Оберег

      Их знакомство начинается в классе зельеварения — ничто не сближает людей так, как необходимость за час приготовить непонятное зелье из ещё более непонятных ингредиентов. Первая попытка оборачивается ужасным провалом: котёл дымит подобно паровозной трубе и воняет чем-то, отдалённо напоминающим протухшую брокколи. Так Джинни узнаёт, что её напарница, первокурсница Рейвенкло по имени Луна Лавгуд, абсолютно не способна к зельеварению. К следующему уроку мисс Уизли уже имеет план действий: отныне Луна занимается исключительно нарезкой ингредиентов, а котлом безраздельно владеет Джинни. Если быть точнее, Джинни и дневник в кожаной черной обложке, но кому есть дело до того, что во время урока гриффиндорка периодически сверяется с записями в тетради?       Джинни и Колина Криви можно назвать друзьями: они вместе ходят на занятия, вместе сидят в гостиной, читая статьи о Гарри Поттере в «Пророке». Колин рассказывает об устройстве магловской колдокамеры, и Джинни ничего не понимает. Джинни учит Колина простеньким бытовым чарам, которые показывала ей мама — и Колину они даются легко.       Джинни и Луну сложно назвать подругами. У первого курса Гриффиндора и Рейвенкло общие занятия только по зельеварению, чарам и полётам: ни один из этих предметов не даёт возможности как следует поговорить. Но даже тех нескольких фраз, которыми они успевают обменяться, хватает для того, чтобы Джинни чувствовала себя легко. При Луне не нужно стесняться своих мыслей и увлечений: светловолосая девочка с мечтательным взглядом достаточно странная для того, чтобы принимать окружающих такими, какие они есть.       Младшая Уизли много пишет в дневнике Тома: рассказывает о том, как проходят её уроки и о том, как она почти поздоровалась с Гарри сегодня утром. Том Реддл — её лучший друг, тут не может быть и сомнений. Неважно, что он может общаться с ней лишь в дневнике, главное — он всегда готов её выслушать и помочь советом. Никто об этом не знает, но даже на ночь Джинни кладёт дневник под подушку. Она с Томом настолько близка, что даже днём, когда черная тетрадь просто лежит в школьной сумке, Джинни то и дело представляет, как бы Реддл ответил на какие-то из её мыслей. Получается очень похоже: будто бы он и правда отвечает прямо в её голове.       Однажды Джинни решает подготовиться к урокам в библиотеке: в гостиной факультета Фред и Джордж устроили какое-то шоу, создавая невообразимый шум. В библиотеке гриффиндорка обнаруживает Луну, листающую справочник волшебных существ.       — Он неполный, этот справочник, — заявляет Лавгуд почти час спустя, захлопывая книгу, — Тут нет ни морщерогих кизляков, ни нарглов. А я хотела прочитать про них побольше.       Джинни тихо смеётся: у её рейвенкловской однокурсницы иногда бывают очень странные идеи. Луна переводит на неё взгляд, смотрит чуть выше головы и улыбается:       — У тебя хорошие мозгошмыги, Джинни. Смотри только, чтобы не разбежались.       Теперь Джинни почти не делает уроки в гостиной. На радость старшему брату, Перси, девочка прочно обосновалась в читальном зале. Конечно, в полный голос тут не поговоришь, но с Луной комфортно общаться хоть шепотом, хоть языком жестов. Лавгуд часто витает в облаках и бывает рассеянной, но у неё удивительно острый ум, а объяснять принцип действия чар Луна может едва ли не лучше Тома. Они часто засиживаются допоздна, и мадам Пинс уже трижды выгоняла их перед самым закрытием. Всё идёт хорошо, пока не наступает Хеллоуин.       