Не в сети

Твиты от 20 августа: @kazuki Грипп – отличный повод откосить от работы! Чувствую, за эту неделю пересмотрю все фильмы, какие найду! :) 8 лайков, 3 комментария, 0 репостов @manabu Когда же закончится это гребаное лето и эта гребаная жара?...... 1 лайк, 0 комментариев, 0 репостов "Привет! Слушай, будь другом, проголосуй за девчонку на третьем фото! Я в долгу не останусь!!!" – множество восклицательных знаков и еще больше идиотских смайликов. Получив это сообщение, Манабу досадливо поморщился из-за того, что отвлекся от хорошего фильма, и уже было закрыл вкладку, когда на секунду задержал взгляд на аватарке отправителя. Фотография была нечеткой – сперва Манабу подумал, что видит селфи, но когда развернул снимок во весь экран, понял, что это не так. Похоже, парень во время съемки был здорово пьян: он не просто улыбался, он явно хохотал, и Манабу с трудом мог вообразить, чтобы трезвый человек так безудержно веселился. Почему-то вместо того, чтобы закрыть вкладку и вернуться к прерванному кинопросмотру, Манабу щелкнул кнопкой мышки на стрелочку справа от фото и увидел предыдущую аватарку незнакомца. Снимок был не лучше первого – парень на нем, определенно тот же самый, закрывал ладонями лицо, но все равно было видно, что он улыбается от уха до уха. Щелкнув еще раз, теперь уже точно в последний, Манабу на миг замер и даже не заметил, что ненадолго затаил дыхание. В отличие от предыдущих некачественных снимков, это фото было профессиональным. На фоне зеленой лужайки, больше похожей на фотообои с изображением городского газона во Франции или еще какой-нибудь европейской стране, стоял все тот же парень. Он был в официальном сером костюме, какие обычно надевают на свадьбу или не менее значимое событие – брюки со стрелками, белая рубашка с длинным рукавом, снятый пиджак небрежно переброшен через плечо. Он держит его одной рукой, пока пальцами второй сжимает бокал. Правда, бокал пуст и совсем не грациозно опущен чашей вниз, а сам парень улыбается так задорно и непринужденно, что фото мгновенно теряет лоск, присущий снимкам со страниц глянцевых журналов, и кажется живым, а не фальшиво-постановочным. Невольно Манабу сглотнул и подумал, что в жизни не встречал таких красивых людей. Если бы перед этим он не видел несколько снимков этого же человека, уже подумал бы, что некто поставил на аватарку фото актера или музыканта. Некто – толстый, бородатый интроверт, как большинство любителей зависнуть в сети. "Кто ты такой и куда дел нашего Казуки???" – бросился в глаза первый комментарий. "Казу, ну ты красавчик!", "Вернись, я все прощу!", "Зачем шампанским газон поливаешь?" – отзывов на фото было не меньше сорока, Манабу пролистал их наискосок, а потом перешел на страницу самого Казуки. Казуки Сатоо, как было указано. Манабу ни на секунду не усомнился, что это настоящее имя. Немного позже, рассматривая уже другие снимки этого человека, он пришел к выводу, что тот был не таким уж красивым, а в жизни, скорей всего, выглядел и того посредственнее. Зато Казуки Сатоо был потрясающе фотогеничным и улыбчивым. В его профиле была масса фотографии и информации. "Очередной богатый сынок", - не без раздражения думал Манабу, прокручивая скроллер мышки. За каких-то несколько минут Манабу почерпнул немало информации о незнакомце. Казуки был старше него самого на год, он учился в Великобритании и много путешествовал. Катался на борде в Альпах; занимался серфингом на каких-то потрясающе живописных островах – Манабу и названия такого не слышал; играл в теннис на солнечных кортах – виды спорта, типично предпочитаемые золотой молодежью. Друзей на фейсбуке у Казуки набралось семь сотен с лишним, но, судя по фото, в жизни их было и того больше. Люди разного возраста и пола, разных рас и национальностей, красивые и не очень, заурядные и весьма странно одетые обнимали Казуки за плечи, смотрели в кадр радостно или настороженно, и у каждого снимка была масса лайков и комментариев. Казалось, что Казуки Сатоо, несмотря на свой скромный возраст, успел побывать всюду и сделать все. Такие люди бесили Манабу по определению. Показушники, у которых якобы по жизни все замечательно, но замечательно лишь потому, что папаша-толстосум не жалеет денег и щедро выполняет любую прихоть часто единственного отпрыска. Не без злорадного удовлетворения воображение рисовало таким счастливчикам проблемы с алкоголем и наркотиками, трудности в семье, провалы на личном фронте – потому что такую пустышку можно полюбить только за деньги. Эти мысли слабо, но утешали, оправдывали жалкое существование других людей. Таких, как Манабу, например. Глядя на Казуки Сатоо и ему подобных, он как никогда остро чувствовал, насколько уныла жизненная лямка, которую он тянет с упорством усталого осла. И все же Казуки Сатоо