Я бы хотел быть вечно рядом с тобой

-Эй, хен, что он делает, хен? — шепчешь ты сидящему напротив Минни, от чего твоя грудь легко вздымается. Минни коротко улыбается, пряча уголки губ в широком вороте толстовки, отворачивая голову к остальным, оставляя макнэ без ответа. Я чувствую, как ты медленно, чтобы не разбудить, поворачиваешь лицо ко мне и касаешься моего лба теплой кожей. Я пытаюсь сохранять все тоже безмятежное выражение лица спящего человека, но не выдерживаю и открываю глаза, от чего ты вздрагиваешь, а я обнимаю тебя и притягиваю к себе. Ты еще не вырос и не вырываешься из объятий своих хенов — замираешь в почтительном шоке к старшим и позволяешь даже оставить легкий поцелуй на своей щеке, думая, что так и надо, так все хены со своими макнэ поступают, и нет в этом ничего необычного. Я не к месту смеюсь, а ты обнажаешь крупные белоснежные кроличьи зубки, возрождая вновь желание поцеловать — теперь уже в губы. Наш катер обдувает прохладным ветром, пахнет морем, дешевыми сигаретами Шуги и моими разбитыми мечтами — для восприятия меня серьезно ты еще не дорос. В подступающей мгле видны лишь разноцветные огни приближающегося города — яркими точками они танцуют на темной глади воды, а я медленно, как бы случайно придвигаюсь поближе к тебе — ты увлечен милым щебетанием Минни и не обращаешь на это внимания. Я легко обнимаю твою руку, проводя пальцами по чуть выступающим мускулам, и утыкаюсь лбом в твое плечо, прикрывая глаза. Я бы хотел быть вечно рядом с тобой. В захудалом отеле пахнет дешевым кондиционером для белья, затхлостью и одиночеством. Мон кидает на стенд при входе пачку мятных купюр, мы заваливаемся в общий номер с обшарпанными стенами и скрипучими двухъярусными койками, бросая сумки у входа. Шуга с несвойственной ему быстротой открывает тяжелые ставни, роясь в карманах в поисках сигарет. Шуршит пустыми пачками, с благодарностью принимая нежно-розовую пачку Минни с запахом клубники из его рук. По комнате начинает клубиться молочный дым, терпко пахнет ягодами. Мин сидит на подоконнике, подставляя худую спину ветру и медленно вертит тонкую изящную сигарету меж костлявых пальцев. Джин заглядывает в номер с горячим чайником, в то время как Гук с увлечением рассматривает вкусы на упаковках раменов. Ужин проходит в молчании, к которому все так привыкли, стуке деревянных палочек из ближайшего супермаркета и шмыганья носом Хоби — он успел простыть по дороге. Ночью всем становится холодно - настежь открытое Шугой окно дает о себе знать, от чего все ворчат и кутаются в тонкие одеяла, но не закрывают, боясь лишний раз беспокоить хмурого Юнги. Я не ворчу, потому что мне сейчас жарко от осознания того, что прямо надо мной тихо сопит Гук, давно погрузившийся в крепкий сон от усталости. Мокрая простынь неприятно липнет к телу, навязчивые образы макнэ не дают заснуть, а я уже чувствую, как в штанах становится тесно. Медленно сажусь на кровати, касаясь ступнями холодного пола, бесшумно ступаю к двери и выскальзываю в коридор. В коридоре темно и узко, я ориентируюсь лишь на мигающий свет лампочки в конце, обозначающий туалет. Иду осторожно, прислушиваясь к ночным звукам. За одной из дверей занимается сексом парочка, от чего я недовольно фыркаю и ругаю их извращенцами, хотя сам шатаюсь тут чтобы снять напряжение. В туалете свет ламп неприятно режет глаза, а я непроизвольно бросаю взгляд в мутноватое грязное зеркало — волосы растрепаны, футболка мокрая от пота, а на щеках румянец. Отворачиваюсь к кабинкам, не желая больше смотреть на это убожество, и закусываю губу, потому что заместо трахающейся в номере парочки представляю себя и Гука. Дрочить ночью в дешевом отеле на своего макнэ — что может быть лучше? Открывая дверь, прислушиваюсь к спокойному дыханию парней, к твоему — особенно. Останавливаясь у нашей кровати, в мозг лезут не самые разумные мысли. После случившегося хочется наплевать на все и наконец прикоснуться к твоим губам, взять твои руки в свои по-настоящему, а не в шутку. Цепляюсь руками за железные перилла и встаю на уровне второго этажа кровати. Ты мирно посапываешь во сне, приоткрыв рот, а я зависаю во