Dea Ex

Пусть я всесилен, я – никто, Атлант, согбенный грузом судеб. И предначертан мой итог – В ряду творцов я лишь орудье! Эвридика Максвелл, «Классические трагедии нового века»

5 апреля Ливень шёл целый день. Сквозь огромное, в полстены окно, виднелись пальмы и широкие листья папоротников, беспомощно колыхавшиеся под порывами шквального ветра. Небо было затянуто тяжёлыми сизыми тучами – ни единого просвета за последние две недели. Жаль, шумоизоляция стен не позволяла услышать, как барабанят капли о землю и камни. Дея сидела на ковре и смотрела на дождь. Интересно, закончится ли он вообще? Последний, если не изменяет память, продолжался почти полгода, и ещё столько же приходил в норму уровень воды. В итоге, ей так и не удалось выйти из дома. Неслышно ступая по мягкому серому ворсу, сзади подошла Маки. Дея не замечала кошку, пока та с утробным звуком не потерлась о её ногу. Несмотря на то, что Маки была всего лишь машиной, густой рыжий мех и ленивая грация могли заставить усомниться в этом кого угодно. Дея рассеянно погладила подставленную спину, и кошка заурчала ещё громче. Гостиная медленно погружалась в полумрак – очевидно, невидимое здесь солнце клонилось к закату. Стряхнув оцепенение, Дея встала и включила настенную панель, осветившую комнату неярким голубоватым светом. Немного подумав, сменила его на более тёплые тона. Янтарный будет в самый раз. Взмах руки – и здесь стало гораздо уютнее; лишь в углах под высоким потолком собрались тени. Решив, что на сегодня достаточно созерцания, девушка подошла к стеклу, чтобы задвинуть непрозрачные жалюзи, затем, после минутного размышления, задёрнула плотные бархатные портьеры цвета фиалок. Маки, уязвлённая тем, что её покинули, свернулась клубком в глубоком мягком кресле. Дея окинула комнату довольным взглядом и кивнула своим мыслям. Отлично. Она прошла в свою спальню. Эта комната меньше по размерам, обставлена в бело-синих тонах, полная округлых форм - даже стены казались слегка вогнутыми. Окон не было, но большую часть дальней стены занимал широкий монитор. Сейчас он выключен – матовая поверхность не отражала ничего. Дея нажала незаметную кнопку сбоку, и комната наполнилась приглушённым разноцветным мерцанием. Внизу экрана настойчиво мигал красный значок. Один пропущенный вызов. Гэри Хармонд. Ничего удивительного. Ну что ж, она не против поговорить с Гэри. Как всегда. Больше ей никто не звонит. Выбивая пальцами незамысловатую мелодию, Дея тихо насвистывала. Через несколько секунд чёрный прямоугольник заполняют помехи, а затем на неё смотрит лицо Гэри. Он взъерошен, воротничок рубашки сбился – один край топорщится почти у самой щеки. - Привет, Гэри, - видеть его всегда приятно, несмотря на некоторое занудство. - Привет, милая, - он говорил немного невнятно – похоже, ужинал. Дея украдкой усмехнулась. - Я не мешаю тебе? Если хочешь, перезвоню позже. - Нет-нет, ерунда, - он сделал торопливый глоток – кружка на миг мелькнула в кадре. – Рад тебя видеть. Как прошёл день? - Как обычно, то есть спокойно и в меру скучно, - эти вопросы, часть их ежедневного ритуала, были обыденным приветствием. – А что у тебя? - Дождь. И, такое впечатление, что не только у меня, - Гэри смешно нахмурил брови. – Уже целую неделю. - Да, у меня за окном настоящий потоп. Интересно, может ли вода подняться до самой крыши? Что будет? - Лучше бы тебе не задумываться об этом, - его тон стал неожиданно серьёзным. – Неужели ты хочешь, чтобы все утонули? - Расслабься, Гэри, я всего лишь шучу, - она поспешила развеять эти страхи. Видимо, эти дожди расстраивают его. – У тебя проблемы с работой? - Нет, милая. Но постоянный ливень нагоняет тоску, да и добраться куда-то иначе как вплавь, невозможно. Представив, как Гэри плывёт через улицу, она улыбнулась, стирая возникшее перед глазами видение бурлящего потока, с рёвом несущегося по узким улочкам Сан-Франциско, наполненного обрывками газет, лёгкими плетёными стульями уличных кафе, велосипедами и людьми. Мысли о разрушениях – не