отличался от других похожих на него избалованных сыночков. Нехотя Манабу признавал, что смотреть на него было приятно. А еще все его посты, комментарии и записи казались доброжелательными и простодушными, было даже немного досадно не обнаружить никакого хвастовства или выпендрежа. Только через час Манабу опомнился, что у него остался недосмотренный фильм, что время перевалило за час ночи, а он все щелкает кнопкой мышки, знакомясь со страницей чужого, ни разу не виденного им человека. Он почувствовал, как злость на самого себя поднимается в груди. "Сам за свою бабу голосуй", - зло отстучал по клавиатуре Манабу, хотя до этого не собирался отвечать и голосовать, разумеется, тоже. Он снова открыл вкладку с фильмом, но не успел нажать кнопку воспроизведения, когда услышал звук входящего сообщения. "Она мне не баба, а младшая сестренка. А ты вредный серый волк", - гласило ответное сообщение, сопровождаемое смайликом, показывавшим язык. Ответа на свое грубоватое послание Манабу не ожидал, да к тому же растерялся: почему это он серый волк? И с запозданием сообразил, что Казуки Сатоо плохо рассмотрел его аватарку. "Это черный лис, а не волк. Глаза протри", - руки действовали быстрее разума, и когда Манабу опомнился, сообщение уже было отправлено. "Разве бывают черные лисы?" – удивился его собеседник. "Бывают, - ответил Манабу и зачем-то добавил: - В моей вселенной". "Оу, у тебя есть своя вселенная, как любопытно! А как туда попасть?" От желтых смайликов уже рябило в глазах, и Манабу со злостью закрыл страницу. По непонятным ему самому причинам он испытывал такую досаду, будто ему весь вечер испоганили. Хотя ничего из ряда вон выходящего не случилось. Твиты от 21 августа: @kazuki Почему все самые интересные в мире люди немного агрессивные? :( 3 лайка, 12 комментариев, 1 репост @manabu Злоебучая работа. Как же встать с постели? 0 лайков, 1 комментарий, 0 репостов Работа у Манабу была хуже не придумаешь. Особенно отвратительной она становилась летом, когда Токио накрывала невыносимая влажная жара. И осенью тоже, когда начинался сезон дождей. Да и весной радоваться было нечему, ведь дожди шли и в это время года… Впрочем, зимой тоже все было плохо, особенно если зима выдавалась холодная. Манабу работал в ресторане быстрого питания и доставлял готовую еду на дом и в офисы. Иногда он ездил на мопеде, прикрепив бумажные и пластиковые контейнеры на багажник, иной раз предпочитал общественный транспорт, когда понимал, что так доберется быстрее. Уставал он настолько, что по вечерам еле волочил ноги. Зарабатывал не слишком много, а за опоздания его, к тому же, штрафовали. Опаздывал Манабу достаточно часто – попробуй не опоздать в мегаполисе с десятками миллионов человекообразных, которые будто нарочно норовили переходить дорогу именно в тот момент, когда по ней ехал Манабу, преграждали ему путь даже на тротуарах и создавали давки в вагонах метро. Больше своей работы Манабу ненавидел разве что самих людей. Порой его посещали мысли, не вернуться ли в свою префектуру, где было всяко спокойнее, где никто не стал бы его лишний раз дергать. Но в столице Манабу удерживала одна единственная, более чем прозаичная причина – найти работу, даже такую поганую, утомительную и скучную, в родном городе было практически невозможно. Каждый вечер, и этот не стал исключением, домой Манабу возвращался на взводе. Первым делом, как обычно, он отправился в душ, чтобы смыть с себя очередной проклятый день, потом разогрел уже готовый – разумеется, не из его ресторана – ужин и включил компьютер, собираясь провести привычный и во всех отношениях приятный вечер, когда увидел значок входящего сообщения. Писали Манабу часто – в сети у него была уйма знакомых, с большинством из которых он хоть и жил в одном городе, но никогда не встречался лично, да и вряд ли собирался это сделать. Интернет-общение прекрасно заменяло живое, более того, Манабу находил, что люди по ту сторону экрана куда приятнее и интереснее, чем те, что ходят рядом. Однако в этот раз ему писал вовсе не очередной старый приятель из сети. "Слушай, прости, я тебя, наверное, вчера от дел отвлек, - раздражающие смайлики, штук пять или шесть сразу. – Можешь и не голосовать за мою сестру, она и так победит, потому что красавица, - смайлики в виде сердечек. – И прости, если снова напрягаю, просто вчера после нашего разговора я немного пошарил по твоей странице и вдруг понял, что у нас с тобой совпадает процентов девяносто девять интересов", - смайлики, смайлики, смайлики… Не удержавшись, Манабу фыркнул в голос. Процентов девяносто девять – надо же так загнуть. С этим типом у Манабу не было ничего общего, начиная с нелюбви к эмодзи, заканчивая местом жительства и образом жизни. Он ведь тоже успел пролистать страницу Казуки Сатоо, чтобы сделать