Шаг назад

В моих глазах застыла улыбка, И контуры губ наполнены сутью. На моих балконах – ожившие птицы; В моих постелях – погибшие люди.* Все шло слишком хорошо, чтобы быть правдой. И несравнимо ужасно, чтобы оказаться просто кошмарным сном. То, что должно было произойти, билось в голове болезненной огненной пульсацией, торжественно гремело в ушах литаврами, в тиски сжимало сознание, и справиться с этим Сергей не мог. Он принял решение задолго до того, как фигуры на его половине доски обрели голоса и лица, и не мог отступить теперь, на пороге своего триумфа. Даже если придется пожертвовать самым дорогим, что у него было. – Пока он не появился, ты даже не задумывался об этом, – насмешливо зашелестело в мыслях. – Ты же знаешь, что это просто детская привязанность, мимолетное увлечение, в конце концов – помеха! – Заткнись, – прошипел Сергей, и чужой собственный голос исчез, растворившись в вихре хохота, ударяясь в виски бесполезной уже тревогой: с самого начала он знал, чем закончится эта история. Увидев на пороге Олега после стольких лет взаимного молчания, он почувствовал, как обрывается что-то невидимое, прежде прочное, а теперь зависшее над бездной на тонкой ниточке. Если до того момента и существовала какая-то надежда, что, покончив с Громом, удастся начать все заново, то одного взгляда в серьезные и знакомые до последней крапинки глаза оказалось достаточно, чтобы понять, что жить после победы Разумовский не хочет. Не так. Не с этим грузом. Сознание беспрестанно повторяло, что смерть давно забытого лучшего друга ничем не отличается от множества других смертей, на которые Сергей смотрел с удовольствием, однако он не мог представить Олега мертвым. Когда-то давно боялся, беспокоился, что тот, кто с самого детства был рядом, погиб в бою, но так, чтобы наверняка, своими глазами… – Да брось, ты в последний раз видел его едва ли не ребенком! – не унимался мерзкий голос, возвращаясь всякий раз, стоило Сереже снова подумать о предстоящем финале тщательно спланированного представления. Конечно, было уже поздно идти на попятный. Прав тот, что назвал себя Чумным Доктором: они с Волковым были еще детьми, когда в последний раз действительно были привязаны друг к другу. Но ведь совсем не дети несколько последних ночей провели, согревая друг друга своим теплом, прижимаясь и покрывая кожу поцелуями: Олег – нежно и заботливо, Сергей – неумело и жадно, проваливаясь в мир физических ощущений, лишь бы освободить разум, ни о чем не думать. Всякий раз он просыпался, надеясь, что эта близость была сном, наваждением, но надежда на это с каждым днем угасала, щемила в груди всем тем невысказанным, что накопилось за годы разлуки. Сегодня Разумовский понял, что никакой надежды и не было. Угасала не она, а его желание бороться с судьбой. Наемники не должны выжить, и то, что старый знакомый оказался одним из них – всего лишь причуда бытия, досадная оплошность, с которой уже ничего не поделать, кроме как следовать плану. А потом – потом уже неважно что. Может, под занавес Гром убьет его – и будет прав. Даже если Сережа, а вместе с ним и Чумной Доктор, умрет, победа все равно будет за ним, и, черт возьми, ради этого он даже сопротивляться не станет. Разве что попытается в последний раз сжать ладонь Олега. – Да ты романтик, – глумливо прозвучало из-за спины, и Сергей резко развернулся, встретившись взглядом с собственным отражением в небольшом зеркале, повешенном на месте того, которое он разбил, пытаясь справится с припадком в прошлый раз. Даже если он расколотит в стеклянную крошку все отражающие поверхности, это не поможет: то, что он пытается прогнать, сидит внутри, а не в зазеркалье, насмехаясь над ним и его жалкими попытками найти лазейку. И все же Разумовский сорвал зеркало со стены и что было силы швырнул об пол. Блестящие осколки рассыпались под ногами, и в каждом из них хохотали теперь хищные птичьи глаза. Сергей не хотел смотреть на них, уставившихся жадно и нетерпеливо, напоминающих полный зал восторженных, но искушенных зрителей в ожидании фееричного действа, и Разумовский – сценарист, режиссер и исполнитель главной роли в этом представлении – не мог позволить себе все испортить. Он поклялся себе, что на этот раз все пройдет так, как было задумано, что он не станет больше цепляться за свои чувства к Волкову. Готов был даже убеждать себя, что сам их выдумал, создал из внутренней пустоты, как выдумал и Чумного Доктора, ставшего в его голове реальностью. Дверь распахнулась. Как всегда, верный Олег примчался на шум и обнаружил перед собой лениво улыбающегося друга, которого при желании мог бы видеть насквозь. Может, даже и видел, знал, что всех их ожидает, и все равно оставался рядом, ничуть не заботясь о собственной безопасности. И вот все попытки унять собственное влечение снова рассыпались прахом. – Сережа… – Разумовский приложил палец к губам Волкова, заставив замолчать, и отступил на шаг, но наемник последовал за ним. Под подошвами захрустело стекло – жестко, отрывисто, будто воронье карканье. Сергей переступил с ноги на ногу и развернулся, отводя глаза и пытаясь уйти от внимательного взгляда друга… Любовника? Да почти что пленника. – Решил повальсировать? – участливо осведомился Олег, и Сережа осознал, что больше не может удерживать собственное сознание. Чумного Доктора так позабавил вопрос, что он включился