Screams

      Каждую ночь она закрывает глаза.       И каждую ночь возвращается страх.       Когда секс смешивается со слезами на её губах.       Маленькая девочка в ней исчезает в его смехе.       — Проснись!       В Городе Ангелов нет правил и морали — только сладкие позывы удовольствия и похоти. Этот город — оксюморон. Восставшие Садом и Гоморра из лилейно собранного адского пепла. В Городе Ангелов нет демонов, потому что такого понятия здесь не существует. Тут все «хорошие девочки» и «правильные мальчики» превращаются в оплот неприличия, погружаясь на минус первые этажи с громкими басами и потом от Экстази. Рассадник порочности, стягивающий всех самых красочных мотыльков сегодня, как и всегда, — ON.       И она слышит крики,       Она слышит крики,       Крики жертвы в самый первый раз.       Крики,       Она слышит крики…       Она поднимается из его постели сразу в VIP-лист, расслабляясь от слишком пристального внимания. Трепетных объятий и ошеломляющих поцелуев, очерчивающих шею. К слишком важным персонам, таким как он, не прилагаются правила. Любая оплошность — не наказуема. Любое преступление — личная прихоть. Всё разрешается просто деньгами.       В Городе Ангелов она       Опускает свою кожу в кокаин и хлор.       Для того чтобы доставить ему удовольствие. Кто никогда не совершает ошибок, тот никогда не пробует что-то новое. Встреча с ним — кошмар её жизни. Она понимает это каждый раз, сидя на его коленях, пока он делает забор белой дури с её предплечья. Прослеживает языком венки на запястье и облизывает её пальцы.       Он слышит вокруг боязливые шепотки и с глумливой иронией впитывает в себя ауру чужого непрекращающегося страха. Он упивается людской ограниченностью. Он пробует каждый день новые участки её тела, слизывая кровь с изрезанных лопаток, ключиц, шеи, рук или бёдер.       Он слышит крики.       Крики-стоны удовольствия с экспансией боли. Пульсирующие наслаждением у него в висках.       Он одержим своей наркоманией: ей. Он затягивает её всё больше в этот пятизвёздочный омут порока.       У него нет такой любви, что помогла бы ей выплыть,       Её снова и снова кидают в боль.       Рваными стежками вышивая очередное тавро на груди. Собирая языком падающие алые капли. Прогоняя костлявыми пальцами по её оголённым ногам. Задевая промежность в такт ритмичным оглушающим звукам.       Она слышит крики.       Он слышит крики.       Крики и вой музыки с гулом народа, похожие на завывание Ада. Он называет это самой прекрасной арией. Он смотрит на неё искусственно расширенными зрачками экстазического удовольствия красных дьявольских глаз. Его тонкие губы растягиваются в ехидную улыбку с нотками жестокой опасной игры. Его нездоровый горячий смех в её ухо заглушается басами и утопает в потребительском поцелуе. Он будет ревностно оберегать её ото всех.       Она — его собственность. Он ни за что её не отпустит. Нет-нет.       Для неё самое надёжное место здесь — с ним,       На грани между порно и глубочайшими страхами.       Истинная любовь — это одержимость. Да-да.       Ему всё время хочется её видеть и слышать, вдыхать аромат тела, чувствовать прикосновения и оргазмическую дрожь. Оставлять на её теле как можно больше своих отметин. Он патологический наркоман без шанса на излечение. Чем сильнее его любовь — тем больше он нуждается в увеличении дозы. Тем больше хочет её поцелуев, касаний и встреч. Она — его потребность и детская прихоть. Её просто должно быть Больше, потому что раньше никогда не было.       Её приносят в жертву огням города,       Она просто растворяется в них.       В нём и его грязном образе жизни.       Он в ответ сажает её на наркотик со своим именем «Джузо» на искусанных губах в порывах экстаза. И она начинает жаждать его внимания с болезненной одержимостью такого же наркомана.       Когда у неё отнимают дозу — ей плохо, она сходит с ума, но не смеет даже пискнуть об обиде на молодого дилера, который сподвиг её на эту зависимость, а теперь отказывается выкладывать этот кайф, общаясь со своими игрушками…       И она слышит крики,       Она слышит крики,       Крики жертвы в самый первый раз.       Крики,       Она слышит крики…       ...боли и страдания от его развлечений. Апофеозов его глубокого шрамирования, уходящего в безумство кровопролития. Резня — его хобби и очередное неправильное увлечение. Он готов отвалить любые деньги, только чтобы его мастерскую не прикрыли.       Он шепчет в её губы, смазывая дрожащие щёки кровавыми пальцами и содрогаясь от гедонии:       — Сми-рись.       Пока она кричит,       Он слышит крики       Жертвы в первый раз.       Он слышит крики,       Он слышит крики.       С улыбкой на устах.       Будьте осторожны с препаратом, что зовётся «любовью». Любой наркотик вызывает привыкание, а его нехватка — ломку. У него всегда слишком сильные и агрессивные ломки. Он, словно одержимый, ищет встречи. И его внутренний голос кричит: «Хочу ещё! Больше!».       Ещё больше скомканных простынь на его постели. Ещё больше липких толчков и резких движений. Стонов. Всхлипов. Сиплых вздохов и выдохов. Грубых касаний и поглощающих поцелуев. Маниакальной страсти, упирающейся в зависимость. И закатанных глаз с расширенными зрачками, упирающимися в почти прозрачные прикрытые веки.       Смысл его жизни — получать кайф.       Она слышит крики.       Он слышит крики.       Он жертвует своей заботой лишь в её адрес, холя и лелея, как дорогую статуэтку, которая раньше всегда казалась непостижимым приобретением.       — Проснись,       Папочкина маленькая девочка!       Он шепчет, несмотря на свои ежедневные кровавые игры, ей по утрам:       — Проснись!