В замке холодно — так, по крайней мере, Джинни Уизли объясняет свою бледность и слабость Персивалю. Перси — единственный, кто обратил внимание на то, в каком состоянии находится его сестра, но Джинни предпочла бы, чтобы и он был менее внимательным. Правда в том, что гриффиндорка начала забывать, что она делала. Она то и дело обнаруживала себя в разных частях замка, куда обычно не пошла бы: то на лестнице, ведущей на восьмой этаж, то рядом с нерабочей женской уборной на втором этаже, а несколько раз в библиотеке она с удивлением смотрела на невесть как оказавшиеся перед ней подшивки научных журналов за последние десять лет. Знакомыми в них были разве что названия и предлоги; как и где младшая Уизли вообще умудрилась их достать — непонятно.       На праздничный ужин в честь Хеллоуина Джинни безнадёжно опаздывает — ей каким-то образом удалось измазать руки в красной краске, и их пришлось долго-долго оттирать под тёплой водой. За ужином она почти ничего не ест: совсем нет аппетита. Колин пытается рассказать ей о чём-то, но гриффиндорка его даже не слушает. Больше всего ей хочется лечь спать.       Через несколько минут Джинни понимает, что больше всего ей хочется, чтобы всё это оказалось дурным сном. Толпа выталкивает первокурсницу в первые ряды и она не может не смотреть. На кроваво-красную надпись на стене. На воду на полу. На подвешенную за хвост окоченевшую кошку. На Рона, Гарри и их подругу, стоящих в центре коридора. И снова на надпись. Она точно сделана краской, и Джинни знает, где совсем недавно видела такую же. Но ведь это ничего не значит, правда?       Вечером она подробно описывает всё Тому. Джинни страшно, ей жалко кошку, но Реддла интересует не это: её друг хочет знать, как получилось так, что рядом с надписью оказался Поттер. Младшая Уизли не знает, и ей кажется, что Том злится. Злится на неё.       Она впервые убирает тетрадь в сумку на ночь. Но на следующий день раскаивается в своих подозрениях: Том так много для неё сделал, и вот это — её благодарность? Дневник в чёрной обложке снова почти круглые сутки рядом с ней.       Луна отзывает её в сторону через две недели после Хеллоуина. Берёт за руку и идёт по коридору, останавливаясь только у какой-то ниши. Джинни напрягается, когда понимает, что Лавгуд опять смотрит куда-то поверх её головы, но в этот раз взгляд у неё совсем не такой рассеянно-мечтательный, как обычно. Подруга смотрит пристально и немного хмурится, а потом переводит взгляд на гриффиндорку.       — Джинни, ты хорошо себя чувствуешь?       Опять этот вопрос. За последние четырнадцать дней она слышала его раз десять, не меньше. Так Уизли и отвечает, не замечая, что в её голосе прорезываются непривычные резкие ноты. Луна не отпускает её руку и слабо улыбается. Джинни становится стыдно.       — Твои мозгошмыги изменились. Они как будто твои и не твои одновременно, — говорит светловолосая девочка совсем тихо, и Джинни вздрагивает, — Знаешь, как будто ты уже не совсем ты.       В голове немедленно возникают мысли, будто бы выведенные пером. «Ерунда. Тебе просто показалось.»       — Ерунда, — повторяет Джинни вслух деревянным голосом. Теперь уже она смотрит поверх головы Луны, но только потому, что ей вдруг становится сложно сфокусироваться на лице подруги, — Тебе просто показалось.       Вырвав рукав из пальцев однокурсницы, она быстро уходит, и Луна остаётся в коридоре одна.       Чем ближе подбирается ноябрь, тем мрачнее становятся Персиваль и мадам Помфри. Брат теперь через день отводит Джинни в Больничное Крыло за руку, будто маленькую. Гриффиндорке, сказать по правде, это надоедает до ужаса, и в один день она упирается, шипит и обзывает брата всеми дурными словами, которые знает.       — Твоё дело, Джинни, — наконец мрачно заявляет Персиваль, устав воевать с сестрой, — Но если тебе не станет лучше, то я пишу родителям. Пусть забирают тебя из школы.       В глубине души младшая Уизли понимает, что Перси прав. Но ей плевать, она зла: сегодня брат буквально выдернул её из-за стола прямо тогда, когда она делала очередную запись в дневнике. Неожиданный прилив злости накладывается на головокружение, и в глазах темнеет.       Она приходит в себя от оклика:       — Джинни! Ты как? Поиграешь с нами в снежки? — это Колин, он весь раскраснелся, и шарф у него в снегу. Девочка мотает головой, и, оглядываясь, внутренне холодеет: она на улице. Она не помнит, как вышла из замка и где была всё это время.       — Эй-эй, приём! — Криви машет рукой перед её лицом и вдруг удивлённо застывает, после чего неуверенно показывает пальцем на её волосы, — Джинни, у тебя в волосах что-то запуталось.       Гриффиндорка медленно выпутывает из пряди волос небольшое перо. В Норе мама разводит кур, и потому петушиное перо девочка узнаёт тут же.       Первый квиддичный матч сезона выпадает на ужасный дождливый день. На поле зрители идут, увязая в грязи: едва-едва выпавший снег растаял и превратился в бесконечное поле слякоти. Наблюдать за матчем почти невозможно, но Джинни щурится, разглядывая в старенький бинокль фигуру Гарри Поттера, уворачивающегося от бладжера. Рядом безостановочно щёлкает камерой Колин Криви. Игра заканчивается победой Гриффиндора и ранением их героя.       На следующее утро Джинни просыпается разбитой и уставшей, будто бы и не спала вовсе. Она долго-долго стоит под горячей водой в душе, и затем, мельком увидев своё отражение в зеркале, отшатывается: из зеркала на неё смотрит почти белая девочка с залёгшими под глазами тенями.       Первым уроком должна была быть трансфигурация, но профессор МакГонагалл останавливает первокурсников в гостиной. Декан почему-то сочувствующе смотрит на Джинни, которая опять оказалась в первом ряду.       МакГонагалл сообщает им страшную новость. Этой ночью Наследник напал на гриффиндорца. Колин Криви окаменел и находится в Больничном Крыле.       Когда именно Джинни начинает плакать — она и сама не знает. Кто-то сдавленно охает, кто-то обращается к профессору с какими-то словами, но всего этого Джинни уже не слышит. Она приходит в себя только тогда, когда МакГонагалл берёт её за руку.       — Мисс Уизли, вам нужно успокоительное. Пройдёмте в Больничное Крыло.       Гриффиндорка испуганно распахивает глаза и мотает головой. Только не туда! Ни за что! Снова вокруг возникают и затухают какие-то разговоры, краем глаза она замечает Персиваля, выходящего из гостиной, и её снова накрывает приступ рыданий. Через пять минут запыхавшихся Перси возвращается с фиалом зелья и почти насильно вручает его Джинни. Успокоительное помогает — ровно настолько, чтобы она перестала плакать.       Теперь Джинни почти не общается с Луной, но постоянно ловит на себе её взгляд. Это тяжело, это надоедает, это выводит из себя. И однажды гриффиндорка не выдерживает: после чар уже она хватает Луну за руку и уводит её в сторону.       — Что тебе нужно? — резко спрашивает она, и неприязненно морщится, ловя на себе непонимающий взгляд однокурсницы, — Ты постоянно на меня глядишь. Что такое? Опять эти твои мозгошмыги?       Лавгуд, помедлив, кивает головой.       — Они становятся совсем другими, Джинни. Ты становишься другой. — негромко говорит она, — Это неправильно. Я понимаю, что Колин — твой друг и ты переживаешь, но…       — Ничего ты не понимаешь, — раздражённо обрывает её Джинни, чувствуя только усилившуюся злость, — Что ты можешь понять?! У тебя и друзей-то нет!       