времени и пространстве, любуясь тобой. «Заканчивай, раз уж начал» — подсказывает мозг, и я забираюсь к тебе, втискиваясь в узкое пространство между твоим телом и перегородкой. На мгновение перестаю дышать — такая близость мне еще не знакома, а твое вплотную прижатое тело - тем более. Ты что-то бормочешь во сне, не замечая перемен, поворачиваясь лицом ко мне и опаляя теплым дыханием. Я чувствую вновь приближающийся стояк и обреченно смотрю на дверь — все-таки дрочить на твой светлый кроличий образ — это святое. Утро встречает нас холодным солнечным светом, освещая захламленную комнату, дотрагиваясь слабыми лучами до наших щек. Я почти не спал — сон рваный и беспокойный, вперемешку с твоими стонами и теплотой ладоней на моей талии. Накрываю твое съёжившееся от ночной прохлады тело своим одеялом, приближаясь к твоей мордашке, чтобы пересчитать родинки на щеках. Как бы я хотел быть этими тусклыми лучами сеульского солнца — свободно гулять по твоему телу, хотя бы днем. Но я стараюсь отогнать эти мысли подальше, хотя сопротивляться уже давно бесполезно, я погряз в тебе уже по самое горло. Проснувшись, ты рассказываешь мне о своем сне, в котором мы спали вместе, прижавшись друг к другу. Я неловко смеюсь, а ты в который раз говоришь, что я на лисичку похож, и вообще, «хен, тебе бы не в певцы, а в модели, Gucci например». С этого момента проходят годы, а я уже не особо надеюсь на твою взаимность. Все-таки, для тебя я по-прежнему чрезмерно любящий своего макнэ хен. Уже нет в нашей жизни дешевых отелей, ночных спокойных прогулок, курящего по три пачки сигарет в день Мина, и даже клубничных легких сигарет, которые Минни покупал специально для Юнги (хотя тот думал, что мелкий курит) — тех тоже нет. Есть лишь элитное общежитие, карточки с миллионами на счетах и толпы фанатов. А также прежняя сильная любовь к тебе. Ты давно не мальчик, перерос на голову своего влюбленного хена, ежедневно пропадаешь в качалке, заставляя меня пускать слюни, ангельски поешь и держись статус «золотого макнэ». У тебя уже есть девушка, в которую ты без памяти влюблен — она смеется как лисичка и работает у Gucci моделью. Кроме того, недавно ты сообщаешь мне, как самому близкому другу, что скоро вы сыграете свадьбу. Я все также неловко улыбаюсь, поднимая голову, чтобы взглянуть на твою кроличью улыбку, которая вмиг стала еще более недосягаемой. Ты вручаешь мне какой-то диск — я благодарю, а ты сообщаешь, что свадьба будет через неделю на дорогом теплоходе, кроме того, «я хочу, чтобы ты был другом жениха на вручении». После твоего ухода в душе остается темная, тягучая пустота. Я заторможено включая ноутбук, вставляю диск и нажимаю на «play». Слышу из динамиков твой голос. Ты как будто рядом, стоишь за моей спиной. «Хен, эту песню я посвящаю тебе. Я знаю, что ты говоришь, что у меня плохо получается писать тексты». -Знаю, — тихо отвечаю я. «Но я написал ее, потому что хочу выразить ей то, как много ты значишь для меня. Твоя поддержка очень важна для меня» -Знаю, — господи, хватит. «Я сильно люблю тебя, хен» -Знаю, Гукки, - соленые капли расползаются по клавиатуре, а я падаю на пол, чувствуя, как твой голос метко проделывает зияющие дыры в моем сердце. Все это как в страшном сне — ты стоишь рядом во фраке, с любовью глядя на свою будущую жену. Я уже перестаю что-либо видеть вокруг кроме тебя и твоих карих ласковых глаз, смотрящих не на меня. Вы дарите друг другу поцелуй, воздух сотрясается аплодисментами, которых я не слышу. Ты произносишь речь, обращаясь в ней ко многим. Ты что-то радостно рассказываешь, кажется про то, что твоя лисичка беременна, и вы хотите назвать малыша моим именем. Мои дрожащие губы изгибаются в подобии улыбки, а ты, закончив речь, встаешь рядом, кладя свою большую теплую ладонь на мое холодное плечо. Церемония закончена, ты останавливаешь свой искрящийся взгляд на мне, а я начинаю чувствовать, что задыхаюсь. Оборачиваюсь и на ватных ногах подхожу к борту, смотря на отражение огней города на черной глади воды — прямо как в тот день. Воздуха, кажется, не хватает, хотя я на открытом пространстве, обдуваемый морским бризом. Вижу маячащий