то, чем хотелось забивать голову. - Ты куда-то ездил? На выставку? – Дея жадно подалась вперёд, подперев щёку. В прошлый раз Гэри обещал рассказать о выставке! Изображение кивнуло, наконец, заметив перекошенный воротник. - Ага. Всё прошло весьма неплохо. Правда, посетителей могло быть и побольше, - подняв руку к шее, произнёс Гэри. - А фотографии? Ты принёс их? - Разумеется. Спустя мгновение экран заполнился чередой слайдов, сменявших друг друга с периодичностью в несколько секунд. Перед Деей прошла череда картин – ни одной из них она не видела прежде. Полуобнажённые девушки, вазы с фруктами, пейзажи в пастельных тонах. Ночное небо, усыпанное тысячами мерцающих искр, покрытая пенными барашками река, вид на горы с высоты птичьего полёта – завораживающе красиво. В конце – несколько фотографий. Высокое здание с зеркальным фасадом, тонкая линия подвесного моста, широкая городская улица с пёстрыми клумбами по бокам. - Эй, - девушка замахала рукой перед монитором. – Гэри, кажется всё! Уже начались какие-то фотографии! - Это тебе, чтобы не забывала, как выглядит солнечная погода, - наставительно произнёс мужчина, возникая на месте последнего снимка. – Подумай о том, что дождь скоро пройдёт! И вправду, все снимки были сделаны в удивительно ясный день. Дея улыбнулась: такая забота от Гэри – это мило. На душе стало тепло и радостно. В очередной раз поправляя рубашку, мужчина по ту сторону светящегося прямоугольника проговорил: - На сегодня, наверное, хватит. Завтра мне нужно приехать на работу пораньше. - Хорошо, - Дея кивнула. – Ты ведь позвонишь потом? - Конечно, милая. Надеюсь, тебе не скучно со мной? - Нет! – ей и правда было интересно говорить с ним. – Обещай, что в следующий раз покажешь мне ещё что-нибудь из картин! Пожалуйста! - Договорились. До скорого, милая, - изображение мигнуло и исчезло, оставляя девушку один на один с пустой комнатой. Засыпая в эту ночь, она думала о том, что дождь рано или поздно должен закончиться. * * * Темнота. Тишина. Пустота. Её сознание парит над бескрайним морем, раскинувшимся всюду, куда хватало глаз. По чёрной воде бежит рябь от неслышного ветра, чёрные горы зубчатыми краями вгрызаются в чёрное небо. Что она здесь делает? Где она? Кто она? Когда она? В отдалении рокочет гром – звука не слышно, но он отдаётся дрожью во всём теле. Странно. Она ощущает его – и, в то же время, чувствует бесплотную лёгкость. Это сон? Раскаты становятся сильнее, и вот уже пальцы рук начинает покалывать, будто от электрических разрядов. Она поднимает руку – и по угольной глади медленно ползёт трещина до самого горизонта. Внезапно силы покидают её, и всё, что остаётся – бесконечное падение вниз, в бездну. * * * 8 апреля За окном было пасмурно. Громады облаков, похожих на причудливые флотилии, превратили низкое небо в настоящее поле сражения. Купы тёмной зелени лениво покачивались под редким дуновением, отражаясь в воде, неподвижной и графитово-серой. Иногда по её поверхности пробегал редкий луч солнца, такого же тусклого. Вздохнув, Дея отошла вглубь комнаты. Что толку разглядывать пейзаж, если он там, а она – здесь? После проливных дождей окрестности затопило; даже возвышенность, на которой стоял дом, сейчас со всех сторон была окружена морем. Автономная система жизнеобеспечения снимала необходимость покидать безопасное убежище, но от сидения взаперти Дея уже порядком устала. Ей хотелось пробежать босиком по мокрому песку, вдохнуть пахнущий солью воздух, подставить кожу тёплому ветру и волнам. Но сейчас всё, что было в распоряжении – чашка ароматного чая, мягкое кресло и Маки, свернувшаяся рядом и подёргивающая хвостом во сне. Дея задумалась – нужен ли механическому зверю отдых или это лишь условность, необходимая не для функционала, но для более искусной имитации? Словно в ответ на эти мысли, кошка зевнула, выставив напоказ розовую пасть, полную острых мелких зубов, и прикрыла лапой нос. Оставив спящую (или просто выключившуюся) Маки, Дея потянулась к чашке и залпом осушила