Несколько секунд между ними висит тишина. Гриффиндорка вдруг ахает и прижимает руки ко рту: с её сознания будто слетает пелена и она понимает, что именно только что сказала. Луна стоит молча.       — Прости. Луна, прости пожалуйста, — теперь голос Джинни дрожит и она, сдерживая слёзы, шагает вперёд и порывисто обнимает девочку, — Я сама не знаю, что со мной. Прости пожалуйста, я не хотела тебя обижать.       Чужие руки неуверенно обнимают её в ответ. Они стоят так несколько секунд, и только потом отходят друг от друга.       — Ничего страшного, Джинни. Просто береги себя, хорошо?       — Обязательно, — говорит гриффиндорка в ответ и заминается, — Мы ведь подруги. Правда?       Луна кивает и улыбается. Вечером, уже в спальне первого курса Джинни осознаёт, что ей впервые с самого Хеллоуина стало немного легче на душе.       Через месяц находят Джастина Финч-Флетчи и Почти Безголового Ника. Паника в школе тут же переходит на новый уровень: Наследник Слизерина может напасть даже на призраков! Младшая Уизли почти не участвует в обсуждениях — ей невероятно тяжело сосредоточиться даже на том, чтобы не шататься при ходьбе. Но она помнит предупреждение Перси и держит себя в руках. Жалко только, что с ночными кошмарами это не срабатывает.       На рождественские каникулы родители собирались поехать к Биллу в Египет; и братья, и Джинни должны были ехать с ними, но неожиданно все отказались. Свою причину младшая Уизли знала отлично: стоит только родителям увидеть её, как они наверняка заберут её из Хогвартса и отправят в Мунго, если не куда похуже. Да и Рождество в Хогвартсе должно было пройти отлично, ведь Луна тоже оставалась в школе.       Они проводят первые пару дней каникул в библиотеке, привычно переговариваясь шепотом, но мадам Пинс всё равно то и дело одёргивает их. И тогда Луна неожиданно предлагает:       — Давай пойдём к нам в башню?       — Как это? — недоумённо спрашивает младшая Уизли, — Там же гостиная твоего факультета. А я из Гриффиндора.       Лавгуд пожимает плечами, улыбается, и, вставая, протягивает Джинни руку.       — Пойдём.       Оказывается, вход в гостиную Рейвенкло защищает не пароль, а загадка. В башне почти никого нет — Луна говорит, что со всего её факультета на Рождество в школе осталось всего три человека. Они не говорят о причинах, из-за которой разъехались практически все ученики, но младшая Уизли мрачнеет. Все боятся новых нападений.       К счастью, она быстро перестаёт об этом думать. Луна показывает ей журнал, главным редактором которого является её отец, Ксенофилиус Лавгуд. Джинни листает страницы, то и дело пытаясь проморгаться: уж больно нереально выглядят некоторые статьи. Поначалу текст кажется сущей бессмыслицей, но младшая Уизли невольно зачитывается и не замечает, как проходит время до ужина.       Теперь она проводит почти всё свободное время в гостиной Рейвенкло. Однажды её и Луну, играющих в магические шахматы, застаёт декан Флитвик, и Джинни думает, что её прогонят прочь, но…       — Факультеты — это формальность, — смеётся профессор, — Жаль, что не все это понимают.       Все рождественские каникулы Джинни почти не мучается кошмарами и вообще чувствует себя не в пример лучше, чем до праздников. Все каникулы мисс Уизли не пишет ни единой строчки в тетради Тома: дневник лежит на дне чемодана в гриффиндорской спальне, а Джинни появляется там редко. Все каникулы ей кажется, что всё плохое позади.       