Собственность Принца-полукровки

(страницы из дневника Гарри Поттера. Осень 1996 года — июль 1998 года)

Март 1997 года Не знаю, что тебе сказать... Я раздваиваюсь. Днем я все тот же Гарри — Избранный, Мальчик, который обязан спасти магический мир, головная боль профессора Снейпа и любимая игрушка директора Дамблдора, а ночью... Ночью я — одержимый кошмарами сумасшедший. Может, Малфой прав и меня необходимо запереть в Мунго? В позапрошлом году — возрождение Волдеморта, в прошлом — гибель Сириуса, в этом — покушение на жизнь лучшего друга. Как там говорил Снейп? «Очистите ваше сознание, Поттер!» Вот научился бы окклюменции и, возможно, сумел бы оградить себя от мыслей обо всем этом ужасе! Я уже и забыл, когда в последний раз нормально спал... Иногда хочется пойти к Снейпу и попросить у него зелье Сна без сновидений. Но ведь этот ублюдок не даст! Начнет издеваться: «У вас в голове снова хозяйничает Темный Лорд, Поттер? Так вам и надо! Нечего было совать свой нос в мои тайны! Вы такой же, как ваш отец!» Но понимаешь, я СОВЕРШЕННО не такой! Я не смог бы подвесить человека вверх ногами и при всех пообещать снять с него штаны. Даже Малфоя! Я не представляю, что Снейп им всем сделал, однако, на мой взгляд: четверо на одного — это низко и подло. Ты и сам в курсе: я ненавижу Снейпа, мне нравится доводить его до бешенства — пусть он и становится опасен — но мне было мерзко смотреть на то, что с ним творили отец и Сириус. И никакие заявления Люпина, мол: «Кто в этом возрасте не дурачился?» — их не оправдывают. Они НЕ ДУРАЧИЛИСЬ. Они над ним издевались. Мне вообще одно время хотелось подойти к нему и извиниться. Вот только в гробу он видел мои извинения!.. Да, Хагрид сказал на днях, что Дамблдор за что-то очень серьезно рассердился на Снейпа. И будто это связано с покушениями на Кэти и Рона, а ведь я предупреждал директора! Я говорил, что здесь не обошлось без Малфоя и прикрывающего задницу хорька декана! Дамблдор, бесспорно, «великий человек», как любит выражаться Хагрид, но, может, и он уже не тот? Может, его почерневшая рука влияет на его здоровье и рассудок гораздо сильнее, чем он пытается показать?.. Ты, конечно, будешь смеяться, но возникла еще одна проблема — Рон не успеет поправиться до следующего матча по квиддичу с Пуффендуем. И мне, разумеется, придется взять в команду этого надутого индюка Маклаггена... Впрочем, прости, мне кажется, тебе вряд ли когда-нибудь было дело до квиддича... * * * Гарри в который уже раз видел этот сон: Рон, все еще немного заторможенный после снятия приворота, принимает из рук профессора Слагхорна бокал с медовухой, медленно выпивает его и валится на пол, корчась от боли и задыхаясь... Гарри силой разжимает ему стиснутые в судороге челюсти и запихивает в рот маленький сморщенный камешек... — Ты все сделал правильно. Теперь он не умрет, — слышит он тихий голос позади себя. Кто-то кладет руку ему на плечо, заставив вздрогнуть всем телом. — Пойдем со мной. Рон уже в безопасности. И вот уже Гарри идет за неизвестным по коридору. Тот движется бесшумно, с кошачьей грацией, смутно кого-то напоминая. Они останавливаются возле пустой ниши. Сильные руки прижимают Гарри к стене. Он пытается разглядеть лицо Принца-полукровки — в том, что это может быть только он, Поттер не сомневается. Как обычно, его черты ускользают и расплываются. Губы Гарри обдает теплым дыханием, а через пару секунд к ним приникают с поцелуем. И Гарри отвечает. Он с жадностью припадает к этому рту, отбросив стеснение и позабыв о своей неопытности, исследует его языком, прикусывает нижнюю губу. У него кружится голова, а все его существо наполняется пьянящим восторгом... Гарри резко открыл глаза. Сквозь неплотно задернутый полог прямо ему в лицо бил луч солнца. Судя по тишине, царившей в комнате, все уже спустились к завтраку. Он мгновенно вспомнил свой сон, поцелуй и невероятное ощущение