впереди темным плоским пятном причал — свадебный фуршет будет проходить в ресторане, и я этому рад, потому что теплоход не дает мне избавиться от нахлынувших воспоминаний. Чувствую твои ладони на своей спине, рвано вдыхая запах твоего парфюма — тяжелого, дорогого и взрослого, не то что раньше, легкого и детского. «Хен, тебе плохо?» — тело обмякло, и ты легко разворачиваешь меня к себе, смотря прямо в глаза и отмечая мое бледное лицо. Тащишь меня за собой, приговаривая о том, что у меня морская болезнь. Глупый, причина моей болезни — это ты. Но за тобой — хоть на край света. Заталкиваешь меня в туалет, придерживая сзади и дыша в затылок. Наклоняешь к раковине, умывая широкой ладонью лицо. Ледяная вода обжигает кожу, но твоя вздымающаяся грудь, касающаяся моей спины и низкий баритон, быстро и возмущенно доносящий что-то о моем здоровье — еще больше. Сердце стучит, как бешеное, готовое проломить грудную клетку. Я, кажется, уже мало что вижу вокруг, все размыто то ли от головокружения, то ли от попавшей в глаза воды. Но собираю последние силы и поворачиваюсь, устремляя мутный взгляд прямо в твои глаза. Ты необыкновенно отчетливый посреди разноцветного месива вокруг, удивленно воззряешься на меня. Я уже не контролирую себя, пытаясь вырваться и убежать, пока не случилось непоправимое. Но твои руки держат меня, лицо напряжено, пытаясь что-то разглядеть в моих глазах. Я наклоняюсь вперед, на секунду теряя себя в пространстве, и легко прижимаюсь к твоим губам. Это происходит естественно, словно так и должно быть, и весь смысл моей жизни был именно в этом — чувствовать твои идеально мягкие губы на своих, сухих и искусанных. Я закрыл глаза, как в классических фильмах про любовь, только вот это — совсем не кино, и счастливый конец наступил в тот вечер на катере, когда я был на шаг от точки невозврата. Кажется, что проходит вечность, но проходят доли секунды — весь мой смысл жизни заключился в этих жалких отрезках времени, ничего не стоящих для тебя. Я отрываюсь от твоих губ, разрывая детский, нежный и аккуратный поцелуй — мой первый в жизни, мой последний. На дрожащих ногах иду к выходу — ты замер позади меня, словно застыл во времени, цепляясь руками за пустоту, а не за мои плечи. Я даже не оборачиваюсь — твоего последнего, беспокойного взгляда до поцелуя вполне хватает. Судно пристало к берегу, и я выхожу на пирс, оставаясь незамеченным — гости ждут куда-то потерявшегося жениха, который ласково обнимет свою лисичку, расцветающую от комплиментов в свой адрес, и проводит их в банкетный зал. Сажусь в ближайшее такси, спутанно объясняя адрес и замирая на пыльном заднем сидении. В салоне душно, пахнет табаком и ночью. Мне неожиданно становится легко — уже не о чем жалеть, и плохой конец дешевого фильма о любви достиг апогея. Дома, находясь наедине с собой, мне не хочется ни плакать, ни кричать. Твои черты постепенно стираются из моей памяти, оставляя лишь ощущения. Достаю из маленького ящичка целлофановый пакетик с белоснежным порошком и черную, холодную железку, дождавшуюся своего часа. Револьвер оттягивает руку, завораживает своим могильным блеском в мягком свете едва подступающего утра. Неожиданно спокойно, словно так и должно быть, ведь моя роль уже сыграна, и все, что мне остается — удалиться под хэппи энд главной пары. Привычно вдыхаю мелкие блестки, двигаясь к ноутбуку и вставляя запыленный диск, также лежавший в ящике. Экран ослепляет яркими красками, а я спешу нажать на «play», пока в глазах не поплыло. Твой голос пробирает до костей, забирается в легкие, пробивает пути к сердцу. Он объял меня, твой голос, ведь ты сам давно уже не способен на это. Пространство плывет. Я слышу шум волн, ощущаю запах клубничных сигарет, вкус лапши на языке, твое теплое дыхание на своем лице и завись к сеульскому солнцу. Наступает рассвет — лучи освещают комнату, касаясь моего тела, тонкие и холодные, почти неощутимые. Где-то там, у волн, в кругу гостей или в объятиях лисички, они касаются тебя. В этот момент мы неразрывно связаны. И даже короткий выстрел в висок и наступающая темнота не разлучит нас. Я бы хотел быть вечно рядом с тобой.