Подвид: омега течная

Я плыл в небольшой лодке наугад, понятия не имея, с какой стороны находится материк. Солнце стояло высоко, почти в зените. В полдень его местоположение однозначно указывало бы на юг, но сколько было времени сейчас, я не знал: наручные часы разбились ещё при спешной высадке с тонущего корабля, а мобильник навеки поглотила морская пучина. Светило жарило немилосердно, пот заливал глаза, запас пресной воды катастрофически подходил к концу: на дне фляги её плескалось всего-то на пару глотков. Раздевшись до трусов, я соскользнул с борта лодки в воду, надеясь таким образом хоть немного остыть и упорядочить мысли. Поддаваться панике я не спешил, поэтому попробовал думать конструктивно. Вода была чистой, как слеза, что позволило мне отчётливо разглядеть проплывающий мимо косяк мелкой серебристой рыбёшки. Надо было каким-то образом поймать хотя бы одну рыбу и, несмотря на брезгливость, съесть её сырой. Удочки у меня, разумеется, не было, сети, как оказалось при беглом осмотре лодки – тоже. Тогда я схватил свою рубашку, взял двумя руками за рукава и, мало на что надеясь, опустил в воду. Видимо, удача в этот день была на моей стороне, потому что в ловушку попались сразу две рыбины. Опасаясь, что они вот-вот выскользнут, я молниеносно перекинул свою добычу через борт лодки и залез следом. Да, сырая рыба и правда оказалась отвратительной, но, увы, выбирать не приходилось. Кроме того, она была достаточно сочной, чтобы на пару-тройку часов избавить меня не только от голода, но и от жажды. А чтобы не произошло обезвоживания организма, я решил почаще погружаться в воду с головой. Конечно, я мог бы запросто стать лакомой добычей для свирепых морских хищников, но так оставался хоть какой-то шанс выжить и не сойти с ума от перегрева. Перекусив, я снова сел на вёсла. Постепенно солнце стало садиться, становясь из жёлтого оранжевым и окрашивая небо всеми оттенками розового, золотого и пурпурного. И тогда, невольно залюбовавшись на эту невероятную красоту, сулившую однако скорое приближение душной тропической ночи, я разглядел на фоне закатного неба чёрные силуэты пальм. «Красивая вышла бы картинка на рабочий стол, - подумал я и тут же спохватился: - Мать честная, это же земля!» Я возликовал и развернул свою утлую посудину носом на запад. Подплыв к берегу небольшого острова, я высадился и втащил за собой на сушу лодку. Не могу сказать, что это далось мне легко, хоть я и здоровенный амбал под два метра ростом. Да ещё и мышцы ныли от многочасовой гребли. Необходимо было срочно найти место для ночлега, и я при свете последних скупых лучей заходящего солнца принялся собирать пальмовые листья для своей импровизированной лежанки. Одна из пальм была очень низкорослой, хотя ствол её оказался не травянистым, а всё же деревянным. Зато огромные листья свисали до самой земли и создавали под своим пологом хоть какую-то видимость убежища. Я без промедлений перетащил туда охапку сорванных листьев, распределил их поровнее и буквально свалился от усталости. Все остальные проблемы можно было оставить на завтра, а сейчас измученный организм требовал отдыха. *** Проснулся я от шума голосов. Ещё не разлепив век, я вспомнил, где именно нахожусь, и решил, что хорошо уже то, что этот остров обитаем. Оставалось только надеяться, что обладатели голосов не каннибалы, а вполне мирные аборигены. В этот момент один из листьев пальмы приподнялся, и в моё «жилище» заглянула любопытная голова. Сказать, что я был удивлён, значит не сказать ничего. Я ожидал увидеть если не папуасов, то, во всяком случае, негров. Но у этого парнишки была абсолютно европейская, даже славянская внешность: светлая кожа, русые волосы и большие, широко распахнутые серые глаза, обрамлённые густыми длинными ресницами. Мальчишка был субтильным и тонкокостным, но обладал какой-то