Я домохозяйка, тебанне!

      Я открыла глаза и осмотрелась – больничная палата, ничего необычного. За окном, судя по темноте, была ночь. Прохладный ночной воздух легкими порывами колыхал короткие светлые шторы, с улицы было слышно пение цикад. И я поняла одно – очень хочется есть и пить.       Я попыталась встать, но к одной руке была подключена капельница, размеренно заливавшая в мою кровь, как я поняла, что-то вроде витаминов. Уже радует. Раз витамины, значит с моим телом медики не выявили ничего серьезнее чакроистощения, простого истощения и проблем самих каналов чакры. В общем-то жизни ничего не угрожает. А кроме того, я была подключена к аппарату, отслеживающему сердцебиение. Судя по всему, состояние мое было близкое к коме, потому и волновались, как бы я совсем не отъехала.       Я щелкнула по выключателю, чтобы машинка не начала истошно пищать, когда я отсоединюсь от нее. Капельницу решила не снимать – она пока не закончилась, а организму требовалось ее содержимое. Поэтому я решила идти вместе с ней – благо установлена она была так, что это было реально. Но прежде, чем я успела даже опустить ноги на пол, я почувствовала чакру. В следующую секунду дверь палаты открылась – в ней показались два члена АНБУ в масках с кунаями в руках, но, увидев, кто здесь так внезапно появился, они убрали оружие, поклонились, и скрылись за вновь закрытой дверью.       – Кушина! – это был Минато, переместившийся ко мне через печать Бога Грома. – Кушина, как ты себя чувствуешь?! – он явно был обеспокоен, разговаривая на повышенных тонах, и сразу бросился к кушетке, встав на колени и беря мою руку в свои. – Ты так долго не приходила в себя, я места себе не находил! Врачи не знали, что с тобой – ты просто не реагировала на все их попытки тебя привести в чувства. Я… я так волновался! Боялся, что что-то не так с печатью или Кьюби и из-за этого ты не можешь вернуться... Ты не представляешь, как я был рад, почувствовав колебания твоей чакры!       – Минато… – я, пусть и с шоком, но с легкой улыбкой смотрела, как Хокаге, глава Конохи, известный как Желтая Молния, мой муж, невероятно сильный мужчина и шиноби плакал, обеими руками держась за меня так, словно боясь, что я вновь усну и уже не проснусь никогда; кажется, я задержалась слишком надолго в подсознании. Упс. – Не волнуйся, все в порядке, я здесь и больше не оставлю ни тебя, ни нашего сына.       – Обещаешь?       Я, честно говоря, растерялась. На моих глазах этот самый Хокаге и далее по списку превратился в ребенка. Нет, это вовсе не плохо, да и сам Минато никогда не был безэмоциональным; это лишь показывает, насколько сильно он меня любит. Слабости есть у каждого человека, сколь бы силен он не был. И у Минато главнейшей была я, но теперь еще и наш сын, полагаю. И сейчас он очень боялся, что потерял меня. Честно, он напоминал мне Эда и Ала – те тоже стремились защитить всех и были готовы пожертвовать собой ради этой самой защиты.       – Обещаю, – я лишь сильнее улыбнулась, погладив мужа по голове – ему это было нужно, я понимала, но решила скорее перевести тему: – Какой сегодня день?       – 18 октября, – ответил он мне, не прекращая тем временем держать мою руку, прижимая ее к своему лицу.       18 октября… Ну ничего ж себе! Наруто родился 10-ого, это я точно помню, а значит я занималась самокопанием целых восемь дней, с ума сойти можно! Нет, я понимала, что это процесс не быстрый, но мы ограничивали информацию по максимуму! Пусть внутренние часы полностью были сбиты, но я рассчитывала дня на 4 максимум, но никак не в два раза больше…       – Кушина? Кушина! – я перевела взгляд на мужа, который вновь обеспокоенно смотрел на меня, сжимая руку чуть сильнее, и поняла, что вместо того, чтобы отвлечь его, отвлеклась сама. – Ты точно в порядке?       – Да, точно, я вновь полна сил и готова к новым свершениям, – Кушина была заядлой оптимисткой, чего во мне не было, но теперь передалось, что лишь упрощало задачу вести себя также, как было и до моего вмешательства. – Скажи, где Наруто? Как он? Я могу его увидеть?       – Он в полном порядке, тоже сейчас в больнице, за ним наблюдают и кормят в твое отсутствие, – вот теперь Намикадзе отвлекся от мыслей «если бы» и улыбнулся мне, уже просто радуясь, что я пришла в себя. – Тебе принесут его завтра, не волнуйся, но сейчас тебе лучше отдохнуть.       – Я уже, кажется, наотдыхалась на пару месяцев вперед, – я облизала пересохшие губы. – Покорми меня и дай попить – и я буду способна свернуть горы.       Минато от такой просьбы удивился, но затем, кивнув, встал и налил воды из кувшина с прикроватной тумбы. Приняв стакан из его рук, я стала жадно пить, но в ответ желудок лишь неприятно сжался – просто вода его явно не устраивала. Поняв это по урчанию, Минато вышел из палаты и прикрыл дверь.       И тут я поняла кое-что – Коноха, должно быть, лежала в руинах. Из окна, из-за деревьев, этого не было видно, но, видимо, больница либо не пострадала, либо ее перенесли в другое уцелевшее здание. Мне, как жене Хокаге, скорее всего, была выдана отдельная палата, что меня, честно говоря, не особо устраивало. Наверняка же были люди, которым она была нужна куда сильнее. Собственно, я освобожу ее как только так сразу, а будет это если не прямо сейчас, то очень и очень скоро – лежать здесь неподвижным овощем я больше не собиралась.       Минато вошел не через дверь, а с помощью своей фирменной техники, вместе с целым подносом еды: рис, рыба, овощи, фрукты и горячий чай. Ему пришлось куда-то за всем этим телепортироваться – столовая в больнице должна была быть закрыта.       – Спасибо, – кивнула я, удобно устроив поднос на коленях, правда, при этом чуть не уронив его, ибо тело оказалось слабее, чем я ожидала, и взялась за палочки.       Продукты были теми, что можно больным – ничего жаренного и сверх тяжелого, но прекрасно дающие калории и энергию из них.       Съев все подчистую, я попивала чай, ощущая приятную тяжесть в желудке. Сразу вернулось огромное количество сил, и я почувствовала себя даже лучше, чем прежде. Теперь стало понятно, что все же до этого я испытывала определенную слабость, которую приняла как должное, ибо еще не до конца привыкла к этому телу. Но как же чертовски приятно чувствовать себя хорошо – я давно отвыкла от этого ощущения, ведь отсутствие органов всегда напоминало мне о себе так или иначе.       Минато все это время просто сидел рядом, но уже на стуле, и смотрел как я ем. В его глазах было такое облегчение и такая радость… Я лишь в очередной раз убедилась, что здесь та самая настоящая любовь, о которой все мечтают и которая была у нас Зигом…       – Минато, я очень хочу увидеть Наруто, хотя бы одним глазком, – начала довольно твердо, но под конец голос стал жалобным и тихим; при этом я смотрела прямо ему в глаза. Я мать, и я очень хочу к своему сыну. – Если ты меня не отведешь, то я пойду искать сама.       – Хм… Это конечно нарушение правил и все такое, – муж немного задумался, прекрасно понимая, что я так и сделаю, зная меня. В этом мы с Кушиной были очень похожи. – Пошли.       На его лице заиграла мальчишеская озорная улыбка и он протянул мне руку, которую я охотно приняла после того, как сама отсоединила капельницу, отмечая, что даже кровь не пошла – сразу зажило. Муж помог мне встать и, убедившись, что я могу вполне стоять и идти сама, направился к двери, аккуратно сжимая ладонь.       На выходе дежурили два АНБУшника, которым Минато лишь кивнул, а те растворились смазанными тенями.       Мы быстрыми шагами направились по светлым коридорам в детское отделение. И здесь было довольно пустынно, в отличие от того, что я ожидала – палаты, конечно, как я успела заметить по табличкам с фамилиями больных возле дверей, были заполнены и забиты, но не настолько сильно, раз коридоры были не заняты. Да, в отдельных случаях, когда места не хватает, используются и они, благо стерильность помогает, и даже подоконники вполне себе могут служить койками для не сверх тяжело раненных. Но это было даже хуже. Если мало пострадавших, то куда больше погибших.       Когда мы дошли до детского отделения, Минато больше не шел впереди – я с ним поровнялась. До этого я шла сзади, погруженная в невеселые мысли, но сейчас они отступили в предвкушении встречи с сыном. Вот только я поняла, что и большую часть детского отделения, в котором располагалось отдельное помещение для новорожденных, также занимали взрослые раненные шиноби и гражданские. Значит, пострадавших детей тоже было немного. И тут я не знала, к счастью или к сожалению.       