She

Я помню её. Помню, как она заплакала, и я увидел в её глазах страдание. Невыносимое и несоизмеримое ни с чем. Её глаза просто не выдержали в Тот день. Это был первый раз, когда она заплакала… или может она уже плакала до этого момента, просто не при мне. Потому что я помню её всегда в позитивном настроении, всегда с верой в сердце, с улыбкой на лице. Она делала так, чтобы всем всегда было светло и тепло. Я помню её. Помню, как в её глазах плескались все океаны вашей Земли, в её голосе звучали колокола и колебания струн. Она видела то, чего не видели окружающие её люди. Она видела «эту» сторону реальности, в которой я, словно смертельно погибший труп убитого мертвеца, таскался за ней, как за персональным чудом. Она прищуривалась и смотрела на вас и на меня пристальным взглядом бога… Этот тёплый и уверенный взгляд я помню до сих пор. Она и на смерть и Туда шла также. С тёплым и уверенным взглядом… Испекла для нас и врачей целую гору булочек и печенья, от этого в больнице стоял аромат ванили с корицей. Тогда её пощадили и отпустили. В полдень пошла гулять — мою руку в свою и в карман. Мы шли навстречу солнцу по заснеженным улицам, а я грел застывшие пальцы в её просторном кармане парки. Прохожие плевали нам вслед или просто смотрели пристально и косо, но это не важно. Вечером мы спали на крыше под сильным снегопадом. Помню, она тогда блевала от нервов и радовалась жизни. Нервы её были натянуты, и она хрустела постоянно пальцами. Со всех сторон крыши заползал вечер, а она продолжала мило мне улыбаться и о чём-то щебетать. А утром её увели. Это было плохо. Лучше бы было лучше. Она — мой мир, который забрали… вырвали из-под подкосившихся ног и спрятали туда, куда мне не было прохода. Представляете? Перед рассветом, в тумане, пришли, как щупальца умершей тьмы, словно вырвавшиеся из романа Кинга, и забрали. А я-то помню. Помню, что она шла с гордо поднятой головой сначала, а от и из глаз разбегались лучики добра и света. А потом её глаза не выдержали. В То утро была выдумана моя депрессия… нет, вру. Она была выдумана ещё тогда, когда ей впервые озвучили диагноз — шизофрения. Тогда что-то во мне оборвалось… Или в ней оборвалось. Точно не могу понять. Тяжело вообще что-то понимать, когда один разум на двоих. И на двоих — практически одни и те же мысли. Поэтому я буду вечно помнить её. Прошло много лет, а её образ так и стоит со мной рядом, в печали и в радости. Теперь она — моя депрессия. Её улыбкой я режу свои тёплые воспоминания. Больно. Её образом, словно ножом, я копаюсь в себе, разрывая старую рану. Я и её образ — одно целое. Но почему-то мне кажется, что, когда не станет меня, этот образ и Она останутся всё равно. Хотя прошло много лет, но я продолжаю жить её иллюзиями. Я помню её. И думаю всё время о ней. Думаю о том пространстве, в котором она сейчас существует. Где она одна, наперекор судьбе, и плачет, и смеётся, и тоскует.