неземной эльфийской привлекательностью. Он проговорил что-то на своём языке и выжидательно на меня уставился. Я, не зная, что ответить, выразительно пожал плечами. Голова вновь исчезла за листом, и тут же на её место всунулись три другие. Все парни были очень молоды, хрупки, но невероятно хороши собой. Они окинули меня с головы до ног оценивающим взглядом, пошептались друг с другом и снова вынырнули из-под листа. Минут через пять голоса стихли вдали: туземцы либо махнули на меня рукой, либо что-то задумали. Версию о каннибализме я отверг сразу, как только увидел первого визитёра. Скорее всего эти парни вообще не знали, что такое мясо, а питались исключительно фруктами – вон, какие худенькие. Складывалось впечатление, что мышечная масса у них отсутствует напрочь. Я понятия не имел, сколько времени мне придётся ждать их возвращения, и придут ли они вообще. А тут как раз заурчал голодный желудок, поэтому я огляделся в поисках какой-нибудь пищи. Взгляд почти сразу наткнулся на грозди спелых жёлтых бананов, висящих в каких-нибудь десяти-двенадцати метрах от меня. Сердце зашлось от охватившей меня радости, и я в два прыжка преодолел это расстояние и сорвал целую охапку плодов. Снова забравшись под сень низенькой пальмы, я начал поглощать бананы один за другим, пока полностью не насытился. Солнце поднималось всё выше, новый день набирал обороты, и жара вновь поплыла над островом душным маревом. Решив немного повременить с поисками пресной воды, я разбежался и нырнул в набежавшую на песчаный берег волну. Океан принял меня в свои прохладные объятия, и я невольно подумал, что, может, всё не настолько уж плохо складывается. Во всяком случае, от голода я здесь точно не умру. А если к тому же коротать время в приятной компании юных красавцев, то что ещё нужно заблудшему путнику? Подплыв обратно к берегу, я увидел давешних парней, которые привели с собой не менее десятка таких же эфемерных созданий. Одни мальчишки были совсем голые, другие одеты в столь характерную для африканских племён юбку из пальмовых листьев. У некоторых на головах красовались венки из орхидей, а на шеях висели ожерелья из тех же цветов, отчего глазастые пареньки напоминали девочек-подростков. Двое туземцев тащили лёгкие деревянные носилки, на которые предварительно водрузили что-то типа кресла. Я сразу же догадался, кому оно предназначалось, и отметил про себя, что двое юнцов точно не поднимут центнер моего живого веса. «Пока живого», - злорадно усмехнулся внутренний голос, и я невольно передёрнул плечами. Увидав меня, один из парней подбежал к самой кромке воды и принялся выхватывать из глиняной плошки горстями лепестки цветов и бросать их мне под ноги, поминутно кланяясь и отступая назад. Нерешительно хмыкнув, я ступил на дорожку из лепестков и медленно направился за пареньком в сторону носилок. Я бы с гораздо большим удовольствием пошёл пешком, но, к сожалению, не мог растолковать свои намерения аборигенам. Пришлось взгромоздиться на кресло и ждать дальнейшего развития событий. Сразу же ко мне подбежал другой парнишка и нацепил на мою мокрую после купания голову такой же венок, какой украшал его собственную макушку. Затем двое туземцев попытались поднять носилки, но они оторвались от земли всего на каких-то пять-шесть сантиметров и снова рухнули на песок, чуть не придавив ногу одному из горе-носильщиков. Сдвинуться с места удалось только тогда, когда каждую из четырёх ручек ухватили по трое парней. Я почему-то совсем успокоился, расслабился и с усмешкой наблюдал за всем происходящим. Наша процессия направилась по тропе сквозь джунгли вглубь острова. Высоко в густых тёмно-зелёных кронах верещали невидимые глазу птицы, а чуть ниже по веткам прыгали мелкие обезьяны с длинными цепкими хвостами и уморительными гримасками на морщинистых личиках. Зверьки перескакивали