясь обстановке, — о, кто же ты? Человек? Или невыразимо прекрасное фантастическое существо из космоса?» Иэн виделся гитаристу непостижимой, следующей по ей одной ведомой орбите кометой с длинным сверкающим хвостом. Он где-то читал, или, быть может, слышал, что кометы состоят, в основном, изо льда. «Ледяное сияние и космос… и миллиарды парсеков тёмной материи вокруг…» — Дэнни, — выдохнул Иэн вместе с дымом. — Скажи мне, Дэнни… Чего бы ты хотел? — Тебя, — тут же отозвался гитарист, быстро наклоняясь и оставляя маленькие кусачие поцелуи на покрытом татуировкой плече. Иэн нетерпеливо дёрнулся. — Я не о том… Чего бы ты хотел… больше всего на свете?.. Вот она, философская фаза. — Ну же, скажи мне, Дэн, — настаивал Иэн. — Больше всего на свете… — Дэнни не мог так быстро придумать ответ на этот вопрос и поэтому выдал первое, что пришло в голову: — Больше всего на свете я бы хотел, чтобы… в следующей жизни… — Отметив, как затуманились глаза Иэна при словах «в следующей жизни», Дэнни подержал паузу. Затем продолжил: — Чтобы в следующей жизни ты, Иэн, был женщиной. И тогда бы я мог законно на тебе жениться… Иэн расхохотался. — Честно? — Честнее некуда, — стараясь сохранять серьёзное лицо, подтвердил Дэнни. — Ну ты даёшь… жениться… — Иэн, усмехаясь и бормоча себе под нос, выпустил ещё партию дыма. Дэнни отобрал у него сигарету и затянулся сам. — Ну, а ты? Ты, Иэн? Чего ты хочешь больше всего на свете?.. Иэн задумался, посерьёзнел. Думал он довольно долго и, наконец, произнёс: — Я бы хотел, чтобы всё было ясно. И, помолчав, добавил совсем тихо: — И чтобы меня любили. Дэнни докурил сигарету, затушил окурок в пепельнице. В этом был весь Иэн. С ним никогда не понятно, когда он шутит, а когда говорит всерьёз. Но сейчас, похоже, он был откровенен. — Насчёт первого не уверен, а вот второе могу гарантировать прямо сейчас, — сказал Дэнни. — Да?.. — словно не понимая, о чём идёт речь, Иэн долгим взглядом посмотрел на гитариста. Глаза, отражающие отблеск фонарей за окном, казались далёкими звёздами. «…и миллиарды парсеков чёрной материи между нами», — подумал Дэнни. Кэтти вернулась на следующий день. Рыдая, упала в объятия Иэна, говорила, что не может без него жить — и Иэн, чувствуя, что плачет сам, тоже говорил, что не может жить без Кэтти, и сам искренне верил в это. Запись на телестудии и рождественский концерт прошли отлично. Иэн беспокоился, что у него могут быть проблемы с голосом, но, как видно, зря: пел он, как всегда, прекрасно и вообще пребывал в самом чудесном расположении духа, о чём можно было судить по тому, что на этот раз он расшифровал название группы как ‘Dirty Pole Dancers’. В середине января они с Кэтти сыграли свадьбу. Иэн, воодушевлённый предстоящим рождением ребёнка, почти не срывался в последующие месяцы, а стало быть, в утешителях тоже не нуждался. DPD записали и выпустили свой пятый студийный альбом. Как все эгоистично счастливые люди, поглощённые своим личным счастьем, Иэн не обращал особого внимания на печальные взгляды Грегга, которые тот временами на него бросал. А с Дэнни имел один не особенно приятный разговор, закончившийся обещанием — со стороны Дэниэла — «не лезть к нему». Как будто можно вот так просто отключить чувство, особенно когда Иэн весь из себя такой нереальный пришелец. Всё это не сознаваемое Иэном напряжение, в итоге, привело к тому, что, едва откатав тур в поддержку альбома, DPD разбежались в разные стороны. И много ещё, очень много разного — хорошего и плохого — было потом, и качались качели над бездной, и крутилась Земля вокруг Солнца, и сложно было сказать: важно это — или нет.***
Почти ровно пятнадцать лет спустя после того памятного дня, когда — Дэниэл с горечью подумал об этом сейчас — был их последний секс с Иэном, в декабре 2015 года, DPD снова собрались полным составом. Если, конечно, не считать того, что при этом воссоединении один из участников был мёртв: Иэн не дожил пару лет до пятидесяти. С утра лил дождь, но к полудню прекратил; по зимнему небу угрюмо ползли тучи. Земля была пропитана водой, зелёные полотнища, обкладывающие могилу, потемнели от влаги. Дэниэл вполуха слушал священника, сжимая в руках белую розу, постоянно натыкаясь на шипы. В этом закрытом гробу под ногами находится то, что когда-то было Иэном Кристи, который хотел, чтобы его любили… сколько ещё было в его жизни людей, подобных Дэниэлу? Дэнни поднял глаза. Кэтти Фостер стояла, поджав губы, изредка кидая яростные взгляды вокруг. По лицу Джейн Кристи, последней любви Иэна и «второй половинки» его третьего брака, из-под тёмных очков бежали чёрные от потёкшей туши слёзы. Священник произнёс «аминь» и первым кинул цветок. Дэнни отстранённо наблюдал, как остальные делают то же, опомнившись, кинул и свою розу. Оглянулся по сторонам. Кое-кто уже начал расходиться. У кладбищенской ограды с внешней стороны толпились журналисты. Дэнни вздохнул и направился в противоположную от выхода сторону, ему нужно было ещё несколько минут. Его нагнал Грегг. За все эти годы Дэнни не раз собирался поговорить с ним на тему Иэна, но каждый раз брат, словно прочитав его мысли, качал головой, и разговор откладывался. — Я хотел тебе кое-что сказать. Про Иэна. — Грегг зашагал рядом. Ну что же, философски подумал Дэниэл, самое время. Они остановились. — Я видел вас тогда. Пятнадцать лет назад. Вместе. Снова начался дождь, на этот раз несильный. Дэниэл снял тёмные очки. — И? — Вдруг всё это показалось ему до чёртиков неважным. — И… я просто хотел знать, кто он был тебе, Дэнни? Кто он был для тебя?.. — А почему это тебя так интересует? Или… — Дэниэл вгляделся в лицо Грегга. — ДжиДжи… Грегг сглотнул. — Мы с Иэном… — Видно было, что ему трудно говорить. Даже сейчас. — Мы были близки… — Сколько? — Годы, Дэнни. Годы. С того самого сумасшедшего девяносто третьего… — Ах ты… — Каково это: вдруг узнать, что долгое время был слеп? — Ах ты засранец… Дэниэл, запрокинув голову, засмеялся. — Господи, чего же смешного… Дэниэл не смог бы объяснить. Но попытался. — Он… хотел… чтобы его… любили… — И снова, совершенно возмутительным образом, заржал. — Сумасшедший, — пробормотал Грегг. — Мы ещё поговорим об этом, — добавил он и быстро зашагал в обратную сторону. Дэниэл смеялся долго. Ему было плевать, что о нём подумают. Факт того, что Иэн всю жизнь искал любви — и получал её в избытке — казался ему парадоксально смешным: сам Дэниэл за прошедшие пятнадцать лет так и оставался в гордом одиночестве. Наконец, отсмеявшись и отфыркавшись, Дэниэл затих, всё так же стоя, запрокинув голову. Он закрыл глаза, подставляя лицо холодным капелькам, становящимся всё более редкими, а когда снова открыл их, то увидел, что небо прояснилось.КОНЕЦ