её. Чай, уже остывающий, оставил вяжущее послевкусие аниса и мёда. Мысли кружились как стая птиц, шумя и задевая крыльями всё вокруг. Ей нужно унять галдёж в голове, пока он окончательно не свёл с ума, довершив начатое одиночеством. Нужно позвонить Гэри, иначе это её доконает! В спальне всё по-прежнему – холодные цвета и плавные линии, полумрак и тишина. Сбивчиво дыша, девушка набрала номер. Пальцы скользили по кнопкам, норовя попасть мимо. Она волновалась – сама не зная, почему. Спустя одну минуту тишины статичная тьма экрана ожила вспышками цвета. Лицо Гэри заполнило всю его поверхность, постепенно отодвигаясь и уменьшаясь до привычных размеров. Похоже, сегодня у него выходной – просторная пижама, заспанный вид и щётина, покрывающая подбородок, наводили на подозрения, что их обладатель покинул постель совсем недавно. Возможно, из-за её звонка. Интересно, который час в Сан-Франциско сейчас? - Эмм… Доброе утро, Гэри, - проговорила, вымученно улыбаясь, Дея. – Извини, если отвлекаю. - Нет-нет, всё в порядке! – он, очевидно, ещё не пришёл в себя до конца. – Что такое, милая? Что-то случилось? Она почувствовала себя глупо. Действительно, что на неё нашло! Стоило ли тревожить Гэри из-за своих пустяковых страхов? - Ничего страшного. Я… Просто… мне нужно было с тобой поговорить, - её голос прозвучал совсем слабо. – Здесь нет никого, кроме меня и Маки. Это… угнетает… Он тихо усмехнулся: - Не беспокойся. Ты всегда вовремя. К тому же, - тут на лице Гэри на секунду возникло лукавое выражение, - я кое-что для тебя приготовил. Наклонившись, он ненадолго исчез из кадра, но, почти сразу же появляется вновь, держа в руках широкий глянцевый альбом. - Та-дам! Кажется, ты просила ещё картин? - Да… картины… - как давно это было – она уже почти забыла. – Это… это здорово… - неуверенно улыбнувшись, Дея попыталась подобрать нужные слова. - Смотри – вот тут Микеланджело. Помнишь, я рассказывал тебе про Сикстинскую капеллу? – Гэри ткнул пальцем в изображение, но для неё всё сливалось в разноцветные дрожащие пятна. Внезапно он прервался. - Что такое? Тебе нехорошо? - Всё нормально, - с усилием выдавила Дея, падая на стул. Разумеется, нормальным это не было. Глаза просто не желали фокусироваться на картине. Девушка перевела взгляд на рамку экрана – с той всё было в порядке, контуры её оставались приятно материальны и не думали смазываться, как краска под дождём. - Могу я как-нибудь съездить на выставку с тобой? – слова неожиданно слетели с губ, и Дея удивилась – откуда они взялись? - Что? – Гэри опешил. – На выставку? Ммм… Почему бы и нет? Как-нибудь – обязательно… Показалось ей, или в его словах действительно проскользнула фальшивая нотка? - Ты точно в порядке? Дея попыталась улыбнуться: - Точно. Гэри, можно мне выйти наружу – совсем ненадолго, а? Мужчина на экране нахмурилось: - Боюсь, что нет, милая. Там повышенный радиационный фон – да и жарко. Дома безопаснее. Лицо девушки погрустнело, и он поспешно добавил: - Я навещу тебя – обещаю. И мы вместе сходим на выставку. Только не грусти, хорошо? - Хорошо, - кивнула она. - Вот и славно. Не скучай без меня. Голубоватый прямоугольник погас. Дея вновь осталась одна в полутёмной и пустой комнате. Тишина навалилась на неё, словно тяжёлое одеяло. Наверное, стоил поспать – ни на что другое сегодня её уже не хватит. * * * Она шла по воде – и та расступалась под её стопами. Непроглядная тьма, наполнявшая всё вокруг, дышала и шептала, наполненная предчувствиями, мыслями и всеми словами, которым суждено быть сказанными когда-нибудь. Тьма ждала. Обратив взгляд к небу, она улыбнулась – и небо улыбнулась в ответ, нестерпимо ярким, горячим, слепящим светом. Тьма ожила и встрепенулась, отступая под его натиском. Неслышно ступая, она вышла на берег, омываемый волнами цвета железа, и, наклонившись, зачерпнула пригоршню земли. Та походила на мягкий пепел, рассыпаясь в пальцах. И она прошептала что-то – едва слышно, но шёпоту этому внемлила вся вселенная. Налетевший ветер подхватил