с одного дерева на другое и таким образом сопровождали нас на протяжении всего пути. Неожиданно я увидел какой-то округлый красный плод с глянцевой кожицей, прямо на ходу сорвал его, потёр о голое колено скорее для очистки совести, а не самого фрукта и вонзил зубы в сочную мякоть. Мой эскорт в полном составе одобрительно закивал головами и засверкал белозубыми улыбками. Я улыбнулся в ответ и принялся самозабвенно поедать кисло-сладкую вкуснятину, заливая оранжеватым соком ладони и грудь. Внезапно джунгли расступились, и моему взору предстало небольшое поселение, состоящее из бамбуковых хижин, крытых широкими листьями пальм. Меня понесли по одной из улочек к центральной части посёлка. По дороге из хижин выскакивали жители, с восторженными криками осыпали меня цветами и присоединялись к нашей процессии. Некоторые из аборигенов были молодыми, другие постарше, третьи же вообще глубокими стариками. Не видно было только женщин и детей. А ведь именно им свойственно в первую очередь проявлять любопытство. «Возможно, они все вместе куда-нибудь отправились, скажем, за теми же фруктами, - я почесал в затылке, отчего венок сместился ко лбу. - А может, на этом острове бабы сильнее мужиков? Во всяком случае, местные мужчины, судя по комплекции, вряд ли смогли бы завалить в лесу крупное животное». Это было последнее, что пришло мне в голову, потому что мы как раз добрались до центральной площади. В самой её середине, на возвышении, напоминающем театральные подмостки, стоял широкий деревянный трон, щедро украшенный цветами. Вокруг него располагались блюда с фруктами и высокие глиняные кувшины с узкими горлышками. По всему периметру застыли в почтительном поклоне молодые красавцы с внешностью эльфов. По всей вероятности, они все в какой-то мере приходились друг другу родственниками, поскольку население посёлка было довольно малочисленным, и ему явно не хватало притока свежей крови. Носильщики опустили меня на землю и подобострастно поклонились, указывая на трон. Я взобрался на возвышение и опустился на неожиданно мягкое сиденье. Толпа тут же заголосила, приветственно подняв тонкие руки выше голов. Несколько человек подбежали ко мне и принялись потчевать экзотическими яствами. В большом сосуде, напоминающем по форме спортивный кубок, мне подали великолепное вино, которое я тут же с удовольствием выпил, чем вызвал очередной восторженный возглас толпы. Я чувствовал себя королём этого странного племени, но даже не предполагал, что очень скоро стану им на самом деле. *** Когда я наелся и немного захмелел от выпитого в жару пусть и лёгкого, но всё же алкоголя, я разомлел на солнышке, и жизнь вдруг показалась прекрасной. А чего ещё желать? Еды и питья навалом, все тебе поклоняются, как божеству. Вот только жаль, что язык их мне не понятен, а то бы ещё наслаждался и приятным общением с симпатичными пареньками. Стоп. А почему именно с пареньками? Ведь вернутся же когда-нибудь их женщины. Интересно, как они отнесутся ко мне: с таким же подобострастием или отчуждённо и насторожено? Аборигены периодически подходили ко мне то поодиночке, то небольшими группками и пытались установить контакт с помощью звуков и жестов. Но я всё равно их не понимал, равно как и они меня. Тогда ко мне подвели белобородого старца, который заметно отличался от общей массы своим более массивным телосложением; даже в столь преклонном возрасте старик обладал более крепким костяком и более грубыми, типично мужскими чертами лица. Похоже, он относился к какой-то другой расе. Старца усадили на лёгкую табуретку из полых стеблей бамбука. Все остальные туземцы немного отступили, но по-прежнему стояли, не смея присесть в моём присутствии. Видимо, старик обладал некой привилегией в силу своего возраста или расовой принадлежности. Он протянул мне морщинистые руки и взял мои ладони