все возможные выводы. В другой ситуации Манабу не ответил бы на такое абсурдное заявление, но то ли любопытство пересилило – что же общего обнаружил у них Казуки? – то ли было все же что-то лестное во внимании красивой, всеми любимой выскочки. А может, хамить и игнорировать мешала забавная аватарка, уменьшенный вариант которой Манабу видел, глядя в развернутый на весь экран чат. "И что же у нас совпадает? – иронично поинтересовался он. – Я к незнакомым людям не пристаю, как ты". К его удивлению Казуки ответил моментально, как будто сидел и только и ждал входящего. "Я посмотрел, на какие концерты ты ходишь и какие фильмы смотришь – все мое любимое", - лишь два смайлика следом. Можно сказать прогресс. Глядя на светящийся в полумраке комнаты монитор, Манабу невесело улыбнулся. Он не ходил на концерты, репост афиш которых делал себе на стену. Манабу просто не с кем было пойти, но если бы и было, не факт, что он собрался бы. А фильмы… Что ж, он просто старался не пропускать новинки, да и его вечера были абсолютно ничем не заняты. Видимо, он слишком долго молчал, потому что Казуки Сатоо, красавчик и умник, прислал ему следующее сообщение: "Тебя действительно зовут Ааррон?" "Вот придурок", - единственное, о чем подумал Манабу, устало прижав ладонь ко лбу. Но вместо того, чтобы промолчать и не отвечать придурку, не смог сдержаться: "Ты идиот? Естественно, меня зовут не Ааррон, но в сети меня называют именно так". "А что такое Ааррон?" – последовал ожидаемый ответ. "Персонаж одной книги", - коротко отстучал в ответ Манабу. Последовавшая пауза была чуть дольше предыдущих, хотя сообщение числилось в прочитанных, и Манабу уже было решил, что Казуки Сатоо пришел к выводу, что разумнее будет отцепиться от такого необщительного типа, когда в нижней панели замигал огонек оповещения. "Я вот терпеть не могу, когда люди называют друг друга какими-то придуманными именами. Можно, я буду обращаться к тебе, как в реале?" Тон сообщения был очень вежливым, и весь запас раздражения, который Манабу собирался вылить на Казуки, вдруг растаял. Больше всего его интересовал вопрос, как часто, да и вообще с чего вдруг Казуки собирается к нему обращаться? "Манабу меня зовут", - написал он. Поддерживать разговор, инициировать его продолжение он не собирался, однако это оказалось и не нужно – Казуки мог трещать за двоих. "Как здорово! Мне всегда нравилось это имя! Моего друга детства так звали! Мы сидели за одной партой целых три года!" "Нелегко ему пришлось", - ядовито отозвался Манабу, и Казуки тут же прислал десяток смеющихся эмодзи. "Поверь, да! Мне за поведение вечно баллы снимали, а ему заодно со мной!" Если бы смайлики в сообщениях отражали истинное поведение людей, Казуки Сатоо катался бы по полу и дрыгал ногами в воздухе. Сейчас и вообще постоянно. "Меня бесит десяток эмодзи после каждого предложения", - написал в ответ Манабу. "Да ты что??? А по-моему, прикольно!" "Это был намек", - непонятно с чего вдруг, Манабу улыбнулся, глядя на экран. "Ладно-ладно, я понял, прости, - тут же настрочил в ответ Казуки. – Меня за это вообще-то уже ругали, но как-то трудно сдержаться". Сообщение сопровождал лишь один грустный смайлик, и Манабу, сам того не замечая, улыбнулся еще шире. "Торжественно разрешаю тебе лепить один эмодзи на десять месседжей", - написал он. Мысль о том, что полчаса назад получать даже по одному сообщению от Казуки в его планы не входило, почему-то не пришла в голову Манабу. "Ты самый добрый чувак на свете, - обрадовался Казуки и тут же добавил: - Когда не злишься, конечно, а злишься ты, по-моему, постоянно, но это не так уж важно. Я вчера по твоей странице часа два лазал". "Делать тебе нечего". "Именно! Меня подкосил грипп с осложнениями – я лежу дома и горюю". "Что ты делаешь?" "Достаю хороших людей, - смеющийся эмодзи, а сразу за ним испуганный. – Видишь??? Они сами лезут в мои сообщения!" "Странно, что в мои не лезут". "Это действительно очень странно, ты должен научить меня, как их спугнуть". И так как Манабу некоторое время не мог придумать, что ответить, Казуки опередил его: "Погода в Токио сейчас говно, как я понял?" "Говно редкостное, - поморщился Манабу. Ругать погоду он мог до бесконечности, а Казуки, видимо, увидел его жалобы на странице. – Жара – хоть вешайся". "А у нас наоборот, дождь и холодно – лето как не лето". "У вас – это где?" "У нас – это в Лондоне. Я здесь учусь, а летом подрабатываю". "Круто". "Почему ты не любишь жару?" "Потому что по жаре мне тяжело работать". "А кем ты работаешь?" Все планы на вечер, интересные фильмы и статьи, банальный просмотр новостных лент и общение с другими знакомыми в сети были забыты. Казуки Сатоо не писал ничего особенного, и если бы Манабу попытался проанализировать, почему прилип к экрану и забыл об остывающем в чашке чае, он не смог бы сказать. Опомнился он, только когда небо за окном начало светлеть. Через два часа ему предстояло вставать на работу. Твиты от 26 августа: @kazuki Шла 3-я неделя осложнений после гриппа, 6-я банка аспирина, 48-я упаковка одноразовых носовых платков. Зато я познакомился с отличным человеком! 