пылинки из её ладоней, разнося вокруг. А потом случилось чудо. Из блёклой почвы, стремясь к юному свету, медленно и робко пробивался вверх тонкий зелёный росток. * * * 12 апреля Остатки облаков рассеялись в ослепительно-голубой вышине, словно пух, подхваченный ветром. Белый песок складывался в причудливые узоры под трудами воды и ветра, приобретая всё большее сходство с диким шёлком. Среди зелени тут и там мелькали желтоватые, розовые, бледно-лиловые цветы. Природа, словно невеста, облачилась в лучшие одежды – знать бы ещё, чего она ждала? Очередного урагана, который сметёт эту хрупкую роскошь, даже не заметив? Дея подавила вздох. Маки безуспешно пыталась поймать стучащую в стекло веточку – но та оставалась снаружи, и кошка, раз за разом, хватала лишь пустоту. Что, однако, ничуть не огорчало её. Маки была полна решимости продолжать это занятие до тех пор, пока оно не увенчается успехом – или пока ей не наскучит. Счастливое создание. Девушка поймала себя на лёгком раздражении. Уже прошла целая неделя!.. Когда же, наконец, ей можно будет выйти из дома? Почему Гэри не разрешает? Такое ощущение, что она уже вечность сидит в четырёх стенах, оторванная от всего мира. Так и с ума недолго сойти. И эта усталость, будто ночью она вместо отдыха таскала тяжести… Что-то заставило Дею вынырнуть из тягостных мыслей, резко и громко возвращая к реальности. Звук вызова доносился из комнаты. Почти обрадованная, девушка быстрыми шагами пересекла гостиную. Дверь спальни мягко отъехала в сторону. Дея махнула рукой и настенный экран ожил. Гэри сегодня был удивительно опрятным и каким-то… печальным? Будто собирался на чьи-то похороны. - Привет, - она остановилась напротив, скрестив руки на груди. – Сегодня какой-то особенный день? Обычно ты никогда не звонишь сам, - девушка улыбнулась. Изображение чуть слышно вздохнуло. Определённо, Гэри был чем-то подавлен. - Ты не помнишь?.. – несколько секунд он жадно вглядывался в её лицо, словно желая отыскать что-то, одному ему известное. Потом, не найдя, словно махнул рукой и продолжил, - Отлично выглядишь, милая. - Спасибо. Хотя мне кажется, что я почти не спала этой ночью – всё болит, - Дея сцепила руки в замок, и, переминаясь с носка на пятку, наконец, выпалила, - Гэри, что случилось? Почему ты такой грустный? - Тебе показалось, милая, - он покачал головой. – Ты уверена, что не хочешь немного отдохнуть? – снова это беспокойство в голосе! Слова и образы роились в её голове, как мошки у лампы. Недоумение, обида, раздражение, тревога. Почему он скрывает что-то от неё? Разве они не друзья? Разве не заслужила она хоть немного доверия? - Гэри, я же вижу, что ты сам не свой, - Дея постаралась говорить как можно мягче. – Пожалуйста, скажи, что тебя расстроило? Ну же, не отпирайся. Я хочу помочь тебе. Она направила все свои силы, пытаясь достучаться до Гэри, прикоснуться к нему. Вдоль позвоночника словно пробежал ток, сообщая тепло каждому нерву её тела. Мужчина неожиданно обмяк, затем, обхватив плечи, застыл так на несколько минут, после чего сдавленно произнёс: - Дея, не надо. Не делай этого. Но девушка уже бросилась к экрану, потрясённая увиденным. - Гэри, что с тобой? Пожалуйста, скажи, что происходит? – слова срывались с её губ, точно крошечные разряды, заставляя собеседника вздрагивать снова и снова. - ДЕЯ! Остановись, умоляю! Ты что не видишь?.. Крик отрезвил её. Замолчав, она потрясённо сделала шаг назад. - Что… что случилось? Это… сделала я?.. – руки её затряслись. Испуганно лепеча что-то, Дея всей душёй мучительно хотела лишь одного: понять, что произошло. Гэри медленно опустился на табурет, стоявший где-то за пределами кадра; на экране виднелись лишь лицо и плечи. - Нет, милая, - голос его походил сейчас на голос глубокого старика. – Это сделали мы. Сердце Деи сжалось. - Сделали что? Мужчина с усилием поднял голову: - Всё это. Катастрофу. Бога. Тебя. Его слова долетали словно сквозь толстую стену. Но какой-то частичкой, дремлющей в глубине своего разума, Дея