Хранительница

На Токио медленно опускались сумерки. Мичиру стояла у распахнутого окна, наслаждаясь легким ветерком, задувающим в их домик от океана — погода стояла тихая, и приветливый океанский бриз лишь слегка шевелил голубые волны. Солнце садилось, и его затухающий красный шар медленно опускался в глубокие воды Тихого океана. Вечер потихоньку вступал в свои права, и Мичиру казалось, что она ясно видит, как далеко-далеко у заходящего солнца с радостным криком прыгают над водой дельфины. Океан переливался оттенками лазури, и казалось, что сделай Мичиру шаг, всего лишь один шаг с крыльца их уютного голубого домика — и она окунется в прохладные и сверкающие волны. Мичиру засмеялась, раскинув руки, и легко проскользнула сквозь распахнутое окно в их садик. Ей внезапно стало досадно, что она не сумеет передать всю красоту этого тихого и теплого вечера — и щебет соловья на огромном клене, и легкий, играющий ветерок с далекого океана, и запах, и переливы воды под солнцем… Когда вдалеке послышался шум колес, Мичиру уже знала, что это возвращается в тишине Харука, ее Харука, ее самая любимая женщина — и Мичиру снова ощутила себя бесконечно важной частичкой огромного и доброго мира, который был для нее, непременно для нее, всегда — для Мичиру Кайо рядом с ее Харукой. Мичиру качнула головой — еще не видя на горизонте даже очертаний желтого автомобиля, она заметила, что увидев знакомый знак рядом с маленьким кафе за пару километров от их маленького домика, Харука снова радостно ударила по газам, превышая максимально допустимую скорость, и поморщилась на одну секунду — она отлично знала, что с Харукой ничего больше не приключится. Мичиру легко расслабилась и закрыла глаза, вся отдаваясь ощущению вечера… Она почти не удивилась и нисколько не напряглась, оказавшись в ласковых и крепких объятиях. — Я люблю тебя, — произнес хриплый знакомый голос, и Мичиру легко прижали к себе, а она привычно обвила руками в ответ любимую шею, одну из прекрасных частей теплой и надежной Тено Харуки. — Тренировка прошла без происшествий? — серьезно поинтересовалась Мичиру, в то время, как глаза ее лучше всяких слов говорили о бесконечной, о щемящей сердце большой любви. — Абсолютно без происшествий, — охотно подтвердила Харука, легко целуя ее висок, затем касаясь губами макушки, шеи, прикрытых глаз… — Отлично, — Мичиру улыбнулась, и, поймав ладонь Харуки, легко дернула ее, перекладывая сильную руку на свою талию. Было видно, что Харука собирает сейчас все силы, чтобы ничем не выдать подступившую в руку боль, но спустя мгновение она прикусила губу и легко поморщилась. — Растяжение, легкое, ну, скажем, что почти среднее, — без удивления и обиды произнесла Мичиру, и снова перехватила ее ладонь, но так, что светловолосая девушка не ощутила и тени боли. — Лечить нужно какой-то мазью, такая густая, белая, холодные компрессы… Пройдет… знаешь, не точно, где-то дня через четыре или три — когда расцветут мои любимые голубые розы… — Ты все-таки звонила моему врачу? — с обидой произнесла Харука, легко вырывая руку и отходя от Мичиру где-то на четверть шага, затем неловко взъерошила волосы на макушке. — Мичиру, имею же я право на личное пространство или я, может быть, не имею? — выговорила она с глубоким недовольством и кинула на Мичиру враждебный взгляд, но тут же легко зажмурилась и снова прижала ее к себе. — Прости, — негромко попросила она, снова целуя ее в макушку, — я просто устала, и да, это растяжение… Я дурочка — глупо шутить со своим здоровьем, да еще пытаться скрыть это от тебя. Я просто… знаешь, Мич, я не хотела тебя пугать, — шумно выдохнула Тено, ловя ладонью ее ладонь. — Я знаю, Мичиру, я на треке — а ты так переживаешь… Из-за каждой моей царапины, а я меньше всего хочу, чтобы ты хоть немного волновалась из-за меня. Только мне все-таки обидно, что ты мне в чем-то не доверяешь, хоть тут мне бы уж заткнуться… — она вздохнула и потянула Мичиру в дом. — Устала я, — снова повторила она, поспешно разуваясь и с удовольствием растягиваясь на огромном круглом диване, занимавшем половину их маленькой гостиной. — Иди ко мне. Мичиру последовала ее приглашению и уютно устроилась у нее в объятиях, положив голову на одну подушку. — Ты знаешь, я тебе верю всегда и во всем, Харука, — мягко произнесла она, легко поглаживая кончиками пальцев тонкие пальцы Тено. — И врачу твоему ни разу я не звонила. Ты все-таки не подозревай меня в таких вещах, хотя если я замечу что-нибудь и в самом деле серьезное, я плюну на твое личное пространство, и выясню все, чтобы помочь тебе — любыми способами… — глаза ее страстно засверкали. — Я думаю, за это ты не рассердишься, потому что ты поступила бы абсолютно так же… — Не рассержусь, — Харука засмеялась. — Прости, Мичиру, глупая была идея, но растяжение — это ведь нисколько и не серьезно. Прошло бы и само, ну, пара перевязок… И скажи, как ты догадалась, что мне выписали мазь и холодные компрессы — да и сам факт растяжения вооруженным взглядом ведь не видно? И про три или четыре дня доктор