Человечность — большая слабость вампира. Независимо от того, как легко её выключить, она пытается бороться, чтобы вернуться назад.
***
Придорожный мотель бледным пятном выделялся на фоне пустынной дороги, вьющейся змеей куда-то в темноту. Попеременно тухнувшие и вновь загоравшиеся неоновые лампы вывески нехотя зазывали редких путников на ночлег или просто заправиться у единственной колонки. Тихое место, не одаренное частыми посетителями. Кармилла подтянула колени к груди и заправила за ухо мешавшуюся прядь. Она давно думала о более короткой стрижке, но ежедневные события постоянно брали верх над ее столь незначительными желаниями. Карнштейн уже с час сидела на подоконнике, наслаждаясь мерцанием щедро рассыпанных звезд, мышцы затекли, неприятно покалывая, но слезать не хотелось. Ночь — вторая вещь, которую она любила больше всего в своей неправдоподобно долгой жизни. Внизу, у низенькой калитки стоял мотоцикл — новая игрушка, которую Карм смогла позволить, несмотря на достаточно красноречивые, хоть и больше наигранные, возражения Лоры. По-правде говоря, экс-вампиру даже не пришлось прилагать усилий, чтобы уговорить Холлис, потому что знала: Лора как никто другой любит приключения, любит и не может без них существовать. Байк стал именно таким приключением, первым в их новой, спокойной и относительно размеренной жизни. Железный конь был куплен почти сразу после того как они ушли достаточно далеко от Сайласа. Они бежали от всего, что оставляли там: боль, смерть, разрушенную юность и осколки несбывшейся мечты. На двух колесах Кармилла провезла Лору немало миль, пейзажи сменялись один за другим, и вот они здесь, в этом мотеле. Отсутствие людей радовало Кармиллу, иногда даже веселило, когда она замечала нервозность Холлис, привыкшей всегда быть в гуще событий и центре всеобщего внимания. Но как бы каждая из них не ощущала себя в их новой жизни они ценили то, что получили, поднявшись на поверхность из той злосчастной ямы. Они по-настоящему ценили шанс, что им дали, зная, что не получат такой благосклонности больше никогда. Они ценили друг друга. Без каких-либо «ради меня» и «это правильно», без «если» и «возможно». Кармилла свесила одну ногу с подоконника, всматриваясь в темноту комнаты. Лора мирно спала, завернувшись в одеяло, хотя было достаточно тепло, и Карм надеялась, что это связано с ее отсутствием в постели. Кармилла любила быть нужной. Нужной только ей одной: неугомонной девчонке с невероятно развитой способностью притягивать неприятности. Она не может не заботиться о Лоре. Пыталась — не вышло. Она просто не способна оставить ее. Кармилла никогда не любила показывать свои слабости, но Лора научилась понимать ее без слов, и Карм в свою очередь благодарна за это. За каждый невесомый поцелуй, что Холлис дарит ей, думая, что бывший вампир спит, за то, как вжимается в объятья, засыпая, и еле ощутимо гладит большим пальцем ладонь любимой. Карм благодарна за каждую мелочь, взамен позволяя Лоре править в их отношениях: именно она выбирает, что и, когда они будут есть, где остановиться на ночлег и кто с какой стороны кровати будет спать. По-началу это злило, но в итоге Карм поняла, что Лора не может иначе, не умеет быть в дали от решения важных и не очень вопросов, не способна отдать бразды правления и отойти в тень. Пробовала однажды — не вышло. И Кармилла не хочет что-либо менять. Это ее Лора. Раньше все было иначе. Как уверяла Мэтти, Миркалла Карнштейн могла иметь все, что пожелала бы, ведь она была бессмертна, Темная Жрица. Проблема заключалась в том, что она ничего не хотела. В один роковой, пролетевший словно выстрел, момент она перестала что-либо желать от жизни. Может, потому что самой жизни больше не было? И вместе с ней у нее забрали имя. Она стала Кармиллой. Просто анаграмма. Ей было плевать. Она стремилась к любви. Неустанно искала в каждом новом взгляде напротив нечто особенное, что заставит сердце пылать и биться чаще. Но спустя сотни лет этот кусок мышцы стал просто дополнением — ненужным, пустым и молчаливым. Она помнила Элль. Помнила, что любила. Хотя, возможно, по-детски желала, чтобы то подобие чувств, что вызывала в ней Элль, были любовью. Да по-детски. Кармилле более трехсот лет, а Миркалла Карнштейн едва дожила до своего совершеннолетия. Сотни лет она просто существовала, цепляясь за хрупкие нити любовного влечения, что рассыпались в прах каждый раз. А теперь сидела на