18 лайков, 16 комментариев, 0 репостов @manabu Жизнь прекрасна – сегодня меня даже ни от кого не тошнит. 0 лайков, 0 комментариев, 0 репостов То, что он влип, Манабу осознал в первых числах сентября, когда Казуки наконец выздоровел и перестал круглосуточно висеть в интернете. После несложных подсчетов Манабу вдруг понял, что не так уж долго они общаются, всего-то чуть больше недели, но ему казалось, что о Казуки он знает все. Тот был удивительным, просто потрясающе позитивным и светлым человеком, открытым всему миру и всему новому. "И часто ты знакомишься в сети?" – спрашивал его Манабу. "Да, бывает такое", - отвечал Казуки, и Манабу, удивительное дело, чувствовал, как в груди скребет от непонятной досады. "Но зачем тебе? У тебя ведь и в реальности есть сотни людей для общения". "Много друзей не бывает, я считаю. Да и чем интернет отличается от других мест, где можно познакомиться? Наоборот, зайдешь к человеку на страничку, и сразу многое становится ясно". У Казуки была идеальная жизнь в представлении Манабу. Детство он провел в Японии, но школу заканчивал уже в Англии, потому что его отец получил в Лондоне важную должность. Казуки легко делился тем, как тяжело дался ему переезд, как безумно он тосковал по друзьям, которые остались дома, как в классе он стал изгоем, потому что плохо владел английским. "Но это все ерунда, - подытоживал свой рассказ он. – Главное, что теперь все хорошо. Черные-белые полосы в жизни, такие дела. Главное, не помереть до того, как начнется белая". "Мне сложно представить тебя изгоем", - писал Манабу. Изгоем в классе был он сам, а такие, как Казуки, всем нравились. "Раньше я выглядел немного иначе", - периодически, вот как сейчас, Казуки забывал об их договоренности и вываливал на Манабу тонну смайликов. А следом он прислал фотографию, и Манабу, который как раз делал глоток пива из бутылки, чуть не подавился. Со снимка на него смотрел очкастый ботаник с дурацкой стрижкой под горшок. Казуки Сатоо, любимчик всех на свете людей, едва ли угадывался в непривлекательном подростке с затравленным взглядом. "Это твой брат-близнец?" – спросил Манабу. "Если бы", - по идее, тут должен был стоять скорбный эмодзи, но Казуки сдержался. "И как же так вышло, что теперь ты такой?" "Какой такой?" – на Манабу смотрел веселый подмигивающий смайлик. "Такой придурок". "Да ладно, не ври, я должен тебе нравиться". "С чего вдруг?" "С того, что теперь я очаровашка". "И все-таки. Что с тобой случилось?" "После школы я решил, что мне все надоело, покрасил волосы, проколол ухо, купил гитару и два года болтался как говно в луже". "Чего-о? А как же учеба???" "А-ай… Это недоразумение случилось позже. Мать меня дожала – сказала, отец расстраивается страшно, что я такой бездарь. Так что отучусь на радость прародителям, а потом снова на волю". Казуки любили все вокруг, а особенно – его семья, родители и младшая сестра. Манабу сотни раз пересмотрел массу фотографий с ними: в отличие от многих других, Казуки часто и охотно выкладывал в соцсети снимки не только с попоек и путешествий, но и с семейных праздников, простых прогулок с матерью, катания на роликах по Гайд-парку с сестрой, пятничного распития пива с отцом. "Зачем тебе учить еще и немецкий?" – удивлялся Манабу. "Ну как же. Вдруг я повстречаю врага". "И что?" "Манабу, ты слышал, как звучит немецкий? Враг бежит!" У Казуки не было ни минуты свободного времени, но каким-то загадочным образом он все успевал. В университете он учился не то, чтобы хорошо, но достаточно удовлетворительно, чтобы не быть отчисленным. С сотнями друзей он так или иначе встречался и гулял, выкраивая время. Репетировал с группой – "это самое главное, я же хочу стать вторым Ленноном", подрабатывал, как и Манабу, в какой-то забегаловке – "просто так, чтобы были свои деньги", постоянно чему-то учился: от катания на скейтборде до очередного иностранного языка – "пока есть время, надо его тратить". Подсознательно сравнивая свою жизнь с жизнью Казуки, Манабу не мог перестать удивляться. Он не делал и четвертой части того, чем занимался его новый друг, но все равно не успевал высыпаться, не успевал делать какие-то мелкие домашние дела, не успевал вообще ровным счетом ничего. А Казуки, хоть и жаловался на то же самое, тем не менее уже на следующий день выкладывал очередное потрясающее фото себя самого на колесе обозрения в компании одногруппников, на конференции – в очках и рубашке – куда его отправили от университета, на