Fear

— Почему ты такой стеснительный? — спросил Лебедев, прислонившись к холодной стене. Он заметил изменения в поведении друга, как только приехал: Нюхач держался от Виктора на большом расстоянии, дальше чем обычно, вдыхал прерывисто и неравномерно, его лицо покрылось краснотой, пытался молчать, хотя обычно его было не заткнуть. Ответа Лебедев конечно не получил. Только еще один длинный вздох и томный выдох раздался в комнате. Словно тут пахло чем-то очень приятным, чего сам Виктор не чувствовал. Его всегда поражала способность Нюхача: чувствовать самые мельчайшие запахи — это словно и дар и проклятье одновременно. Зрачки у Нюхача были расширены, и Лебедев был уверен, что пульс тоже учащен. Неужели он под действием наркотиков? Это полностью объяснило бы поведение друга. Но что-то было не так. Виктор никогда не видел Нюхача таким испуганным и загнанным в самый дальний угол квартиры. Он словно пытался сбежать от чего-то. Или сбежать от самого Лебедева? При попытке приблизиться к эксперту, Виктор заметил, что тот отступает от него. Медленно, словно от дикого зверя, который вот-вот может сорваться. Но разве он был зверем? Скорее всего, в глазах Нюхача он был неотёсанным животным с такими же животными инстинктами. Он никогда не видел в Викторе человека, но видел ли Нюхач человека в ком-либо? В своих пассиях? Или в самом себе? Но сейчас он передвигался как загнанное животное, которое готовится к нападению хищника, пытается сбежать. Виктора это даже забавило. Нюхач выглядел сейчас таким беспомощным. Это даже умиляло, заставляло думать, какой же всё-таки его друг красивый в такой нестандартной ситуации. На самом деле Лебедева всегда привлекал Нюхач: парень аристократичной внешности, с узким вытянутым лицом, привлекательной щетиной и безумно красивыми глазами. А его худощавое тело напоминало женское, если бы не широкие плечи и достаточно узкие бёдра. Но и этим он был красив. — Ты пьян? Или наркотики? — в два шага он приблизился к Нюхачу на минимальное расстояние, блокируя ему пути к отступлению. — Ты совсем не понимаешь? — дыхание у него сбивалось чуть ли не на каждом слове, казалось, что он задыхается. « Стоит ли отправить Нюхача в больницу?» — пронеслось у Виктора в голове, когда он схватил друга за плечи и прижал к стене, пытаясь оценить передоз какого-либо вещества. — А что я должен понимать? Почему ты себя так ведешь? — Нюхач лишь отвернулся к стене и зажмурил глаза. Словно не дышал, но когда приходилось снабжать тело кислородом, то щурился при вдохе, даже шипел. — От тебя … пахнет! — Неужели так плохо пахнет? — Виктор втянул запах от куда-то с плеча, но ничего не почувствовал. Только если пахло порошком, который ему посоветовал приобрести сам Нюхач, потому что от одежды Лебедева пахло всё же скверно, но не так уж и сильно, как от предыдущего порошка. — Нет, нет. От тебя пахнет так, как пахнуть не должно, не сейчас. Отойди от меня, или я ударю тебя — Нюхач вытянул руки вперёд, пытаясь оттолкнуть от себя друга. Но сейчас он был очень слаб, руки не слушались. Всё тело дрожало от испуга. — Чем от меня, черт возьми, пахнет? — Лебедев тряхнул его за плечи, пытаясь привести в себя — Ответь! Неловкая пауза повисла в воздухе. Они смотрели друг на друга внимательно, всматриваясь в эмоции. Нюхач не мог уловить не одну эмоцию кроме раздражения на лице Лебедева, но нос не мог его обманывать. Он точно знал, что … — Возбуждением. От тебя пахнет возбуждением. Я даже не думал, что ты гей, но с недавнего времени от тебя пахнет … этим. Я думал, что ты приходишь ко мне после женщины, от тебя всегда пахнет какими-то ужасными женскими духами, но как оказалось, это просто ужасно подобранный одеколон, а ты … просто так пахнешь, когда приходишь сюда — Нюхач смотрел Виктору прямо в глаза. Лебедев хищно улыбнулся. Неужели его нос мог почувствовать даже такие мелочи? — Тебе не нравится, как я пахну? — Нюхача вжали в стену еще сильнее, до боли в спине. — Я не… — Отвечай правду — мужчина не мог знать, скажут ему правду или нет, но сейчас ему казалось, что его друг (а друг ли вообще) не соврёт. — Мне не неприятно, просто меня это пугает — ноздри Нюхача снова расширились, будто он проверял, нравится ему этот аромат или нет. Нравится. Он понимал, что очень сильно нравится, словно запах дорого вкусного вина или запах любимых цветов. Но запах был сильным, дурманящим и по-настоящему мужским. От Виктора пахло коньяком, который Лебедев, скорее всего, пил прошлым вечером, пахло потом, но не мерзко, а возбуждающе, пахло сексом. Напряжение между ними росло, но Нюхачу не хотелось отталкивать мужчину, хотелось вдохнуть этот пьянящий аромат полностью, до последней капли. От этого странного чувства голова кружилась. Нюхач словно сходил с ума, метался от желания оттолкнуть этого человека к желанию поцеловать, накинуться на него, но гордость не позволяла даже пошевелиться. И за него всё сделали. Лебедев приподнял голову друга за подбородок и нежно, но настойчиво коснулся его губ. Поцелуй продлился не долго, так как Нюхача схватили за руку и повалили на диван, совсем не думая о том, что тот может удариться. Хищно нависнув сверху, продолжали целовать и раздевать, не расстегивая, а отрывая пуговицы, оставляя засосы и метки на открывающихся участках кожи. Лебедев никогда прежде не делал ничего подобного с мужчиной, так же, как и Нюхач. Для них мужской секс был чем-то странным и страшным. Но разве это мешало им продолжать неловко касаться друг друга, целоваться быстро и грубо, кусать друг друга, оставляя отметины? Конечно нет. Нюхач дрожащими руками попытался стянуть с Виктора майку, но тот сам её снял, открывая взору накаченное тело. Проведя по прессу, он опустил руку на проступающее через штаны возбуждение Лебедева. Тот в ответ лишь зарычал, показывая своё превосходство над ситуацией, продолжая избавляться от одежды. Его член показался Нюхачу таким большим даже через штаны, что он испугался. Любому стало бы понятно, что трахать будут его, а быть оттраханным озверевшим во всех смыслах Виктором ему не хотелось. Но когда грубая мужская рука коснулась его собственной плоти, в какой-то момент освободив Нюхача от оставшейся одежды, разумные мысли и предупреждения поплыли куда-то, оставляя лишь дикое желание и похоть. Нюхачу ужасно сильно захотелось целовать Виктора, нежно, неторопливо, так, чтобы этот момент длился как можно дольше, но удовольствие, приносимое грубыми движениями опытных губ и рук, такое страстное и при этом словно не правильное, дурманило разум. Они не стали идти до конца сегодня, никто не был готов к такому окончанию вечера, поэтому обошлись дрочкой друг другу. В комнате пахло потом, спермой и сексом. И Нюхачу нравился этот запах. Ему нравилось лежать под спящим и усталым Виктором. Он никогда не думал, что сможет вот так привязаться к кому-то, как к Лебедеву. Тот не был лучшим другом, скорее, другом по обстоятельствам, но их отношения можно было назвать крепкими. Но что будет теперь? Они просто продолжат общаться как раньше? Или между ними уже что-то большее? Нюхач знал лишь одно: этот запах будет преследовать его еще долгое время.