подоконнике в каком-то захудалом мотельчике и, наверно, впервые не ощущала за собой погони, необходимости сковывающего долга. Не было даже уже ставшей столь привычной тлеющей грусти. Карм прекратила поиск недостижимого и научилась просто любить. Теперь по-настоящему. Она знала, что все это не иллюзия, потому что вновь ощущала биение собственного сердца. Оно говорило правду, она верила ему, ведь оно стремилось к Лоре, хоть порой та была невыносима. Кармилла почти не изменилась за последнее время. Возвращенная ей жизнь и статус человека не поменяли ее принципы и личность, но она определенно стала мягче, стала человечней, как считает Лора, и, наверно, она права. Где-то из дали донесся гулкий раскат грома, и Кармилла все же соскользнула с подоконника, мягко опускаясь босыми ступнями на холодные доски — ковра в их комнате не было, и она была этому только рада, поскольку данный предмет интерьера еще долго будет ассоциироваться с богатым убранством апартаментов ее матери, а следовательно с расставанием и не свершившейся повторной смертью. Половицы поскрипывали, но тихо, не тревожа сон Лоры, и Кармилла уверенно прошла к входной двери, где был оставлен рюкзак, и, посмотрев на часы над изголовьем кровати, улыбнулась. Она достала со дна рюкзака небольшую коробку: без надписей, без опоясывающей ленты — обычная, неприметная упаковка. Она знала, что через несколько минут тишину комнаты нарушит противный звонок местного будильника, такого, что помнила со времен, когда ее Лора еще не родилась. Было загадкой, как хозяева мотеля смогли сохранить в рабочем состоянии этот раритет. Холлис хотела увидеть какую-то выставку в нескольких милях отсюда, поэтому им придется выехать достаточно рано, чтобы успеть к самому началу. Это один из аспектов новой жизни к которому Кармилла все еще постепенно привыкала. Вставать рано — раньше пятого часа вечера — было для нее пыткой. Три века подряд она вела ночной образ жизни, бодрствуя и охотясь исключительно в темное время суток, а теперь ей приходится учиться быть человеком, вспоминать каково это. Ее любимый стакан с трубочкой по-прежнему с ней, лежит в отдельном кармане мотоциклетной сумки. Лора об этом не знает, но Кармилла просто не могла расстаться с вещью, что так долго была частью ее жизни. И хоть стакан был тщательно вымыт, она все еще чувствовала запах крови, когда открывала крышку, только теперь вместо голода ощущала горький привкус отвращения. Может однажды она сможет выкинуть этот стакан. Возможно. Звук грома повторился, но уже намного ближе и Кармилла обернулась к окну, когда по стенам пробежал свет от первой молнии. Звезды быстро исчезали, скрываемые серым, густым туманом облаков. Окно было плотно закрыто, но Карм знала, что на улице душно и пахнет дождем. Лора будет очень недовольна, ведь поездка, если вообще теперь состоится, то точно не на байке. Кармилла не сможет управлять им в дождь и ни за что не посадит на него Холлис. — Эй, все в порядке? Кармилла вернула взгляд на кровать и заметила, что Лора села, подтягивая одеяло к подбородку, словно прячась. И пусть она никогда не признается, но Карм знала, что гроза заставляет юного журналиста вздрагивать. — Да, просто не спится, ночь сегодня удивительно звездная. — Кармилла встала, держа коробку в руках, не зная куда ее деть. — Ну, мне уже не оценить всю эту красоту, — фыркнула Лора, морщась при виде природной несправедливости, что творилась за окном. Кармилла широко улыбнулась, уловив расстроенные нотки сонного голоса любимой, и быстро пересекла комнату, забираясь обратно в постель. Она оставила коробку на тумбочке рядом и опустилась спиной на высокое изголовье, обнимая и притягивая на себя Лору, и на секунду прикрыла глаза, чувствуя как привычно та прильнула щекой к груди, скользнув ладонью по талии. Теперь Лора любила лежать так еще больше, чем раньше. Теперь она могла слушать биение сердца: тихое, уверенное и родное. Лора медленно вздохнула и вытянулась вдоль тела Кармиллы, закинула колено на ее бедро и уткнулась носом в шею, лениво улыбаясь, почувствовав как кожа покрылась мурашками в ответ на горячее дыхание. — Мы ведь сегодня не попадем на выставку, да? — Думаю, нет. — Но сейчас очень рано, а я уже проснулась. — уточнила Лора, оставляя короткий поцелуй на плече. — Да и ты вряд ли собираешься спать. Кармилла подняла брови и сделала максимально непроницаемое лицо. Одним пальцем она приподняла голову Лоры, встречаясь