в свои. Затем вперил в меня пристальный взгляд чуть поблекших от старости, но светящихся интеллектом голубых глаз, и в тот же миг я с удивлением почувствовал, что в моей голове звучит его голос. По-русски, мать твою! Сперва я немного растерялся, ещё бы, услышать родную речь на богом забытом острове неподалёку от берегов Африки было чем-то из ряда вон выходящим. И тут я понял, что старик общается со мной телепатически. Ну ни фига ж себе, а ещё дикари! Когда первый шок прошёл, я начал постепенно вникать в смысл передаваемой информации и прямо-таки опешил. Как оказалось, на острове когда-то существовали три вида людей: альфы, беты и омеги. Альфы – крупные самцы вроде меня, охотники, воины и… производители спаривались с женоподобными омегами, после чего те рожали детей. Беты все как один были бесплодными. Никаких женщин на острове не водилось, более того, старик даже не представлял себе, кто они такие – эти самые женщины. И вот так и жили они себе, поживали, пока налетевшие откуда ни возьмись кровососущие насекомые не принесли на остров эпидемию. Переболели тогда все, и хотя никто не умер, через некоторое время в племени перестали рождаться альфы. Беты тоже постепенно сошли на нет, остался лишь один старик – тот самый, с которым я сейчас имел честь «разговаривать». - Бета, - мой визави указал на себя, - альфа, - палец упёрся в мою грудную клетку, - омеги, - старик широким жестом обвёл всё пространство вокруг нас. - Я альфа? – недоумённо переспросил я. – Но я прибыл из мира, где нет разделения на альф, бет и омег, зато есть - на мужчин и женщин. - И, тем не менее, ты типичный альфа, и тебе придётся исполнить свой долг. – В подтверждение своих слов старец энергично кивнул. - Какой ещё долг? Я вам ничего не должен, - в недоумении вскинул я брови, хотя уже догадывался, чего от меня ждут. - Нам необходимо восстановить свой род. Он вымирает. Ныне существующие особи не в состоянии размножаться без участия альф. В общем, одна надежда на тебя. - Но я не могу… э… спариваться с парнями! Я не гей, я натурал! – вскричал в сердцах и тут же сообразил, что ни старик, ни омеги меня не понимают. Последние хлопали длиннющими ресницами и при этом очень сильно походили на девушек. Только без грудей и с членами. Я невольно засмотрелся на женоподобных смазливых красавчиков и решил, что раз уж мне всё равно не отвертеться, можно хотя бы попробовать. - А члены им зачем, если они никого не трахают? – поинтересовался я. Старик, как ни странно, на этот раз меня понял и улыбнулся. - Отчего же не трахают, - пожал он плечами, - ещё как трахают. Только оплодотворить не могут. Слушай, а зовут-то тебя как? – неожиданно спросил телепат. - Герман, - ответил я, – а вас как? - Отрисс, - назвал себя старик, прижав руку к груди и вежливо склонив голову. – С омегами ты познакомишься потом, в процессе, так сказать. Я попытался представить себе этот процесс в деталях и неожиданно поймал себя на том, что у меня встаёт. Хорошо, что я был в трусах, и мой стояк не слишком бросался в глаза. Однако Отрисс прочёл мои мысли, и глаза его заискрились от радости. - Похоже, мы друг друга поняли, - довольно констатировал он и совсем по-нашему дружески похлопал меня по коленке. – Тогда не станем медлить и приступим к делу прямо сейчас. – Отрисс тяжело поднялся с табуретки, обернулся и поманил к себе одного из омег. – Меллэйн, подойди-ка ко мне, сынок. «Сынок» приблизился к нам, и тут же в мои ноздри шибанул ни с чем не сравнимый запах, от которого закружилась голова, яйца поджались, а член напрягся так, что казалось, ещё немного, и он прорвёт плотный трикотаж. Мне почему-то пришло в голову, что именно так должно пахнуть само возбуждение. - У тебя же течка? – уточнил старик, и я вдруг понял, почему не ощущал этот аромат раньше. Просто те омеги, с которыми мне довелось