— Не сегодня.
Не сегодня, так завтра. Не завтра, так через день. И Англичанина эта «скорая кончина» достала. И как же иронично тешить себя роликами с его участием и с горечью внутри усмехаться над фразой Ромы:— Я бессмертен, братишка.
И почему же ты, хуесос, тогда не здесь? Почему напротив сидит Ларин, пытающийся хотя бы как-то ободрить хлопая по плечу. Почему там не ты? Наверно, эти вопросы вертятся в голове не только у Олега, что прискорбно. Савченко давно заметил схожесть Ромы и Димы, да и что уж скрывать — каждый, кому не лень это подметил. Но он никогда даже и не думал о том, что будет успокаивать себя тем, что на земле еще есть человек, который так похож на мертвого лучшего друга. Это мерзко. Ничтожно. — Олег, — вдруг голос Ларина вытаскивает из омута, заставляя вернуться в реальность, — послушай, не нужно убиваться. Рома бы этого не хотел. Фаланги сжимают плечо, словно критик хотел этим самым, чтобы Савченко не забывал эти слова. — А что он вообще хотел, кроме самоуничтожения? — Хрипло спрашивает парень и понимает, что собственные слова ранили его глубоко в сердце. — Мы теперь никогда об этом не узнаем, но, поверь, не нужно вести себя туда же, куда и он. На самом деле, хотелось бы именно туда, но в отличие от этого «Английского» ублюдка у Олега было чувство того, что можно, а что нельзя. Хуево от одного лишь осознания того, что он больше не услышит голос Ромы, не получит неожиданные объятия во время концерта и просто не посмеется от души с другом, который так рано ушел. И самое паршивое, что теперь ты должен нести этот балласт один. Так, чтобы он не повел тебя прямиком ко дну. Так, чтобы никто и не подумал о том, что ты скучаешь; что ты любишь.