понимала, даже отказываясь слышать их, что всё это – правда. - Сделали что?.. Бога? – от изумления у неё на мгновение перехватило дыхание. – Меня?.. Ахахаха!.. Дея согнулась пополам, сотрясаясь от смеха. Это был жутковатый, идущий словно бы из глубины хохот, в котором не чувствовалось ни и толики весёлости – только горечь и изумление. Не в силах держаться на ногах, она медленно сползла на пол; постепенно смех перешёл во всхлипы, и через некоторое время затих вовсе. Гэри Хармонд, глядящий с той стороны экрана, в смущении отвёл глаза. - Пожалуйста, выслушай меня, - произнёс, наконец, он. – Да, это может показаться диким – но это правда. Хотел бы я, чтобы всё оказалось не так. Но, согласись, трудно загнать цыплёнка обратно в яйцо, когда он уже вылупился. Мужчина сделал паузу, будто желая удостовериться, что его слова услышаны. Дея не издавала ни звука, уткнувшись лицом в колени. Немного помедлив, он продолжил, очевидно, по-своему истолковав её молчание. - Всё началось полвека назад, когда был открыт способ кратковременных воздействий на фундаментальные физические константы. Пусть в ничтожном малом объёме и на ничтожно малое время – но это был настоящий прорыв. Человечество потрясло сами законы мироздания – ну как тут не возгордиться! Подробности, впрочем, мне неизвестны – вся информация, за исключением той, что обеспечит поток новых инвесторов, не слишком-то разбирающихся науке, оставалась засекреченной тогда, а сейчас потеряна вовсе, - он вздохнул. – Всё словно обезумели – наверное, так же выглядела радиоэйфория в начале двадцатого столетия, – несмотря на то, что практической применимостью возникли проблемы. А инвесторы требовали результатов. Оружия. Поморщившись, Гэри потёр щёку и продолжал: - Как типично. Эта история, которая повторялось не раз и не два – и всегда в виде трагедии. Разумеется, всем было плевать на то, что предмет их вожделений недостаточно изучен. Возможные последствия – кого это волнует, когда речь идёт о пушке, способной воздействовать на гравитацию! Естественно, реальность сильно отличалась от тех обещаний, которыми их кормили в надежде выбить деньги на исследования – а деньги, надо думать, требовались немалые. И тогда они решили взять всё в свои руки. Это и стало началом конца. Все исследования ПФП – проблематики фундаментальных постоянных – были собраны воедино под эгидой Фонда. Они не жалели ни средств, ни времени, ни жизней в погоне за результатом – ведь возможная прибыль стократ окупила бы все расходы. Ни законы, ни, тем более, этика не воспринимались всерьёз. Просто удивительно, как легко некоторые способны менять свои взгляды – особенно, если в дело вступают их меркантильные интересы. Так или иначе, Фонд добился успехов. Наработки принесли плоды – но совсем не те, что предполагалось. Догадываешься, к чему я веду? Девушка по-прежнему не реагировала, словно оцепенев; лишь плечи чуть подёргивались от редких судорожных вдохов. Деликатно кашлянув, мужчина снова заговорил, на этот раз, стараясь подбирать фразы особенно тщательно: - Так вот, дело в том, что любые заигрывания с основными силами мироздания не проходят бесследно. Человечество получило в свои руки инструмент – грубый, громоздкий и разрушительный, и принялось, со свойственной ему беспечностью, вмешиваться в работу тончайшего механизма, не умея даже прогнозировать последствия подобных вмешательств. Первыми заметили неладное астрономы. Чуть позже – те, кто работал с высокоточной вычислительной техникой и наблюдал за планетарными процессами: метеорологи, сейсмологи, океанологи. Выражаясь метафорически, критическая масса булавочных уколов, приходящихся в одно и то же место, привела к закономерному итогу – к прорехе. Я… не знаю, как ещё можно это описать – тогда я мало интересовался физикой, как, впрочем, и сейчас. Но я попытаюсь. Возникали аномалии. Сначала это были маленькие, почти нерегистрируемые явления, вроде внезапной остановки часов в пределах одного дома, или водопровода, вода в котором замёрзла строго