дне рождения друга с дурацким бумажным колпачком на голове. "Почему ты никогда не пишешь о своей девушке?" – спрашивал Манабу. "Возможно, потому что у меня ее нет", - смеющийся смайлик. "Быть не может". "Почему же?" "У таких, как ты, всегда есть девушки". "А если я скажу, что мне девушки вообще не нравятся?" Сердце Манабу рухнуло куда-то в желудок и, судя по ощущениям, обратно не вернулось. То, о чем он уже давно подсознательно думал, но боялся оформить в слова, вдруг стало явью. И Манабу понимал, что не надо быть идиотом: радоваться, что Казуки, как и ему, нравятся парни, как минимум глупо. Однако поделать с собой ничего не мог. "Эй, Манабу, ты еще здесь? Или уже сжигаешь мои фотографии?" "Зачем мне жечь твои фото?" "Ну мало ли. Может, тебе противно. Такое случается, знаешь ли". Манабу знал немало людей, которые и правда относились крайне отрицательно к такого рода признаниям. Но сделать ответное, показать, что он понимает Казуки, как никто другой, почему-то не смог. "Мне не противно, мне все равно", - написал он. "Это хорошо", - желтый эмодзи улыбался ему с белого экрана. То, что все зашло слишком далеко, Манабу понял ближе к середине осени. Они общались с Казуки каждый день, и иногда, когда тот долго молчал, Манабу перепроверял телефон по несколько раз, думая, не прослушал ли он звук входящего. Он ревновал: сначала несильно, потом все острее и острее. Казуки немало времени проводил в интернете, переписываясь с ним, но все же часто бывал не в сети, и Манабу не мог не думать, чем тот сейчас занимается. Воображение услужливо рисовало сцены развеселого досуга, пьяных девушек и привлекательных парней, которые виснут на Казуки, и фото с которыми тот завтра выложит в инстаграм. Однако предъявлять Казуки какие бы то ни было претензии Манабу не решался. В конце концов, ничего должны они друг другу не были. "Веришь, в последнее время у меня чувство, что я захожу в инет только для того, чтобы написать тебе", - прочитав это сообщение, Манабу только головой покачал. Он прекрасно видел, что помимо их переписки Казуки успевает выкладывать новые фото, писать к ним комментарии, отвечать на комментарии на чужих страницах и добавлять новых друзей. Страницу каждого такого нового приятеля Казуки Манабу внимательно просматривал и немного успокаивался лишь тогда, когда видел, что человек этот не одинок, что у него есть подружка, а в идеале – жена. "Я тоже большую часть времени только тебе и пишу, - вопреки своим мыслям ответил Манабу. – Даже не знаю, нафиг ты мне нужен". В виде исключения Манабу вставил несколько лукавых эмодзи. Но Казуки его веселости не разделил. "Ты мне нравишься, Манабу, - написал он. – Очень нравишься. И я бы хотел увидеть твое фото". Конечно, он ожидал, что рано или поздно это произойдет, если их общение не скатится в ноль. Но все равно оказался не готов. "Не боишься, что я – двенадцатилетняя девочка с розовыми бантиками? – чтобы ответить хоть что-то, написал Манабу. – Или седой старик с пузом и усами?" "Если и так, я бы все равно хотел посмотреть. Мне нравится общаться с тобой, и, думаю, даже усы ничего не испортят". "Окей, я сделаю фото специально для тебя", - Манабу волновался так, что переворачивался желудок. С чего бы это?.. "Зачем фото? Давай просто создадим видео-чат". К такому повороту Манабу подготовлен не был. В самых смелых фантазиях он представлял, как их общение с Казуки выйдет за рамки печатных символов на экране, но почему-то не думал, что это действительно произойдет. Другие его знакомые из сети никогда не рвались показываться в живую. "Давай начнем с фото", - деревянными пальцами напечатал Манабу. "Если ты картавишь, мне тоже все равно", - даже без смайликов Манабу понимал, что Казуки сейчас улыбается. "Может, я тут в трусах сижу", - ворчливо отозвался Манабу. "О, это даже к лучшему!" "Иди нафиг!" "Ладно-ладно, давай сюда уже какое-нибудь фото", - милостиво согласился Казуки. "Его еще надо сделать". "У тебя что, нет в телефоне своих фотографий?" "Не все, как ты, забивают сеть любимым собой". Некоторое время Казуки молчал, а Манабу нетерпеливо стучал пальцами по столешнице. "Знаешь, на самом деле, это неважно, - наконец написал его друг. – Если не хочешь, не надо. Но я хочу, чтобы ты знал – совершенно неважно, как ты выглядишь. Мне просто любопытно, но если ты не покажешься, ничего не изменится". Шумно выдохнув, Манабу потянулся за телефоном, включил камеру и посмотрел на дисплей. Потом снял очки, сорвал резинку с волос и немного растрепал их. А после опять пригладил и протянул вперед руку, чтобы сделать селфи. "Держи. Фото свежайшее, трех секунд отроду", - напечатал Манабу. Хотел добавить еще пару идиотских глупостей, но вовремя надавал себе по рукам. Он и так чувствовал себя неловко, так к чему демонстрировать это Казуки? Тот