пообщаться, сейчас не текли. Прям животные какие-то, а не люди, честное слово! Но и сам я почувствовал себя если не зверем, то, во всяком случае, первобытным человеком, над которым взяли верх природные инстинкты. Меллэйн тем временем подошёл ко мне вплотную, развернулся спиной и наклонился, выпятив округлые упругие ягодицы. От этого зрелища я чуть не кончил прямо себе в трусы, уж слюной изошёл точно. Вон как меня пробрало, да ещё на глазах у почтеннейшей публики. Но, с другой стороны, парнишка сам подставлялся. А тёк-то как! Офигеть! Прямо из дырочки стекала по бёдрам вязкая мутноватая жидкость и тут же засыхала, при такой-то жаре. А пахла как – ммм! Ещё немного, и я бы позорно кончил от этого вида и запаха. Но тут Оттрис подхватил меня под локоть и заставил подняться с трона. «Они что, хотят, чтобы я отымел его прямо здесь, при всём честном народе, да ещё и на подиуме???» - в ужасе подумал я и послал старцу мысль о каком-нибудь укрытии. Вполне подошла бы одна из хижин, но по сигналу Отрисса, который, как оказалось, был в племени общепризнанным авторитетом, практически старейшиной, омеги толпой метнулись куда-то за пределы видимости, а уже через несколько минут ловко установили на площади небольшой лёгкий шатёр. Один из парней сразу же приподнял полог и жестом пригласил меня пройти внутрь. Вслед за постанывающим от нетерпения и потирающим ногу об ногу Меллэйном я переступил порог шатра, и это был первый шаг на пути восстановления погибающей цивилизации. Я чувствовал себя вершителем человеческих судеб, основателем нового рода и одновременно самцом в период гона. Член стоял так, что готов был лопнуть, дыхание сбилось, а перед глазами поплыли цветные пятна. Меллэйн нагнулся вновь, но я уложил его на некое подобие матраца и закинул худые длинные ноги парня себе на плечи. Так было привычнее, поскольку напоминало секс с девушкой. Приставив головку изнывающего члена к его анусу, я поводил ею вокруг входа, размазывая скользкую жидкость и стараясь облегчить проникновение. Однако стонущий во всю силу своего голоса парень сам резко насадился на мой член. Как же внутри было хорошо: мокро, горячо, скользко! Меллэйн захлебнулся собственным стоном, и я почувствовал, что долго не продержусь. Парнишка стал интенсивно подмахивать, принимая меня полностью, обволакивая мой ствол своей жаркой плотью, посылая в мой нос волны одуряющего аромата и услаждая стонами слух. Я ускорился и начал трахать его быстро, но размашисто, входя до самого основания члена и затем почти полностью вынимая его наружу. Мальчишка извивался подо мной ужом, кричал, хрипел и комкал подстилку. И тут он изо всех сил выгнулся и кончил себе на грудь, даже не притрагиваясь к своему члену. А уже через несколько секунд оргазм накрыл и меня, и я спустил где-то глубоко внутри Меллэйна, тем самым положив начало новой жизни. *** Когда я выглянул из шатра, то остановился как вкопанный: напротив входа выстроилась целая очередь из течных омег. Все они смотрели на меня огромными глазищами, переминаясь с ноги на ногу, видимо, от зуда и жара в дырке, и источая всё тот же сбивающий с ног аромат. Мой член заинтересованно дёрнулся, потяжелел, но всё-таки не встал. Для восстановления требовалось время, а несчастные омеги ждать не хотели. Они мечтали получить всё сразу, здесь и сейчас. Я посмотрел поверх голов парней и увидел Отрисса, сидящего всё на той же табуретке посреди подиума. «Переместил бы свои старые кости на трон, что ли?» - посочувствовал я, но ему, скорее всего, требовалось на это моё личное разрешение. Я раздвинул локтями толпу жаждущих секса омег и протиснулся к центру площади. Отрисс заулыбался, встал и подошёл ко мне. - Ну, и как успехи? – телепатически поинтересовался он. - Одного оприходовал, больше пока не могу, - вздохнул я и указал старцу на свой трон. – Я прошу вас, сядьте