Рейс "Иерусалим - Мельбурн"

Дикий рёв гитар, восторженные крики фанатов, вокал фронтмена. Всё это можно услышать в чудесный вечер в Израильском клубе, в котором на данный момент выступает группа Би-2. Яркий свет прожекторов падает на лица участников группы, самые разнообразные цвета гуляют по всему залу. Тут так жарко, что не описать словами - даже если научится передавать температуру текстом, всё равно не передать то, как тут жарко. Каждый в клубе был навеселе - казалось, будто выпил одну, а то и две, рюмки, но ты трезв, или, выкурил один косяк, но ты полностью вменяем. Это то самое непередаваемое ощущение лёгкого опьянения от радости всего происходящего. На печальных песнях все махали в такт руками и качались из стороны в сторону, на более зажигательных - все танцевали, не жалея своих рядом стоящих ног таких же гуляк и танцоров. Но вскоре «хмельное празднество» прекратилось и все начали потихоньку расходиться, говоря что-то на иврите про то, как хороша эта группа. Кто-то сразу накинул тёплую кофту и ушёл со своей компанией, а кто-то остался, чтобы последний миг провести в этой жаре с весельем и танцами, перед тем, как пойти вперёд, на выход, в реальную, не такую уж и весёлую, жизнь. Им не хотелось покидать это место. Честно признать, никому этого не хотелось, даже самим музыкантам. - Сегодня было жарко, - запыхавшись, прохрипел Лева. Бедняга сорвал голос. - Могло бы быть и жарче, - покачал головой Шура. - Мы взорвали публику, я сорвал голос, куда еще мощнее? Но тот молчал, будто ему было совсем не до концерта, не до этой мини-стычки. Его волновало что-то другое, что непрерывно связано с ним, с ним и кем-то еще. Что-то нечто отдалённое от реального мира, нечто духовное, может, от этого у него всегда такой задумчивый, глубокий взгляд. - Эй, Шурик, всё хорошо? Неважно выглядишь, - Лёва заметил его подозрительную задумчивость. - Ничего не хорошо, Лёвчик, – Шура был не в том настроении, чтобы разговаривать с Лёвой, ведь завтра он улетает отсюда, не за тридевять земель, но тоже далеко от Израиля, в Австралию. Целый океан будет их разделять, и, сказать напоследок, он хотел одну лишь фразу. Они надели свои кожанки, и пошли на выход из клуба, через дверь для персонала. Они шли к своей маленькой однокомнатной квартире, которую они снимали у странной старушки. Над головой видны звёзды, рядом проезжают машины, с их яркими огоньками в виде фар. Они идут рядом друг с другом. Уставшие и довольные собой, они готовы проспать всю оставшуюся неделю, но их удерживал от этой идеи один факт - завтра на работу. Но не Шуре, завтра он будет перелетать Индийский океан. Он давно планировал этот день, от начала всей неприятной для него ситуации, и до этого дня. Он продумал всё до мелочей: билет на самолёт был у него в кармане, паспорт там же, нужные вещи он положил вместе с гитарой в чехол, пока никто не видел. Казалось бы, зачем так суетится? Он же хочет сказать всего пару слов на прощание с Лёвой, но это так трудно. Он так боится неизвестности. Вот, они уже прошли приличное расстояние, они шли в полной тишине, не отпуская шутки, не обсуждая прошедший концерт, они просто молчали и шли вперёд по заученному наизусть маршруту домой. Для Лёвы домой. Хотя, вряд ли он будет чувствовать себя дома без Шуры, ведь тот совершенно внезапно может исчезнуть. Шура смотрел на Лёву неуверенным взглядом, что не могло не привлечь внимания Лёвы и он повернул голову на Шуру. - Дружище, ты чего? Может, ты переутомился? – вопросительно опустил он голову влево, - Или влюбился? – самодовольно ухмыльнувшись, отпустил Лёва первую шутку за весь поход домой. Это была несмешная шутка. - Лёва, стой, - внезапно сказал Шура, взяв Лёву за локоть. - Что-то не так? - Всё не так, Лёв. – Шура притаился и внезапно выпалил, - Я люблю тебя, Лёва. Повисла немая тишина. Шура смотрел в глаза Лёве, а Лёва в глаза Шуре. Шура не мог больше стоять на месте, и было, уже хотел убежать прочь, но, когда он сделал первую попытку побега, Лёва удержал его за руки. Он держал его изо всех сил. Но Шура, смог выбраться. Он убежал. Шура бежал от него, как только мог, попутно вытирая слёзы, капающие из его глаз. А Лёва просто стоял, стоял в ступоре, не понимая то, что это возможно были последние слова, которые он услышал от Шуры. Я ему не нужен, он меня не любит. Да зачем ему меня любить! Он меня ненавидит, он желает мне смерти! Я лучше умру, чем буду терпеть этот гнёт от его взгляда! Да и терпеть я этого не буду, я ведь улетаю. Прощай, Иерусалим! Прощай, Израиль! Прощай, мой любимый Лёва." - на этих мыслях он начал плакать ещё больше.