молчал очень долго – бесконечно долгие двадцать секунд. А потом Манабу еще целую вечность смотрел на мигающую строчку "Казуки набирает сообщение…" Малодушно закрыв браузер, Манабу торопливо отошел от компьютера и, зарывшись пальцами в волосы, прижался горячим лбом к холодному оконному стеклу. Прочитать, что ему ответил Казуки, Манабу решился только через полчаса. "Ты очень красивый", - лаконично и без смайликов. И следом Казуки добавил: "Я и надеяться не смел". Надо было упрекнуть его за непоследовательность, ведь говорил, что внешность Манабу неважна, а теперь пожалуйста – он еще и надеялся на что-то. Но Манабу, улыбаясь как дурак в монитор, так ничего и не написал. Твиты от 2 декабря: @kazuki Почему в самолетах ограничение на багаж всего 23 кг?! У меня гитара, борд, ноут и три мешка отличного настроения! Как все это засунуть в 23 кг??? 22 лайка, 28 комментариев, 3 репоста @manabu Всё не так. 0 лайков, 0 комментариев, 0 репостов Обычный декабрьский вечер не предвещал ничего необычного, но именно его Манабу запомнил надолго. Все начиналось, как обычно. Он вернулся с работы усталый и измученный, но в хорошем настроении, потому что собирался написать Казуки. Однако в первую очередь по доброй традиции отправился в душ. Манабу думал о Казуки постоянно. По утрам, когда просыпался от будильника в кромешной темноте – до рассвета еще было далеко. Пока чистил зубы и пил кофе. Пока ехал на работу и когда развозил многочисленные заказы – тоже. Его жизнь не изменилась ни на йоту, и при этом переменилось абсолютно все. Как будто наконец появился какой-то смысл в том, что Манабу делал каждый день. В мыслях и мечтах они с Казуки давно переступили через черту дружеских отношений. Каждый вечер Манабу открывал душ на полную мощность, делал воду горячее, как он любил, и начинал фантазировать. Он видел сотни фотографий Казуки, знал, какой у того рост и вес, потому в воображении видел его рядом как живого. Манабу отворачивался к стене – так, чтобы вода лилась ему на спину между лопаток, опирался руками на стеклянную стенку кабинки и закрывал глаза. Казуки стоял за его спиной, обнаженный и невыносимо красивый. Манабу представлял себе это так живо, что если бы на его бедра опустились горячие ладони, он даже не удивился бы. Вода текла вниз, по спине, между ягодиц и по ногам, а Манабу воображал, как тяжело дышит Казуки, возбужденный этим зрелищем, как прижимается своим членом, трется и несильно давит, без вторжения, только чтобы подогреть и без того обжигающее желание. В кабинке понимался пар, становилось тяжело дышать, но Манабу захлебывался воздухом по другой причине. Порой ему казалось, что однажды он кончит, даже не прикоснувшись к себе, но пока выдержки не хватало, и он наконец сжимал свой член правой рукой, а левую заводил за спину и грубо, без смазки и осторожности, вводил сразу два пальца, умышленно сильно сжимаясь и причиняя самому себе слабую и такую сладкую боль. Конец процесса, сама разрядка, Манабу нравились меньше всего, в эти минуты он вспоминал, что Казуки рядом нет, потому что с ним все было бы совсем иначе. Сколько бы Манабу не фантазировал, но чувствовать в себе член самого дорогого ему человека было совсем не так, как свои собственные пальцы. Каким бы богатым не было воображение Манабу, восполнить физический недостаток оно не могло. Оргазм приносил облегчение пополам с разочарованием. Однако из душа Манабу всегда выходил в отличном настроении, раскрасневшийся, отдохнувший, полный предвкушения еще одного замечательного вечера, когда Казуки будет писать ему снова и снова. "У меня отличные новости, Манабу", - пропустив приветствия, сообщил Казуки. С волос капало, Манабу плохо просушил их полотенцем, и, одной рукой набирая ответ, второй он убрал их с лица. "Ну-у?" "На Рождество я приеду в Токио". Казуки писал еще много, рассказывал, как так получилось. Его семья уже много лет не наведывалась на родину, но теперь его матери надо было решить какие-то вопросы по наследству, и семейство Сатоо решило поехать вместе. В Токио Казуки должен был оставаться неделю, а потом, опять же с родителями и сестрой, отправиться на горнолыжный курорт до конца зимних каникул. "Но у нас будет целая неделя, - воодушевленно строчил Казуки. – Мне, конечно, надо будет отвлекаться на семейные мероприятия, но ведь это все равно лучше, чем совсем ничего. Я очень хочу с тобой встретиться!" "Я тоже. Отличные новости". Его друг был так взволнован, что не замечал, как односложно отвечает Манабу. И даже то, что в этот раз он непривычно рано попрощался, сославшись на плохое самочувствие, не насторожило Казуки. Тот уже предвкушал скорую встречу. Лежа в постели, закинув руки за голову и глядя в потолок, Манабу чувствовал, как его счастливая в последнее время жизнь неумолимо рушится. Он обожал