в игру, за которой сам Разумовский наблюдал сейчас будто со стороны, находясь в собственном теле, но не решаясь даже пошевелиться. Его движения в такие минуты становились резкими, хищными и могли вылиться во что угодно, как бы он ни старался повлиять на происходящее. Но пока что он твердо знал, что его внутренний демон не причинит наемнику вреда и даже постарается вести себя так, чтобы тот не заподозрил о его существовании. Хотя бы этим вечером они все еще могли друг другу доверять. Тем не менее, Сережа знал, что сейчас Олег не с ним, а с кем-то, кто только притворяется старым другом, и это пробуждало в нем странную, практически необоснованную злость: словно он ревновал к самому себе. – Только без прикосновений, – предупредил Доктор и снова отступил, перемещаясь по невидимому квадрату. Олег шаг в шаг повторял его маршрут, медленно приближаясь, но всякий раз замирая на интимно близком расстоянии. Сергей не ощущал соприкосновения их тел, но различал дыхание друга и невысказанный едва сформулированный вопрос. «Давай же, спроси, какого черта я творю?» – хотелось крикнуть ему, но он не мог позволить себе показать Волкову хаос внутри своей головы. Тогда все старания точно пойдут насмарку. Пусть уж лучше считает его озлобленным психом, чем действительно выжившим из ума и разговаривающим с плодом собственного воображения. Плод тем временем принялся тихонько напевать какую-то незнакомую мелодию, аккомпанируя их с Олегом шагам. Наверняка выхватил мотив откуда-то из подсознания, не зная слов, но Сережа мысленно проговаривал про себя услышанные однажды строки, до боли подходившие его нынешнему состоянию. C’est le malaise du moment, L’epedemie qui s’etend. La fete est finie on descend.** Действительно, их праздник давно закончился, и теперь они почти безмолвно танцевали на осколках, не касаясь друг друга, но с каждым шагом готовые приникнуть к чужому теплу, удерживать которое было бесполезно. Сергей хотел смотреть на Волкова прямо, решительно, но взгляд скользил по стенам, избегая контакта. Выражение любимого лица было болезненно-нежным, но Разумовскому оно казалось обвиняющим. Это была их последняя встреча – наемник даже на ночь не останется. А в следующий раз они уже не должны быть друзьями. Олег все же подошел вплотную, приобнял за талию, и Сережа, шумно выдохнув, покорно вложил ладонь в его теплую руку. Стало тише: Чумной Доктор замолчал и затаился. Хотелось воспользоваться этим, рассказать Волкову все и велеть бежать как можно дальше и залечь на дно, пока этот кошмар не закончится, но это было самообманом – где-то в глубине души Сергей настолько свыкся с мыслью об убийстве друга, что почти уже ждал этого, судорожно вцепившись в его пальцы. Олег вел его – теперь уже не по квадрату, а по широкому кругу, – ступая осторожно, стараясь обходить то, что осталось от зеркала. – Есть вероятность, что меня вычислили, – тихо сообщил он, и Разумовский наконец нашел в себе силы поднять глаза: отправляясь за Громом, Олег мог не вернуться, если что-то пойдет не так, так что ошибки нельзя было допустить. – Ты же профессионал, – с укором произнес Сергей, сливаясь сознанием с Чумным Доктором. Он был готов вырваться из рук наемника, оттолкнуть его, и виной тому – слепая ярость: до победы осталось совсем немного, и лишнее внимание на этой стадии было им ни к чему. Волков успел схватить его за плечи и прижать к себе. Еще несколько шагов назад – и танец прервался, закончившись в начальной точке, окруженной осколками. Разумовский дернулся пару раз, но Олег не отпускал. – Я все улажу, – пообещал он, и Сережа коротко кивнул, обреченно опустив голову на грудь наемнику. Тот легко коснулся волос губами, заставив поежиться и прильнуть еще теснее. – Да чего ты жмешься, как в последний раз? – усмехнувшись, спросил Олег, стоило обвить его руками. – Я вернусь. Все будет хорошо. Когда-то давно, еще неоперившимся призывником он говорил то же самое и выполнил свое обещание двумя годами позже, чтобы затем снова отправиться куда-то в неизвестность с винтовкой в руках. – Я в этом не сомневаюсь, – усмехнулся Разумовский с плохо скрываемой горечью. Он знал, что этот раз – и в самом деле последний. Их следующим танцем станет пляска смерти на шахматном полу. Никакой плавности линий, никаких репетиций, никакой музыки, кроме ударов крови в виски. Как и требовалось – никаких прикосновений, как бы ни хотелось тянуться друг к другу. – Ступай, – проговорил Сергей. – Я буду ждать. Снова ждать, чтобы уже больше никогда не держать. Олег сжал его ладонь, и Разумовский снова отступил на шаг. В осколках на полу отражались черные перья, но никто, кроме него, их не замечал. Наемник покинул покои молча, как делал это всегда, не распинаясь в лишних прощаниях и стараясь не давать своей команде поводов для сплетен. Сергей упал на кровать, не раздеваясь. Ему казалось, что простыни еще хранят знакомый след, и он решил, что сожжет их, если успеет. Или постарается забрать с собой, если самому удастся выбраться отсюда. По крайней мере, хотя бы этой ночью, засыпая, он будет вдыхать их запах, и пока длится сон, Волков будет рядом. ______________________________________________ * Фрагмент песни Немного Нервно "Шаг назад" ** Это тяжелый момент, Распространяющаяся болезнь. Праздник окончен... (франц.) Также возможно: Партия завершена. Фрагмент из песни Placebo "Protege moi".