В первый день после каникул кто-то в гриффиндорской гостиной замечает, что пропала Гермиона Грейнджер. Едва наполнившийся вернувшимися школьниками замок снова впадает в панику: второкурсницу считают новой жертвой монстра. Преподавателей не слушает никто — понятно, что те просто пытаются их успокоить. Вечером Джинни срывается с места, бежит в спальню и роется в чемодане.       Стоит только раскрыть дневник, как младшую Уизли накрывает страшной, всепоглощающей волной злобы. Какой там закричать, она едва ли может вдохнуть. Том зол. На неё. Потому что она про него совсем забыла, забросила, оставила одного. Она не должна была так поступать, и она знает об этом. Она ему обещала. У них был договор.       Она — больше не она. Совсем. Её рот открывается, и из горла с трудом вырываются шипящие, тягучие звуки, неприятно напрягающие связки. Она кривит губы в злой ухмылке. Она смотрит в непроглядную тьму и ждёт. Она неслышно идёт по коридору. Она слышит тихий разговор и выглядывает из-за угла. Снова тихо шипит — но громче и не нужно. Монстр её услышал. Она…       …Просыпается. Вскрикивает, резко дёргается и едва не врезается в кого-то. Заполошно дыша, Джинни оглядывается и с удивлением обнаруживает, что она в читальном зале библиотеки. С ещё большим удивлением и смущением она понимает, что спала на плече у Луны. Лавгуд обеспокоенно смотрит на неё, но, кажется, не злится.       — Прости, — извиняется гриффиндорка, вставая из-за стола. Она пошатывается и едва не падает, только чудом устояв на ногах, — Я, кажется, уснула случайно… Надо было меня разбудить.       Однокурсница продолжает смотреть на неё с беспокойством, потом встаёт и почти силой усаживает Джинни обратно на стул.       — Джинни, — едва слышно говорит она, — Что с тобой происходит?       — Ничего, всё хорошо, — машинально отвечает младшая Уизли, но тут же её настигает страшная догадка, — Луна, послушай… Я ведь была всё это время здесь? Пока спала? Я ведь… никуда не уходила?       — Ты была здесь, — кивает Луна в ответ, — Просто спала. Никуда не уходила.       Всё хорошо. Всё хорошо, а страшные сны иногда снятся всем. Иногда даже не ночью. Но от этого кошмары ведь не становятся реальностью?       — Джинни, — едва слышный голос Луны возвращает её в реальность, заставляя немного рассеяться туман в голове. Луна — та самая Луна, которая всегда смотрит на того, с кем говорит, упорно сверлит взглядом книгу на библиотечном столе, — Тебе ведь становится хуже, да? Я думала, твои мозгошмыги становятся такими же, какие были, но они опять другие. Я ничем не могу помочь тебе, но…       — Неправда, — неожиданно громко отвечает Джинни и морщится от негодующего окрика мадам Пинс: «Не шуметь в библиотеке!». Девочка снова вскакивает на ноги, лихорадочно сверкая глазами, — Ты мне очень помогла, Луна. А я только сейчас поняла. Теперь знаю, знаю, знаю…       Она коротко обнимает Луну, выдыхая едва слышное «Спасибо» в светлые волосы, хватает с соседнего стула школьную сумку и бросается прочь из читального зала. Вслед что-то кричит Пинс, но Джинни совсем не до того.       Она знает, что нужно делать. Даже голос в голове, яростно кричащий и требующий остановиться, не делать глупостей, помнить об обещании — её не останавливает. Дневник в чёрной обложке с громким плеском падает куда-то за раковины, и младшая Уизли уходит прочь. Она чувствует страшную слабость во всём теле и совсем не уверена, что дойдёт до своей гостиной, но ей плевать. Она уверена, что сковывающая её цепь разорвана.       — Слабо, мисс Уизли, — недовольно поджимает губы профессор МакГонагалл, — Ваше недомогание не является оправданием безделью. Домашнее задание: практиковаться.       