Казуки, восхищался им, немного завидовал его оптимизму, пробивному характеру, дружелюбию, силе воле и упорству. Он желал его – образ Казуки неизменно преследовал Манабу во всех эротических фантазиях. Манабу не знал, чем заполнит свои вечера, если не будет Казуки. И в то же время он был уверен, что они никогда не встретятся. Казуки жил далеко и о стране, где родился, особо не вспоминал. С его насыщенной жизнью ехать в Японию просто так было бы странно – пустая трата времени. И уж тем более Манабу не собирался в Европу. Умом он понимал, что нет никакой проблемы для взрослого человека встретиться с другим, живи тот хоть на краю света. Сложно найти место, куда не летают самолеты. Все было возможно, но Манабу даже мысли не допускал, что в один прекрасный день Казуки будет стоять от него на расстоянии вытянутой руки. "Я часто встречаюсь с теми, с кем познакомился в сети, - когда-то рассказал ему Казуки. – К одному приятелю из инета я даже летал на Филиппины – там самые крутые волны для серфинга". "А не было такого, что ты разочаровался, увидев человека в реале?" – спросил тогда Манабу. "Ага, есть такое, причем постоянно, - легкомысленно отозвался Казуки. – В жизни люди совсем не такие, как в интернете". И Манабу был не таким, только Казуки об этом не знал. Иногда они по несколько часов могли спорить о какой-нибудь ерунде или хохотать до упада над шутками друг друга. А в жизни у Манабу был тихий голос, он никогда не смеялся на людях и предпочитал отвечать односложно и коротко, если к нему обращались. Уж тем более Манабу никогда ни с кем не спорил. В сети Манабу мог часами говорить о любимой музыке, о группах и о музыкантах, которые в них играют. Манабу много читал о своих кумирах еще в подростковом возрасте, и теперь мало что изменилось – у него было время следить за всемирно известными певцами и гитаристами. Но в реальности Манабу был страшно косноязычен, и он в жизни не смог бы повторить все то, что с такой легкостью печатал на клавиатуре. В фантазиях Манабу был раскрепощен и не страдал комплексами, в его мечтах Казуки вытворял с ним в постели такое, что не каждый режиссер фильма для взрослых придумает. Однако на деле опыт Манабу был скудным и не особо ярким, сам себе он казался некрасивым – слишком худым и до безобразия бледным, одни синие вены да выпирающие ребра. Манабу до дрожи боялся разочаровать Казуки, а еще боялся боли, и некоторые вещи, о которых фантазировал, никогда не позволил бы проделать с собой в действительности. "Я так жду нашей встречи". Они никогда не говорили с Казуки, но когда он закрывал глаза, казалось, слышал его голос. Манабу теперь тоже ждал встречи – с тошнотворным липким страхом. Это был конец всему. Казуки не поймет, если он скажет, что им лучше не встречаться, что лучше оставить все, как есть. Малодушную идею разыграть спектакль, будто у него совсем никак не получается встретиться, Манабу отмел сразу. Казуки не поверит, не существует таких причин, которые могли бы помешать ему прийти на встречу, если бы он действительно этого хотел. Манабу сетевой нравился Казуки – он знал об этом. Тот всегда спешил отвечать на его сообщения, даже если ему было неудобно. Он уделял чатам с Манабу много времени в ущерб сну и общению с друзьями. Может, Манабу только хотелось видеть тонкие намеки на что-то большее, чем просто дружбу, а может, Казуки тоже хотел чего-то подобного. Хотел, но с Манабу сетевым, а не с Манабу реальным. Он не видел разницы, потому что такие, как Казуки, в жизни мало отличались от тех образов, что создавали себе в интернете. Казуки был хорош, и ему не надо было притворяться. А Манабу не знал, что ему теперь делать. Твиты от 23 декабря: @kazuki Сегодня самый замечательный день! Привет, Токио! +фотография 43 лайка, 31 комментарий, 10 репостов. @manabu ?.... 0 лайков, 0 комментариев, 0 репостов Его самолет прибывал двадцать третьего декабря, под самое Рождество, и в тот же день они договорились встретиться. "Давай возле станции метро Уэно – наша гостиница недалеко", - предложил Казуки. "Хорошо", - согласился Манабу, которого с самого утра подташнивало от волнения. Он до сих пор не решил, идти ему на эту встречу или нет – хоть монетку подбрасывай. Если он придет, Казуки в тот же вечер разочаруется, и их история закончится. Если он не придет, Казуки обидится и тоже разочаруется – развязка в любом случае остается той же. "Мне хотя бы не придется смотреть ему в глаза, - думал Манабу, не замечая, что грызет ногти. – Но если я все же приду…" Слабая надежда, как умирающий фитилек догорающей свечки, теплилась так глубоко в его душе, что Манабу ее почти не чувствовал. Такого быть не может, что он понравится Казуки. Или все же может? Казуки ведь должен был сделать выводы о Манабу из тех фактов, что тот о себе рассказывал. Что