счастья, охватившее его. Гарри потянулся и почувствовал, что его пижамные штаны прилипли к телу. «Ну вот! Доигрался! Ты настоящий идиот, Поттер! Кончить от поцелуя с фантомом», — грустно подумал он, убирая Очищающим заклинанием следы собственной спермы. * * * Увиденный Гарри сон настолько глубоко запал ему в душу, что весь этот день, чем бы он ни занимался, мысли его витали далеко от тем, изучаемых на уроках. В результате по вине его рассеянности Гриффиндор потерял несколько баллов — на Травологии у него все валилось из рук, и профессор Спраут в конце концов прикрикнула на него: — Поттер, хватит уже фестралов считать! Сейчас вас Ядовитая Тентакула покусает, а мне потом отчитываться перед директором за увечья студента! А на занятиях по ЗОТИ он практически проморгал летящее к нему от Малфоя невербальное Таранталлегра, и лишь щит, вовремя поставленный профессором Снейпом, спас его от необходимости отплясывать перед всем классом. В этот раз ненавистный преподаватель почему-то не разразился едкой тирадой, а, одарив Поттера внимательным и слегка задумчивым взглядом, ограничился всего-навсего снятием баллов с факультета. При этом Снейп почти машинально потер большим пальцем правой руки безымянный на левой, как если бы там что-то зудело. Гарри, впрочем, не было дела до загадочного поведения его самого нелюбимого учителя. Поттеру не терпелось дождаться вечера, чтобы написать в дневнике о своем открытии. Он специально не пошел на ужин и, покинув удивленную Гермиону у дверей Большого зала, поспешил в гриффиндорскую башню. Влетев в спальню, он заклинанием задернул полог на кровати и вытащил из-под подушки зачарованную тетрадь. «Поверить не могу! Ты — гей. Нет, мне и раньше казалось немного странным твое поведение, но приятельски класть руку на плечо — это одно, а целоваться, да еще так, как ты вчера — совсем другое... И если мне понравилось, значит, и я тоже?! И то, что я к тебе чувствую — это больше, чем просто дружба и благодарность за твою помощь? Я совершенно запутался... Может, ты придешь ко мне сегодня во сне, и мы поговорим?» * * * К огромному разочарованию Гарри, Принц не откликнулся на его приглашение, и он вновь проснулся посреди ночи с бьющимся у горла сердцем после очередного кошмара. Назавтра состоялась игра с Пуффендуем. Гарри был отнюдь не в лучшей форме. Его выбило из колеи и отсутствие в команде Рона, и то, что по пути в раздевалку он встретил Малфоя, куда-то спешившего в сопровождении двух неизвестных малявок-первокурсниц. И, конечно, его огорчило то, что Принц не пришел на практически назначенное ему свидание. Это, пожалуй, расстраивало Гарри больше всего остального. Маклагген предсказуемо вел себя как последний придурок: орал на других игроков, пытался командовать, не имея на то никаких законных оснований, и в конце концов доигрался до того, что вырвал биту у Пикса и изо всех сил саданул ею Гарри по голове. Разумеется, сделал он так не специально, но боль в проломленном черепе от этого меньше не становилась, а если еще учесть, что и матч они продули с поистине разгромным счетом... Рон — вынужденный сосед Поттера по больничному крылу — мирно похрапывал на своей койке, предварительно перемыв Маклаггену все косточки и обсудив с другом странное поведение Малфоя. Гарри закрыл глаза... * * * — Это хорошо, что у тебя такая крепкая голова! — раздается рядом с его ухом насмешливый тихий шепот, матрац прогибается под тяжестью еще одного тела, холодные пальцы гладят Гарри по щеке. — Я бы не хотел потерять тебя из-за квиддича... Сказать по правде, я вообще не хочу тебя терять, Поттер. Так что ты поправляйся и береги себя... На лицо Гарри падает завеса из черных волос, а губы снова оказываются во власти Принца. Гарри пытается приподняться, но перед глазами все предательски кружится, и он зажмуривается и просто наслаждается ощущениями. — Чш-ш-ш, не двигайся, Поттер, — Принц с явным сожалением