под парой улиц в разгар июля. Дальше – больше. Всё восточное побережье вдруг стало недоступно для радиоволн и спутниковой связи, массово отказывали средства морской и воздушной навигации, глобальная сеть развалилась, как карточный домик. Наконец, даже Фонд уже не мог игнорировать происходящее. Они экстренно свернули всё разработки – но было уже поздно. Данные, имевшиеся в их распоряжении, надо думать, подтолкнули руководство к решительным мерам, которые, впрочем, не увенчались успехом ни одна. А ситуация, между тем, ухудшалась всё сильнее. И тогда лучшие умы этого «храма науки» решились на отчаянный шаг. На проект «Deus». Он умолк, нерешительно переводя взгляд с девушки на что-то по ту сторону экрана. У стены возникло слабое шевеление – Дея подняла голову. Её дерганые движения напоминали конвульсии эпилептиков – только замедленные в десятки раз. Когда она открыла рот, из горла вырвался тихий хрип, и лишь затем – слова. - И что… что это было? - Попытка внедрить в человеческое тело приспособление для воздействия на физические свойства объектов, работающее за счёт его нервной системы и управляемое мозгом напрямую. Это была вершина инженерной и врачебной мысли – то, что, фактически, даёт человеку силу творить реальность по собственному желанию. Дея оборвала его: - Но был и подвох, не так ли? Мужчина кивнул. - Как и всегда, - уголок его рта болезненно дёрнулся, - это закономерно. Мы… знали, на что идём. И остальные – они тоже знали. - Мы? – она подалась вперёд. – Что значит «мы», Гэри? - Мы – значит, что я тоже принимал в этом участие, - плечи его опустились. – Десять лет назад. Я был там. - А, - девушка снова отодвинулась, будто бы потеряв интерес к происходящему. – Ясно. Так что случилось? Некоторое время никто не решался нарушить повисшую вновь тишину. - Deus, внедрённый в человека, выжигал его изнутри. И, чем активнее он использовался, тем больший урон наносил. Мы… потеряли многих подопытных, прежде чем смогли понять базовые принципы этого взаимодействия. - И что вы узнали? – голос звучал вяло и безразлично. - То, что его воздействие на окружающий мир безгранично. Но прошлые ошибки обошлись нам слишком дорого – и, чтобы исправить их, необходима не столько сила, сколько время и направленные изменения. Мы, наконец, отыскали самую удачную генетическую комбинацию, позволявшую задействовать весь потенциал возможностей человеческого разума и нечеловеческих сил. Мы создали величайшую драгоценность – и величайшую надежду всей человеческой расы. Тебя, Дея. - Но ты сказал – десять лет назад. Ты лжёшь, Гэри, - девушка не отрываясь сверлила его глазами. – Это не могла быть я. - Я не лгу. Но и ты права. Дело в том, что… - Сколько? – слова резали, словно нож. - Что? – мужчина запнулся. - Сколько? Сколько их было? Сколько версий меня… вы…ты… создали...? - Ты – пятьсот двадцать вторая, - он смотрел на неё с тоской и какой-то неописуемой, незаметной прежде нежностью. – Я… мне жаль. Но ты – это всё равно ты. - Как? - Каждая последующая версия сохраняла в себе воспоминания предыдущей – и всех предыдущих. - Но… зачем? – впервые в её голосе прозвучала боль – настолько сильная, что отразилась и на лице Гэри.- Почему? - Я уже говорил. Выгорание. Мы… так и не сумели обойти этот эффект. При полной – и необходимой – мощности время его нахождения в теле носителя составляет семь дней. Казалось, речь давалась ему с трудом, но он всё равно продолжал: - Дея… Прости меня. Я знаю… я должен был сказать тебе…но не мог. Если бы ты знала, как… - Что? – сейчас девушка меньше всего походила на «величайшую драгоценность» и «воплощённую мечту человечества». Заплаканная, с встрёпанными волосами, она выглядела ребёнком, напуганным, потерянным, увидавшим что-то скверное и не знающим, как на это реагировать. В целом мире никто, не считая механической кошки, не мог разделить с ней одиночество, обнять, утешить, помочь. Она умирает. Истина предстала перед ней такой же ясной, как небо в солнечный день. Пусть за всю свою «жизнь», сравнимую