Джинни молча кивает. После зимних каникул ей приходится признать: она отстаёт по всем предметам. Отстаёт так безнадёжно, что даже профессор Флитвик, тепло относящийся к ней, в последнее время разочарованно качает головой и ставит сплошные «удовлетворительно». Иногда в голове Джинни возникает непрошеное желание найти дневник Тома, но она отгоняет эти мысли прочь.       На дворе тринадцатое февраля, наследник Слизерина не подаёт никаких признаков жизни уже несколько месяцев, а Джинни Уизли, хоть и временами ловит себя на коротких провалах в памяти, живёт почти нормально. Она даже скромно мечтает о том, что завтра наберётся решимости и отправит Гарри Поттеру валентинку… Как только придумает, что именно в ней написать.       Утро Валентинова дня встречает излишне розовым Большим залом и излишне воодушевлённым Локхартом. Впрочем, смена обстановки явно идёт всем на пользу: как минимум, новая тема для разговоров и шуток всему Хогвартсу обеспечена. Попривыкнув к ядовито-праздничному оформлению, Джинни садится за стол и едва успевает закончить с тарелкой овсянки, как рядом с ней плюхаются Гарри и Рон. Младшей Уизли немедленно хочется спрятаться под столом, а уверенность в себе тает на глазах с удвоенной скоростью, но Гарри совсем не обращает на неё внимания — он на пару с Роном возмущается убранством Зала. Почти успокоившись, Джинни вдруг вздрагивает и нервно оглядывается. Ей кажется, что откуда-то тянет невыносимым злым холодом, что источник совсем-совсем рядом, но ничего подозрительного поблизости нет. Да и быть не может. Показалось, наверное.       Идея с гномами глупая донельзя, но зато, в случае чего, можно списать всё на сомнительный юмор этих существ. Задержавшись после завтрака, Джинни сидит над пустым листком бумаги, мучительно думая, что именно написать в валентинке Герою. Ей хочется спать, а скоро уже начнётся урок Чар, и придумать текст надо бы побыстрее… Строчка про цвет геройских глаз — всё, на что хватает её вдохновения. Кажется, в какой-то момент она умудряется задремать на ходу, потому что в следующий момент Джинни вдруг понимает, что отдаёт гному исписанный листок бумаги, и тот деловито кивает. Что именно она написала, девочка не помнит вовсе.       Лучше бы она этого и не узнала. Кошмар начинается неожиданно и по всем фронтам: гном ловит Гарри Поттера, явно не горящего желанием выслушать поздравление, Герой роняет свою школьную сумку, «письмоносец» гнусавым голосом поёт такое, что младшая Уизли не знает, заливаться ей румянцем или бледнеть. Однокурсники смеются, и лучшее, что она может сделать — тоже постараться выдавить из себя улыбку. Гриффиндорку поддерживает только то, что Луна не смеётся за компанию со всеми и держит её за руку.       А потом беловолосый мальчик — кажется, его фамилия Малфой — поднимает что-то с пола, и Джинни, беззвучно охая, практически виснет на плече Луны: в руках у слизеринца дневник Тома. Младшая Уизли хочет зажмуриться и проснуться, но происходящее реальнее некуда. Она будто бы в живую видит зло ухмыляющегося Реддла за спиной у второкурсника. Стих про «Божество» и «Победителя Тёмного Лорда» — это напоминание для неё и только для неё. Цепь, соединяющая их, ещё не разорвана.       И выпал дневник из сумки Гарри! Если Гарри уже понял, как взаимодействовать с Томом, если они начнут общаться, то Гарри непременно всё узнает, и тогда… Тогда…       — Джинни! — кажется, и только подошедший Перси, и Луна кричат одновременно, но гриффиндорке не важно — она просто бежит прочь, не разбирая дороги. В голове девочки безумным молотом бьётся только одна мысль: она должна забрать дневник у Гарри любой ценой.       