Возле входа палаты для самых маленьких дежурило две медсестры – совсем молодая, почти ребенок, и пожилая. Они были что-то вроде нянечек, которые следили за детками, моя, пеленая, кормя и успокаивая их. Они заслужили свое одобрение той аурой, которая витала вокруг них – это были именно те люди, которые любили детей и делали свою работу не абы как, действительно заботясь о малышах. А кроме того, под потолком также притаились два члена АНБУ, скрывавших свое присутствие.       Заметив нас издалека, медсестры подскочили со своих мест. С них сразу же слетела вся легкая сонливость, которая была простительна и имела место быть в такой час, а перевалило уже за 3. Девочка вышла из-за стола, за которым только недавно что-то медленно заполняла, и встала рядом со своей старшей напарницей.       – Хокаге-сама, Узумаки-сама, – они обе поклонились, мы же ограничились кивками. – Вы пришли к сыну? Он не так давно уснул после того, как покушал. Очень крепкий и здоровый карапуз, хорошо кушает и спит, но тяжело укладывается.       Я была очень рада, что, по словам старшей медсестры, мой мальчик был в порядке. Все же роды были тяжелыми и мало ли что… Но в тоже время, мне стало немного обидно, что это говорит мне она, а не мне самой пришлось это выяснить на своем собственном опыте. Но ничего, еще все наверстаю! Никто не посмеет у меня отобрать мои обязанности молодой мамы.       – Спасибо большое за заботу о нем, – я поклонилась, выражая свою искреннюю благодарность. – Могу я его увидеть, хотя бы мельком?       – Да, конечно, – кивнула мне полноватая женщина, понимая по моим глазам, что я очень хочу увидеть своего ребенка.       Она открыла дверь, за которой был небольшой узкий коридор, еще одна дверь сразу напротив и большое окно в помещение с детками. Здесь нигде не горел свет, но того, что падал из другого коридора из-за все еще приоткрытой двери, хватало. Нас подвели к стеклу, и женщина указала на одного из малышей, который лежал прямо возле нас.       Но я узнала своего сына и без ее подсказки – круглолицый, румяный, с полосками-усиками на щеках и с золотым пушком на голове. Малыш спал, а его мама стояла и не могла сдерживать рыдания, закрывая себе руками рот. Это же мой малыш, мой прекрасный мальчик… Ками, я готова была плюнуть на все, зайти туда, взять его на руки и уже никому и никогда не отдать. Даже Минато. Первое время точно. Но я прекрасно понимала, что он маленький и ему нужен сон, а потому придется потерпеть до утра.       Я почувствовала, как муж меня обнял за талию, прижал к себе и положил свою голову на мою.       – Минато, спасибо тебе еще раз, за все, – я повернулась к нему лицом и обняла за шею, уткнувшись носом в джонинский жилет. – Если бы… если бы… он мог…       – Не волнуйся, мы никому не позволим причинить вред нашему сыну, – он крепко обнял меня в ответ, зарывшись носом в волосы, от чего я закивала, но заплакала с новой силой.       – Кажется, ваш малыш проснулся, – услышала я голос медсестры и, оторвавшись от мужа, уставилась на ребенка, который смотрел в нашу сторону своими голубыми глазами, в которых не было и намека на сон. – Ждите здесь.       Женщина сложила какие-то печати, от которых от нее разлетелось белая дымка, видимо, очистившая ее от всяческих микробов, и зашла внутрь. Когда же она вышла с младенцем на руках…       Все для меня смешалось, и я уже мало что соображала от переизбытка эмоций. Для меня, той, что потеряла ребенка, держать свое чудо на руках казалось чем-то волшебным. Я не могла описать свои эмоции никак, просто плакала и улыбалась, слыша агуканья своего малыша, и чувствуя, как меня обнимает его отец.       В той жизни я также плакала из-за своего ребенка, держа его на руках, меня также обнимал Зиг… Только повод был совершенно другим и были это слезы от невыносимой боли и отчаяния. Зиг тогда тоже плакал, но он говорил мне какие-то утешения. Тогда ему пришлось быть куда сильнее меня самой, понимая, что мне нужна опора, понимая, что я могу сломаться. Именно тогда у нас обоих словно вырвали кусок нас самих, вместе с сыном умерла и часть нас, и был этот кусок настолько огромным, что ни братьям Элрикам, ни кому-либо еще не удалось его восполнить до конца.       Сейчас эта часть словно вернулась обратно.       Но мне, серьезно, пора прекращать сравнивать Минато и Зига, ту жизнь и эту. Время мое в том мире закончилось.       Зато началось в этом. И я смогу наверстать все упущенное и искоренить все сожаления.