у него нет друзей, нет образования, отвратительная работа и одинокая пустая квартира. Манабу не врал, когда говорил о фактах. Вот только кто его знает, что о нем вообразил Казуки. Он все же поехал к Уэно, вышел за два часа, потому что уже не мог находиться дома. Как назло, в этот день у него было время, потому что выдался редкий выходной, и Манабу тихо сходил с ума в тишине и ожидании. Погода соответствовала настроению – мерзкая, никакого намека на снег, только слякоть под ногами и промозглая сырость. Манабу забыл зонт и забыл шапку, а капюшон легкой куртки постоянно сдувало ветром. Он мерил шагами улицу, дошел до парка и вернулся обратно. От напряжения разболелась голова, ноги промокли. Казуки все не было, и Манабу подумал, что, может, тот сам не явится? Вдруг что-то помешает ему, и они не встретятся по его вине? От этой мысли Манабу переполнило иррациональной радостью, как будто все так уже и случилось. Но потом он посмотрел на часы и понял, что до назначенного времени еще полчаса. Они договорились встретиться у одного из входов на станцию, и Манабу, который совсем умаялся мокнуть на улице, зашел в кафе напротив и сел за столик у окна, заказав что-то, даже не глядя в меню, просто ткнув пальцем в первую попавшуюся картинку. Внутри как будто назревал нарыв, набухал и пульсировал. Манабу поймал себя на том, что смотрит на часы каждые пять секунд. Если Казуки опоздает хотя бы на десять минут, можно будет соврать, что он не дождался… Впрочем, у Казуки теперь был его телефон, Манабу постоянно забывал, что накануне дал свой номер. Странно было бы не дать, учитывая, что они собираются встретиться на одной из самых многолюдных станций метро и могут легко разминуться. Трусливые ожидания Манабу не оправдались – его сетевой друг явился на место встречи на семь минут раньше назначенного времени. Манабу, который никогда не видел Казуки прежде, сразу узнал его, узнал издалека. Он был прекрасен, он был во много раз лучше своей фотокопии в интернете. Проходившие мимо девушки оборачивались – не все, конечно, но многие. Казуки будто не замечал этого, он рассеянно улыбался и немного взволнованно, как показалось Манабу, теребил в руках белую коробку с золотым бантом. "Подарок. Он принес подарок", - горло Манабу сдавило, а пальцы неосознанно сжались в кулаки. Легкое серое пальто, короткое и стильное, белый шарф, небрежно обмотанный вокруг шеи, и рыже-каштановые волосы до плеч, которые моментально растрепал ветер. Он выделялся в толпе, как выделяется яркий цветок, случайно выросший на газоне монотонно-зеленой травы. Проходившие мимо юные подружки что-то сказали Казуки, и тот, только теперь заметивший их, ответил и подмигнул. Девушки засмеялись и помахали ему. Если бы Казуки пожелал, они точно оставили бы ему свои номера телефонов – все трое. Но ничего такого Казуки не было нужно – он топтался на месте и озирался в ожидании. Манабу казалось, что все его внутренности превратились в желе, включая позвоночник. Обмякнув на стуле, он потянулся за своим телефоном. Подойти или сбежать? Подойти или от всего отказаться? Он знал лишь то, что от решения, которое сейчас примет, зависит слишком многое. Да или нет? Казуки, топтавшийся от него на расстоянии пары десятков метров, попытался пригладить беспорядок на голове и посмотрел на часы. До назначенного времени оставалась минута. Ну же. Да или нет?.. *** Только вернувшись домой, Манабу включил телефон. Руки едва заметно подрагивали, и он вдруг понял, что не знает, чего боится больше: увидеть десятки пропущенных от Казуки или не увидеть ни одного. Пропущенных было восемь – первый раз Казуки набрал его через три минуты после того, как Манабу вышел из сети. А еще в сообщениях висело одно непрочитанное. "Было очень обидно, - лаконично и без привычных смайликов писал Казуки. – Судя по тому, что ты удалил меня из всех соцсетей, тебя не унес ураган и не украли злые ниндзя. Но если ты все же передумаешь, знай, я не против попробовать встретиться снова. Неделя в запасе". Перечитывая несколько коротких предложений, Манабу водил пальцем по дисплею. В этом был весь Казуки: даже обидеться по-человечески не умел. Опустившись на диван, Манабу аккуратно положил телефон рядом, а потом прижал ладони к лицу и закрыл глаза. В груди щемило, и от этого он испытывал самую настоящую физическую боль. Манабу знал, что уже не передумает. А еще он понимал, что Казуки забудет о нем уже на следующий день. Твиты от 10 января: @kazuki Я сломал ногу! Я с моим опытом лыжника СЛОМАЛ НОГУ! :DDD ребята расписались на моем гипсе – посмотрите, как здорово! Это самые безумные зимние каникулы за всю жизнь! :D +фото прилагается 27 лайков, 18 комментариев, 8 репостов @manabu Как же не хочется вставать… Но сигареты сами себя не купят :( 0 лайков, 0 комментариев, 0 репостов