Ей приходится выжидать довольно долго, и каждый день, едва завидев Гарри Поттера в Большом зале, Джинни цепенеет: ей кажется, что вот сейчас, перед всем Хогвартсом, Мальчик-который-выжил расскажет про неё всё. Но Гарри молчит, и младшая Уизли временами слабо надеется, что он так и не разгадал тайну дневника. Джинни бы давно нашла время и пробралась бы в гриффиндорскую спальню второкурсников, но её останавливает страх: перед тем, что придётся рыться в чужих вещах и перед тем, что всё может оказаться напрасно. Если Гарри носит дневник с собой, так же, как и в злополучный Валентинов день, то её попытка будет обречена на провал. Но кошмарные сцены в мыслях, кажется, лишают её остатков разума, и к марту девочка не может думать ни о чём другом, кроме дневника Реддла.       Шестого марта она сидит в углу гостиной, закрывшись ото всех учебником чар. Она ждёт, пока опустеет спальня второкурсников и боится, что как и в три предыдущих дня, там постоянно будет кто-то находиться. Но сегодня удача на стороне Джинни: Гарри ушёл на тренировку по квиддичу, Рон и двое его соседей вышли из спальни и покинули гостиную. Всего мальчиков в спальне было пять, Уизли уже это запомнила. Наконец и последний мальчик — Невилл Лонгботтом — спустился по лестнице, придерживая подбородком стопку книг.       Едва дождавшись, пока он усядется в противоположном углу гостиной, гриффиндорка откладывает в сторону учебник и тихо выдыхает — более удачного момента ей может и не представиться. Слишком страшно, слишком рискованно, но какой у неё есть выбор? Ей требуется ещё минута для того, чтобы убедиться: никто из немногочисленных сидящих в гостиной студентов не смотрит в её сторону. Девочка взлетает по лестнице и неслышно прикрывает за собой дверь. Кровать Гарри — третья от входа, она услышала это случайно от Рона ещё в начале года.       Тут-то её и накрывает. Джинни остервенело перетряхивает одеяло и подушки, выворачивает карманы мантий Героя — но дневника не находит. Его нет и в поттеровской школьной сумке; младшую Уизли словно обухом по голове настигает страх того, что Гарри взял дневник с собой на квиддичную тренировку. Наконец она бросается к чемодану, вышвыривая из него всё, что попадается под руку, и радостно вскрикивает, забывая о том, что её в любой момент могут услышать. На самом дне чемодана лежит тетрадь Тома.       Джинни протягивает руку, и в тот момент, когда её пальцы касаются мягкой кожаной обложки, она неожиданно ясно понимает: для неё всё кончено.       Когда Джинни Уизли открывает глаза в следующий раз, она видит утопающие во тьме своды невероятно большого помещения. Ей холодно, страшно и плохо, а ещё хуже становится, когда рядом оказывается Герой. Она что-то бормочет, пытается объясниться, но сбивчивые слова и непрошеные рыдания вряд ли ей помогут. Для Джинни Уизли всё кончено, пусть даже она и осталась жива… Разве не так?       Не так. Она во все глаза смотрит сначала на Гарри Поттера, а потом на директора Дамблдора: младшая Уизли уверена, что они-то всё знают, всю правду, но их история звучит так, будто никакой вины Джинни тут нет. Будто бы после всего произошедшего она может остаться в Хогвартсе.       — Мисс Уизли следует немедленно отправить в Больничное крыло, — подводит итог Дамблдор, и гриффиндорка снова не может сдержать слёз, уткнувшись лицом в мамину мантию. Женщина гладит её по волосам и тихо шепчет что-то утешающее, — На её долю выпало слишком тяжелое испытание. Ни о каком наказании и речи быть не может, волшебники гораздо старше её бывали обмануты Волдемортом.       