сюда, здесь вам будет намного удобнее. - Но это же твоё законное место. Ты теперь король нашего племени, – Отрисс почтительно склонил голову. - Раз я король, то приказываю вам пересесть на трон, - сказал я несколько резковато, но когда старик, воровато оглядываясь, всё же опустил пятую точку на сиденье, я заметно смягчил тон: - А нельзя оплодотворить их искусственно? – кивнул в сторону омег. - Это как же? – удивился Отрисс. – Я ни о чём подобном не слышал. - Ну, я соберу свою сперму в какой-нибудь сосуд, а потом её можно будет разделить на небольшие порции и с помощью, скажем, бамбуковой трубки ввести небольшое количество в каждого из них. - Но тогда они не получат удовольствия! – воскликнул старик, всплеснув руками. - Пардон, я человек, а не ломовая лошадь, - попытался откреститься я. – Допустим, двоих-троих в день я ещё потяну, но их же человек двадцать! Пока доберусь до последнего, у того течка закончится, и тогда в этот раз он тупо не успеет залететь. Я вдруг осознал, что говорю, точнее, мыслю, на современном русском жаргоне. Например, слово «залететь», по идее, должно быть воспринято буквально: «ворваться в некое помещение при помощи крыльев». Однако ж Отрисс каким-то непостижимым образом меня понимал. Видимо, мои мысли подкреплялись образами, возникшими в голове. Как бы то ни было, старик начал думать теми же словами, что и я: - Ты иди пока, трахни ещё одного-двух, а я за это время постараюсь соорудить что-нибудь фаллическое с поршнем внутри и отверстием для спермы. Сейчас очень важно обрюхатить всех течных омег как можно скорее. А удовольствие подождёт. В крайнем случае, поимеют друг друга – не привыкать. Его речь меня позабавила, я усмехнулся и вновь отправился к шатру выполнять долг альфы. При виде меня омеги заметно оживились и начали отталкивать друг друга, чтобы получить возможность поскорей заняться сексом. В итоге, впереди оказался самый рослый и крепкий из них, а замыкал шеренгу какой-то задохлик. «Естественный отбор, - вспомнил я школьные уроки общей биологии, - теория Дарвина, род, вид, подвид. Вид: омега обыкновенная, подвид: омега течная», - хмыкнул я, проходя вдоль пареньков и принюхиваясь. Один из омег пах особенно сногсшибательно. Это был юноша лет пятнадцати, максимум шестнадцати, светленький с миндалевидными глазами оливкового цвета и пухлыми губами, которые так хотелось поцеловать. Я придвинулся к нему вплотную, ласково ущипнул за ягодицу и севшим от желания голосом спросил: - Тебя как зовут? Парень, естественно, меня не понял. Тогда я указал пальцем на себя и чётко произнёс: «Герман». Затем дотронулся тем же пальцем до него и вопросительно поднял брови. - Эоэлль, - ответил мальчишка и светло улыбнулся, а я почему-то почувствовал по отношению к нему невероятную нежность. «Этот парень - мой, - решил я и сам себя поправил: - Это мой парень. Остальных я буду только трахать, а этого любить». Я взял Эоэлля за руку и под прицелом завистливых взглядов потащил в шатёр. Там уложил это очаровательное создание на матрац, сам пристроился сбоку и начал лёгкими движениями пальцев выписывать окружности на его скулах, шее, груди, обвёл каждый сосок и спустился к пупку, одновременно втягивая один из сосков губами. Парень выгнулся и застонал. Я прильнул к его сладким губам, которые приоткрылись навстречу, как бы приглашая мой язык проникнуть внутрь. Я зарычал и полностью завладел этим манящим ртом, продвигаясь рукой к паху, оглаживая тонкий твёрдый член и небольшие округлые яички. Эоэлль извивался, тёрся попой о подстилку и бесперебойно стонал мне прямо в рот. Мне до боли хотелось поскорей ему засадить, но видя, как он плавится от моих ласк, я продолжал гладить его и целовать. Наконец моя ладонь переместилась за мошонку и наткнулась на тёплую лужицу анальной жидкости Эоэлля. Я собрал её пальцем, поднёс к лицу, вдохнул