команды тоже любезно мне сообщил — может быть, кто-то из товарищей позвонил тебе, или из их подружек — ты, кажется, дружишь с девчонкой Ханаши Танко? — Да, мы дружим, но мы уже давненько с ней не общались, — смех Мичиру ручейком отозвался на смех Харуки. — Ты не голодная, Хару? Как будто бы ваш тренер что-то для вас принес… — Да, мы посидели на перерыве, Акияма-сан заказал на всех обеды, — с огромным удивлением подтвердила ее мысли Харука Тено. — Все-все, я уже рассказываю, — Мичиру перебралась с подушки на ее плечо, принялась бережно поглаживать ноющую руку, и Харука ощутила, как боль привычно утихает — так было всегда, когда ее любимая касалась больного места. — Надо бы тебя, конечно, сразу намазать и перевязать, но буквально пара минут, пока ты хоть немножечко отдохнешь… Ты знаешь, иногда я не сплю ночами, — начала она, погрозив пальцем на недовольный жест, — поворачиваюсь к тебе лицом и долго-долго слушаю, как ты дышишь… Если прислушаться немного, то можно услышать и стук твоего сердца — тук… тук… тук… И я лежу тихонько с тобой и слушаю… любуюсь, как ты спишь, гляжу на тебя так долго… А ты чувствуешь и улыбаешься во сне, — негромко произнесла Мичиру, и Харука почувствовала, как у нее легонько сжалось сердце — она не знала, почему. — Если ты спишь очень крепко, и я не боюсь тебя разбудить, я глажу твои руки, перебираю пальцы… я знаю, когда ты спишь достаточно спокойно, а когда тебе снится какой-то кошмарный сон… Порой ты метаешься во сне, а я наклоняюсь и дую тебе на лоб — пуффф… и сон сразу потухает, потому что он похож на холодный ветер. Я склоняюсь тихонько послушать сердце… и ты знаешь, если очень хорошо прислушаться, слышно, как сердце перегоняет кровь, и она течет во все части тебя, от сердца — к рукам, ногам, в живот, в голову и печень… Ну, в общем, во все органы - им же нужна кровь, чтобы все было отлично и очень просто… и вот тогда я вижу, и слышу, и в общем, чувствую, здорова ли ты, Харука… Я вижу вспышки разного света вокруг тебя — где-то они похожи на туман, где-то появляются внезапно и исчезают… Местами они яркие, но иногда размытые, и я ощущаю что-то, похожее на воду… — Мичиру сдвинула брови и задумалась. — Ты знаешь, что океан говорит со мной, и я вижу, когда ему плохо или хорошо — ты помнишь, как я заболела, когда увидела воду у завода нефтепромышленности…. — Такое не забудется, — кивнула обескураженная Харука. — Все ведь решили, что ты немножко сошла с ума… и никто тебе не поверил, пресса еще писала, что у звезды сцены начались глюки… Особенно, когда ты потратила все деньги, чтобы к заводу приехала независимая проверка… Блин, ну чтобы в Японии, в нашей развитой стране — и сливали ядовитые отходы в океан! — Харука недовольно покачала головой. — Зато потом как тебя превозносили… как там называлась эта премия, которую тебе вручили те активисты охраны окружающей среды? И деньги на счет вернули… да разве я смогу забыть про такой скандал?.. — Ну вот, — мягко улыбнулась Мичиру, — да, я знаю, когда океан болеет… Так вот когда я смотрю на тебя, ты становишься для меня таким же любимым океаном… Ведь кровь — наверное, это тоже почти вода, в которой заключена энергия твоей жизни… Я так горячо люблю тебя, я не могу с тобой расставаться, и вот я стала замечать недавно, что я вижу, когда ты болеешь  — когда и что у тебя болит… здорова ты или больна? устала или по-прежнему полна сил? Смеешься или грустишь? волнуешься? голодна или пообедала? — все это я вижу теперь, Хару… Я не слышу твоих мыслей, но знаю, не ждет ли тебя опасность… не гнетет ли тебя что-то? Я просто так сильно люблю тебя… Сейчас твоя рука полыхает вспышками красного, а сама она окутана каким-то очень неприятным серым туманом… Я увидела это, когда ты подъезжала к кафе «Жемчужное ожерелье», и опять газанула у знака «поворот». — Ты увидела это… когда? — серые глаза Харуки превратились в два глубочайших озера. — Ты правда увидела это? За два с половиной километра? — Да… — Мичиру, казалось, и сама удивилась такой находке. — Двери в кафе новые… ты смотришь на эти двери, хмыкаешь так, вспоминая что-то, и на душе у тебя так тепло-тепло, потом знак, машина так громко — вжжжжж! — и стрелка на сто двадцать… сто двадцать… сто двадцать три и еще немножко… — Да… — Харука с невольным страхом посмотрела на сосредоточенную Мичиру. — А еще ты видела меня сегодня подобным образом? Откуда ты узнала, что тренер нас угостил обедом? — Нет, Хару, этого я как раз не видела, — качнула головой Мичиру, и ее аквамариновые локоны встрепенулись и заструились изящным водопадом. — Просто я знаю, что ты сыта, и на ум мне приходит образ тренера — даже не образ, а эмоции, которые я обычно чувствую около него…

…

— У Мичиру открылся особый дар, — невозмутимо объяснила Сецуна, и кинула на всю команду бывших сейлор-воинов такой взгляд, будто она только и дожидалась этого, и ее еще заставили ждать где-то пару дней. — Дар хранительницы моря — это очень большая редкость… Но дар хранительницы любимой женщины — это меня, пожалуй, и вовсе не удивляет.