Едва-едва спасённая мисс Уизли повторяет одно и тоже сначала Рону и Гарри, потом родителям, мадам Помфри, профессору Макгонагалл, директору Дамблдору, пришедшим на следующий день близнецам и Персивалю. Она ничего не помнит ещё с марта, и вспомнить никак не может: вместо воспоминаний в голове только туман. И только неделю спустя, когда её наконец выписали из Больничного крыла, она впервые говорит правду Луне Лавгуд.       — Я всё вспомнила, там, внизу, — они сидят под деревом на берегу озера; Джинни рассеянно смотрит на водную гладь, а Луна, прислонившись к подруге, крутит в руках мелкий полевой цветок, — Всё-всё, с самого начала. Это ведь я всё делала: открыла Тайную комнату, натравила василиска на учеников и кошку, писала послания на стенах. Если бы… Если бы им не повезло, Луна, они бы все были мертвы! Из-за меня!       На глаза снова наворачиваются слёзы, хотя, кажется, гриффиндорка за все прошедшие дни плакала столько, что слезам попросту должно было неоткуда взяться. Но раньше, чем она успевает расплакаться по-настоящему, Луна заключает её в объятья.       — Неправда, — говорит она уверенно, — Ты и сама знаешь, что это неправда.       — Откуда тебе знать? — младшая Уизли тяжело вздыхает: её радует то, что Луна на её стороне, что она её поддерживает, но… Ей уже это говорили. Что это всё Волдеморт-Том, что она была под его влиянием и не могла сопротивляться, и много чего ещё. Но в снах, преследующих её всю эту неделю, она — и есть Том Реддл, и это она хочет чужой смерти. И ей начинает казаться, что так оно и было, а всё остальное — самообман.       Однокурсница отстраняется, и Джинни с удивлением видит на её лице привычную мягкую улыбку. Луна протягивает руку, вставляя жёлтый одуванчик в копну огненно-рыжих волос.       — Мозгошмыги, — говорит она так, будто бы это всё объясняет, но, видя выражение лица гриффиндорки, тихо смеётся и дополняет, — Твои мозгошмыги — золотистые, и прыгают как солнечные зайчики. Они хорошие.       — Тогда… Когда мы с тобой разговаривали в библиотеке…       Луна кивает.       — Они были другие. Темнее и медленнее, — светловолосая девочка вздыхает, — Я не была уверена в том, что это означает. И не знала, чем тебе помочь. Сейчас, конечно, уже поздно, но… Думаю, тебе это всё равно пригодится.       Девочка роется в кармане мантии и, сжимая что-то в руке, снова придвигается к Джинни.       — Ну-ка, повернись.       Гриффиндорка уже ожидает увидеть что-нибудь вроде редиски, нанизанной на веревочку — на подобие любимых серёжек Луны — но подруга снова смогла её удивить. Лавгуд немного возится с застёжкой, то и дело случайно задевая волосы Джинни, и девочка видит на своей шее кулон. Прозрачный камень, похожий на сверкающую застывшую каплю, висит на простенькой цепочке.       — Это… — девочка поворачивается к Луне, и на её щеках вспыхивают пятна румянца — Луна, я не могу такое принять!       — Очень даже можешь, — девочка поднимается на ноги и протягивает Джинни руку. В худенькой Луне Лавгуд удивительно много сил, — она поднимает младшую Уизли на ноги без каких-либо видимых усилий, — Это мой подарок тебе. Оберег.       — Оберег?       — Горный хрусталь. Моя мама делала такие амулеты. Он защищает от сглазов, кошмаров и чужих недобрых намерений, — улыбнувшись, Луна очень серьёзным голосом добавляет, — И от нарглов тоже. Так что даже не вздумай отказываться.       Они смеются, а потом Джинни, не задумываясь, подходит и целует Луну в щёку.       — Спасибо, Луна.       Когда они, держась за руки, вместе идут к ступеням Хогвартса, Джинни Уизли — первокурсница Гриффиндора с цветком в волосах и самым чудесным кулоном на шее — понимает, что была неправа. Ничего не закончено. Для них всё только начинается.