по продолжительности с бабочкой-голубянкой, она никогда не видела солнца по-настоящему – это было неважно. Она должна умереть, чтобы продолжил работать смертоносный механизм, живший где-то в глубине её тела и сознания. Чтобы мир не рассыпался на части. Чтобы остальные могли жить. - Почему, Гэри? Почему я? Зачем я могу помнить, чувствовать, думать? Не проще ли было сделать того, кто не сможет задавать вопросов? «Не милосерднее ли?» - Иначе никак, - он уже почти шептал, часто-часто облизывая сухие губы. – Не будет никакого смысла. Дея… он… ты должна осознавать мир вокруг себя – чтобы каждый миг своего существования воссоздавать его из небытия вновь и вновь. Должна желать, чтобы мир был – и чтобы это был мир, пригодный для жизни. Для нашей жизни. Неловко качнувшись, мужчина шагнул вперёд. Изображение его увеличилось, буквально прильнув к экрану. - Я никогда, ни разу за всё это время не говорил тебе, но… я должен сказать. Я люблю тебя. И всегда любил. Все эти десять лет – и двадцать лет до них. Ты помнишь меня – потому, что весь твой опыт и память накапливается, передаваясь в новое тело…вместе с ним… Пожалуйста… Я уже потерял тебя один раз – и не хочу повторения… Пожалуйста, Дея… Ты хотела знать правду? Вот она. Девушка не отвечала. В её голове отдельные кусочки мозаики вставали на положенные места, формируясь в цельную, совершенную в своей простоте и безысходности картину. Гэри, Сан-Франциско, залитый дождём, выставка, на которую она так и не попала, даже эти фотографии – лишь отзвук прошлого, затянувшийся на долгие годы. Предсмертная агония, длящаяся и не желающая прерываться. Рывком она поднялась, отбрасывая падающие на глаза пряди. «Всё это сон – уютный кошмар, затянувший и их, и меня. Они не желают просыпаться, а я… Кто знает, может быть, я вообще – порождение их дремлющего разума?» - Дея, - от голоса Гэри у неё защемило сердце, - Куда ты? Что ты собираешься делать?.. Она отвернулась, ничего не отвечая. Люди создали её – чем бы она ни являлась, - лишь для того, чтобы переложить свои проблемы на чужие плечи. Она была орудием, небесным механизмом, жертвой во спасение, а они… Мучители? Тюремщики? Безумцы? Нет. Всего лишь люди – и для неё любить их было так же естественно, как дышать. Их страх и наивная вера дали ей жизнь и время обдумать, чем же эта жизнь является. Миновав коридор, девушка подошла к входной двери. Та оказалась запечатана. Ни контрольной панели, ни иного механизма, способного её открыть не было. Дверь открывалась только снаружи. - Дея…- чуть слышно донеслось из комнаты. «Я могу менять… многое». С тихим шипением тройные створки ожили и поползли в стороны. В дом ворвался едкий раскалённый ветер. Она улыбнулась, подставляя его струям лицо. Это было почти как солнце. Сделав шаг вперёд, девушка почувствовала, как в её кожу мириадами раскалённых игл впивается нестерпимый жар. Но она не боялась. Седьмой день близился к закату. Но время ещё оставалось. Раскинув руки, Дея закружилась, вздымая облачка серого песка – одинокая точка жизни среди бескрайней мёртвой пустыни. Теперь она знала, что такое жизнь. Жизнь – это движение, это развитие, непрерывное и неумолимое. Его нельзя заменить инструментом – пусть даже самым совершенным. Отказываясь двигаться вперёд, надеясь на божественное чудо можно лишиться самого драгоценного. Люди создали её, чтобы выиграть время. Она дала его им, а теперь пришла пора для нового, бесценного дара. Она подарит им свободу – свободу от себя. Свободу от оков, что сковывают их суть. И обретёт покой. В конце концов, её сила способна менять. В последний раз Дея вдохнула горячий воздух, растворяясь мыслями в реальности, окружающей её, продираясь сквозь сплетения вероятностей, через потоки нейтрино, проникая в саму природу мироздания. Изменяя и изменяясь, она принимала миллиарды и миллиарды обличий, пока, наконец, не растворилась бесследно в ткани бытия – как и подобает существу, называемому богом. Ведь кто, как не бог, способен отдавать себя без остатка?