взглядами: — Есть предложения? Голос Карм оставался совершенно спокойным, но Холлис видела искры веселья в карих глазах. Кармилла любила играть, ей нравился образ равнодушного вампира, который теперь мог быть только надеваемой маской. Но сердце никогда не лгало. И Лора чувствовала его стук под пальцами, каждый новый удар. — Я всегда полна идей, — с ноткой упрека ответила она, пробираясь рукой под свободную футболку. Кармилла решила не тратить силы на остроумие и просто поцеловала в ответ, медленно опуская палец, удерживающий подбородок Лоры, вниз по горлу и ниже под одеяло. Она ощущала как Холлис выгибается, прижимаясь ближе. Она любила эти поцелуи. Губы Лоры всегда были приятно сладкими и мягкими, не сравнимыми ни с чем. Под очередной раскат грома, раздавшегося уже, казалось, над самым мотелем, подал сигнал и будильник, напоминая о рухнувших планах на этот день. Кармилла стукнула по металлической кнопке, снова даря комнате тишину, и вспомнила о коробке. — Если гроза прекратится, то мы могли бы поехать на выставку завтра, — выдохнула Лора, откидываясь на подушку. — Это будет совсем не то, но я все равно хочу съездить. Кармилла знала, что она расстроена, видела сжатые губы и поникший взгляд. Лора была бессильна перед волей природы и Карм пыталась не рассмеяться от того, насколько это злило ее девушку. Она позволила себе только улыбку, когда все же взяла приготовленную коробку с тумбы и протянула ее Лоре: — Думаю это придаст тебе вдохновения и радости, кексик. Лора лишь на мгновенье бросила подозрительный взгляд в строну бывшего вампира и сразу же схватила коробочку, прижимая к себе. — Что там? — она сощурилась, подцепляя ногтем краешек крышки, вновь смотря в карие глаза. Карнштейн закатила глаза и все же рассмеялась. Сквозь смех она мягко поцеловала Лору в висок и устроилась удобней рядом: — Я не хочу от тебя избавиться, обещаю, — подбодрила она, подцепляя крышку с другой стороны, помогая открыть коробку. — Кексы! — воскликнула Лора, увидев содержимое подарка, и едва не разбросала все по кровати от того как резко дернулась. Кармилла откинула голову на изголовье и молча наблюдала за любимой. С тех пор как они покинули стены Сайласа, дорога вела их наиболее отдаленными местами. Как и мечтала Лора, они останавливались в небольших квартирках, придорожных мотелях, таких же как этот: дешевый, малолюдный, подальше от искусственного света и шума. Порой ночевали просто под чистым, звездным небом. Лора уговорила ее купить палатку специально для этого. Она занимала непростительно много места на мотоцикле, но Лора имела в своем арсенале специальное выражение лица, которое убивало в зародыше все возражения. Они экономили на многих удобствах, одним из которых была покупка кексов и печенья. Кармилла знала, что Лора скучает по любимому лакомству, но не покупает, и никогда не просила об этом ее. Знала, что Лора ждет, когда они устроятся на одном месте, когда найдут свой дом. Ждет и терпит, идя против своей природы и характера, и Карм хотела это остановить. — Мои любимые, — с полным ртом и благодарным взглядом прочавкала Лора, подставив ладонь под подбородок: крошки сыпались прямо на кровать. Кармилла нежно улыбнулась и снова мягко поцеловала ее в висок, скользнув губами на щеку, оставив поцелуй и там. — Только не подавись, я тебя умоляю, — наставительно попросила она, улыбаясь. — И отдай, пожалуйста, мою подушку. Лора впихнула очередной кусочек кекса в рот и наклонилась вперед, позволяя Кармилле забрать одну из подушек на которых спала. Карм забрала желтую. У каждой из них свои слабости. Лора не знает как мир может существовать без кексов и печенья с изюмом, а Кармилла любит желтую подушку Лоры, ту самую, кочевавшую между их кроватями в общежитии на первом курсе. Холлис хранит на дне своей сумки пару носков-кукол, что были свидетелями первой исповеди вампира, а Карм молчит, что не смогла выкинуть свой стакан, из которого так долго пила кровь. Кармилла знает, что однажды они найдут место, которое смогут назвать своим домом, возможно через время она научится быть человеком, а Лора исполнит великие мечты. Неизвестно как скоро все это будет, но в одном Кармилла уверена — у них всегда будут приключения пока Лора остается сама собой, а она сама всегда будет благодарить богиню смерти за то, что та оказалась милостива и вернула ей любовь. Рано повзрослевшую, упрямую и бесконечно болтливую, но ее, ее Лору.