умопомрачительный аромат и облизнул палец. Жидкость была сладкой, как цветочный нектар, её пьянящий вкус сводил с ума. «Быть не может, чтобы человеческий организм был способен выделять такую прелесть», - подумал я, встал на колени в ногах Эоэлля, приподнял его попу и приник к его входу губами, слизывая по кругу выступившую жидкость, высасывая и глотая её, проникая языком в самую глубину и издавая до неприличия похабные хлюпающие звуки. Я всё никак не мог насытиться, но почувствовав, что совершенно разомлевший от наслаждения Эоэлль вот-вот кончит, оторвался от его сладкой дырочки и, пристроив к ней головку члена, слегка надавил и очень плавно вошёл, стараясь не причинить парню дискомфорт. Он неожиданно распахнул глаза, вскрикнул, явно не от боли, и подался мне навстречу, до упора насаживаясь на член. Тут застонал и я, хрипло, низко и протяжно: такого удовольствия я не испытывал ещё ни разу в жизни. Похоже, я с самого начала выбрал верный угол вторжения, потому что, судя по бурной реакции Эоэлля, каждый раз проходился по простате. Чувствуя приближение собственного оргазма, я обхватил ладонью гладкий член моего мальчика и начал водить по нему вверх-вниз, пока Эоэлль с громким криком не излился в мою руку и себе на живот. И тут я кончил настолько мощно, что чуть не потерял сознание. Член пульсировал внутри потрясающего тела, выбрасывая всё новые и новые струи спермы, загоняя сперматозоиды в самую глубину, в то место, где находился резервуар с яйцеклетками, только и ждущими, чтобы их оплодотворили. «У меня будет семья, - подумал я с нежностью, - я, Эоэлль и наши дети». С этой мыслью я выскользнул из омежьего тела, повернул своего мальчика набок, обнял его сзади и провалился в сон. *** Однако как следует выспаться мне не дали возбуждённые и обиженные омеги. Каждый из них мечтал получить меня в пользование хотя бы минут на десять. Но я не только выдохся физически; это как раз было восполнимо в мои-то двадцать пять. Я вдруг почувствовал, что если оттрахаю кого-нибудь ещё, то изменю своему Эоэллю. Одриссов фалоимитатор ещё не был готов, омег было много, и все они с нетерпением ждали, когда я наконец приду в себя и вернусь к своим прямым обязанностям альфы. Я не спешил. Тогда парни о чём-то пошептались, и двое из них забежали в одну из хижин и принесли оттуда кубок с вином. У меня как раз от жары и стонов пересохло во рту, и я был очень благодарен омегам за несколько глотков освежающей влаги. Откуда мне было знать, что они подмешали туда мощнейший афродизиак?! Минут через пятнадцать я почувствовал, что мною овладевает неконтролируемая животная похоть. Перед глазами всё поплыло, чистого воздуха больше не было: вместо него ноздри забил удушающий концентрированный омежий запах. Похоже, кроме афродизиака в напиток подмешали ещё и какой-то наркотик, потому что я вдруг потерял связь с реальностью. Я не мог понять, происходит ли всё на самом деле, или же это лишь мои галлюцинации. В мозгу калейдоскопом крутились, быстро сменяя друг друга, расплывчатые цветные картинки: омега, другой омега, третий, стоны, крики, море смазки и спермы, широко раздвинутые ноги и сочащиеся дырки, спутанные волосы, взмокшие тела, хлюпанье члена в одной горячей заднице, другой, третьей… Очнулся я всё в том же шатре и не мог понять, сон это был или явь. Однако натёртый докрасна член свидетельствовал в пользу последней. Полностью вынырнув из забытья, я почувствовал, что кто-то нежно гладит меня по волосам. Я повернул голову и встретился взглядом с моим чудесным мальчиком. Тут же отвёл взгляд, проклиная коварное вино, похотливых омег, свою опрометчивость. Однако Эоэлль, похоже, вовсе на меня не обиделся – видимо, чувство ревности было ему не знакомо. Он нежно улыбнулся мне, наклонился и поцеловал в губы. *** Мы с Эоэллем поселились в его хижине. Нам было