отрывается от него. Он, так же как и Гарри, сбивчиво и неровно дышит. — Дай своей голове прийти в норму. Я навещу тебя завтра... Не скучай. * * * Гарри вновь лежал на койке в больничном крыле. Один. Если не считать Рона. Нет, как оказалось, не один. Возле его кровати, сцепившись в клубок, катались по полу два домовика. Разобрать, кто это, в мелькании рук и ног было делом нелегким, но все же Поттеру удалось разглядеть Добби, когда-то принадлежавшего семейству Малфоев, и Кричера — домового эльфа, перешедшего к Гарри в наследство от покойного крестного Сириуса Блэка. Эти два существа различались диаметрально противоположным отношением к Поттеру: Добби, освобожденный Гарри из рабства, обожал своего спасителя, тогда как Кричер, превыше всего ставивший чистоту крови и наличие прославленных в волшебном мире предков, испытывал к вынужденному хозяину с сомнительной родословной и неопределенным будущим нечто среднее между ненавистью и презрением. Драка, судя по всему, произошла именно из-за идейных разногласий домовиков по поводу Гарри, и ни одна из сторон не желала уступать другой, вопя и кусаясь. «Ну конечно! Как я мог забыть про это?! — возликовал Гарри, едва не стукнув себя по лбу. — Вот кто способен помочь мне выяснить, что же замыслил Малфой». Тщательно взвешивая слова, особенно обращаясь к безмерно уважавшему семейство Малфоев Кричеру, он дал домовикам задание следить за Драко, где бы тот ни находился, после чего благополучно уснул. * * * К огромному облегчению Поттера, Дамблдор, если и был весьма разочарован тем фактом, что до сих пор так и не удалось добыть подлинные воспоминания профессора Слагхорна, отнесся с пониманием к названной Гарри причине. Хотя в глазах директора застыл явный укор, отравление лучшего друга он счел уважительным поводом ненадолго прекратить попытки выудить из перепуганного преподавателя необходимую им информацию. И все же, показывая Гарри очередные страницы из жизни Тома Риддла, Дамблдор заметил, что без воспоминаний Слагхорна их занятия полностью потеряют смысл. Именно во время этой встречи Гарри узнал, что Волдеморт присвоил себе медальон, принадлежавший когда-то Салазару Слизерину, и маленькую золотую чашу с выгравированным на ней барсуком — собственность Пенелопы Пуффендуй. Два этих артефакта были похищены Риддлом у одной глупой и доверчивой волшебницы, очарованной им, чья смерть наступила якобы от руки нерадивой, дряхлой эльфийки. А затем, напоследок, Гарри были продемонстрированы воспоминания самого Дамблдора. Они и проливали свет на то, при каких обстоятельствах должность преподавателя ЗОТИ оказалась проклята. Дело в том, что на это место дважды претендовал Том Риддл. Первый раз ему отказал прежний директор — Армандо Диппет. Невзирая на личную симпатию к юному талантливому волшебнику, старый Армандо внял увещеваниям профессора трансфигурации Альбуса Дамблдора и не принял прошения Риддла по причине его молодости. Вторично Темный Лорд попытался занять интересующую его должность спустя много лет, когда в директорском кресле сидел уже сам Дамблдор. Явившийся на собеседование Риддл еще не был монстром со змееподобным лицом, однако и человеком в полном смысле этого слова уже явно не являлся. Зло, которое он сеял вокруг, наложило отпечаток на когда-то красивые черты. Вел он себя довольно вежливо и корректно и даже согласился выпить с директором бокал вина. И лишь получив категорический отказ, еле сдержал приступ гнева и едва не выхватил волшебную палочку. — После того дня ни один преподаватель ЗОТИ не проработал у нас больше года. Разумеется, я ни на минуту не поверил, что Том вернулся в Хогвартс только для того, чтобы устроиться на эту должность, — произнес Дамблдор, открыв дверь и показав Гарри, что их беседа окончена. — Надеюсь, когда тебе удастся раздобыть так необходимые нам воспоминания, мы сможем пролить свет на подлинную причину его визита сюда.