Дни «Красной Угрозы»

Снежинки медленно падают и мягко ложатся на землю. Тихий хруст снега под ногами — часть тишины, которая стоит вокруг. Солнце всё ближе к горизонту — ему остаётся совсем недолго, каких-то три часа. Орлов опускается на одно колено. В нём самом стоит такая же тишина, как и вокруг: не шевелится ничего, что было бы похоже на сожаление, не встаёт ком в горле. Орлов, кажется, потерял возможность чувствовать. «Отец» Николай в очередной раз признаётся самому себе, что к отцу он был привязан. Орлов помнит, как он гордился Братством, как восхищался ассассинами прошлого. Орлову это казалось всего лишь причудой. Отец так хотел, чтобы сын продолжил его дело, что не замечал, чего хотел сам Николай. «Отец, я не буду просить прощения» Тяжёлые, изнурительные тренировки. Орлов не забыл, как без сил падал и сразу засыпал. Не обходилось, конечно, и без травм, начиная с пустяковых царапин и заканчивая растяжениями и переломами. На предплечье правой руки у Орлова есть шрам — он был получен именно так. Орлов сам не знает — простил ли он это или нет. «Я выбрал тот путь, который я хотел. Я знаю, ты видел во мне ассассина — такого же, как ты» За Орлова всё было решено — ему не дали и слова сказать. В тот день были ссора, крики и рукоприкладство. Орлов никогда не забудет — как не забудет всё остальное. Орлов ни за что ничего не забудет. У Николая всё осталось в памяти — осталось надолго. «Но я не видел в себе его. Я им не являюсь. Я этого не просил. Я хочу лишь одного — уберечь Кеню и Надю от этой войны. Для тебя это, может, и восхитительно. Но это не для меня» Взрыв, катастрофа, океаны крови с островами трупов — такова цена. Оно того стоило? Орлов считает, что нет. Любой на его месте был бы уверен, что нет. На его глазах погибало слишком много людей — людей, которые всего-то оказались по ту сторону баррикад. Орлов устал от всего этого. Орлов ненавидит всё это. «Я понимаю, что ты не думал об этом. Об этом думаю я — я защищу свою семью» Вот только Орлов не сможет.