очень хорошо вдвоём. Весь день мы гуляли по лесу, собирали фрукты, купались в океане и в небольшом пресном озерце, куда впадала речка с водопадом. Мой любимый омежка рвал цветы и плёл из них венки или же составлял букеты, которые потом приносил в дом и ставил в глиняную вазу. Время шло, и у Эоэлля начали проявляться все малоприятные признаки ранней беременности, которые исчезли только через два месяца. А потом начал округляться его животик. Остальных омег постигла та же участь, но, хоть они и носили моих детей, родным и таким необходимым для меня стал только Эоэлль. Отрисс соорудил-таки прибор для осеменения, и омеги с упоением трахали друг друга, а потом оплодотворялись моей спермой. В итоге всё способное к деторождению население острова оказалось на сносях. А потом появились первенцы: альфы, беты и омеги, в полном составе. Все дети, как один, родились здоровыми и очень красивыми. Цивилизация была восстановлена. *** Прошёл год с небольшим. Мы с Эоэллем и нашими двойняшками – альфой и омегой – были по-настоящему счастливы. Эоэлль выучил русский язык и говорил на нём почти без акцента, лишь немного певуче растягивая слова. Я тоже усвоил язык удивительного племени, что позволило мне свободно общаться с Отриссом, омегами и всеми моими сыновьями. Я стал самым многодетным и самым счастливым отцом на свете. И вот однажды, когда мы с Эоэллем и близнецами сидели на берегу океана и ели спелые плоды, вдали белой чайкой сверкнул на солнце теплоход. Он приближался медленно и грациозно, слегка покачиваясь на волнах. Эоэлль радостно закричал и побежал в посёлок, чтобы позвать остальных жителей полюбоваться на невиданное зрелище. К тому моменту, когда корабль пришвартовался к невысокой скале, торчавшей из воды метрах в ста от берега, а несколько человек высадились в шлюпку и поплыли в нашу сторону, у самой линии прибоя собралось всё население острова вместе с оравой галдящих ребятишек. Шлюпка причалила к берегу, и я помог привязать её к торчащей из воды коряге. Пассажиры говорили по-английски, а я уже успел подзабыть этот не нужный на острове язык. Тем не менее, мы друг друга поняли. Я кое-как объяснил им, кто я такой, откуда прибыл и как попал на остров. Люди начали бродить по песку, щёлкать фотоаппаратами и жужжать видеокамерами. Они запечатлели старого Отрисса, всех омег и наших с ними детишек. Затем под моим чутким руководством прошествовали в посёлок, где были от пуза накормлены и напоены вином. Я поведал пришельцам историю необычного племени и рассказал, что все дети – мои собственные сыновья. Лица у экскурсантов вытянулись, глаза округлились, а губы приобрели форму буквы «о». Островитяне же впервые увидели женщин, которых было две в числе визитёров. Затем Отрисса и некоторых особо любопытных омег доставили на корабль с ознакомительной целью. Мы с Эоэлем и близнецами тоже побывали на борту. Мой возлюбленный с энтузиазмом трогал и разглядывал предметы интерьера, электронные устройства, всевозможную технику. А я по мере возможностей старался ответить на каждый его вопрос, объяснить любую мелочь, которая приковала его взгляд. *** Два дня пришельцы гостили у нас на острове. Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается, и наступила пора прощаться. - Ну что, надумали плыть с нами? – поинтересовался перед отплытием капитан. Признаться, у меня за эти дни не раз возникало желание прихватить Эоэлля с близнецами и вернуться домой. Но я не мог расстаться с остальными своими детьми да и к роли короля уже как-то привык. - Нет, остаюсь. Здесь моя семья, моё счастье, и мне больше ничего не надо. Вы только передайте моим родителям и сестре, что я жив, здоров и стал очень многодетным отцом, - я черканул на бумаге мамин телефон, протянул листок капитану, улыбнулся и ласково потрепал по голове одного из подвернувшихся под руку сыновей.