Всё только начинается

Тренировку Юра закончил рано. Вытянулся на лавке, жадно глотая воду, уставился бездумно на каток. Яков вышел поговорить по телефону, а потому на льду творилась ебанина. Мила и Гоша с хохотом нарезали круги наперегонки и ржали, как гиены, сталкиваясь плечами, а иногда и лбами, цеплялись за руки и кружились под завывания Милы, в которых отдаленно угадывался "Призрак оперы". Гоша ставил под него короткую, и у Юры уже язык опух от шуток про то, что в этом году от трагичности Гошиной размалеванной физиономии разрыдаются те, кого не добил Спящий принц в прошлый раз. Даже номерок Анны попросил: нет, что ты, я не для себя, для тебя же стараюсь, настрой нужный придать. От первой затрещины он увернулся, второй раз тяжелая ладонь легла ровно на затылок, но оно того стоило. В самом центре арены вальяжно скользил Виктор в обнимку с раскинувшим руки Кацудоном. Юра ругнулся: песня из "Титаника" включилась в голове сама собой и теперь до конца дня не заткнется, смириться и принять, главное – под нос не мычать там, где могут услышать. Юра представил, как проваливается лед, увлекая под себя и Кацудона, и неприлично довольного Виктора, и картинка сложилась окончательно. Он хмыкнул и повел взгляд левее. Вот, хоть один нормальный человек! Разминается, руки к носку ноги тянет, спину прогибает, еще немного, ну! Молодец! Юра выдохнул, цапнул футболку за ворот, отрывая ткань от взмокшей шеи. Вроде и не он напрягается, а вот же. Отабек поднял голову и помахал ему. Юра махнул в ответ и нырнул вниз, туда, где гудели в новых коньках ноги, расшнуровал, не сдержав вздоха облегчения: хо-ро-шо, и запихал под лавку, с глаз долой. Программу с молчаливого одобрения Якова ему снова ставил Виктор ("По старой дружбе, Юрочка"), не упуская возможности рассказать, какой он невъебенный хореограф от бога, как Юре повезло, что концепт разрабатывает именно он. – Пока Русская фея не превратилась в русского богатыря, нужно ловить момент, – смеялся Виктор и тащил свои костюмы, один другого петухастее. Юра кивал, отвергал их все и категорически отказывался клеить стразы на любимые коньки. За что и получил новые, цветастые и неудобные. Все равно добью, заявил он в темноту под лавкой и зашарил по карманам куртки Виктора, валявшейся тут же, в поисках пластыря. Крекеры, леденцы от горла, презики – их Юра мстительно засунул еще дальше коньков – о, вот и он. Юра расцепил липкую полоску с ехидно ухмыляющейся кошачьей мордой, мысленно пообещал свернуть Виктору шею позже и принялся за обработку свежих боевых ранений. – Плохо? – сказали над головой после третьего пластыря. Юра глянул вверх на хмурящегося Отабека и улыбнулся. – Скоро будет легче. Отабек очертил глазами его ноги, задержался на покрасневшей содранной коже, и Юра быстро подобрал ноги под себя, буркнул: – Да чё ты, нормально все. Скоро опять летать буду. – Куда теперь? – Отабек перевел тему. – Домой? – Если бы. Должен быть в студии через двадцать минут, а то Лилия меня в узел завяжет. – Определились с произволкой? – Не, – Юра качнул головой. – Думаем. Лилия хочет сотворить нечто умопомрачительное. Не сдохнуть бы в процессе. – Сдюжишь. – Губы Отабека дрогнули в улыбке. Он потрепал Юру по голове. – Солдат. Солдат, да. Юра вспомнил его слова, когда Лилия в отместку за опоздание заставила делать каждое упражнение по пять раз вместо традиционных трех. Он даже не возражал, сам виноват: засмотрелся на тренировку Отабека и про занятие вспомнил, когда оно уже пять минут, как началось. Мог бы залипнуть и дольше – Отабек двигался красиво, а мускулы под простой черной футболкой перекатывались и вовсе гипнотически – но вернулся Яков и спросил, почему он все еще здесь. Если кто тут и солдат, то Отабек. Из него приму второй год кряду не лепят. Юра поднял руки вверх, покрутил кистями и закатил глаза. В прошлом году была злая прима, в этом, похоже, будет умирающая. Разнообразие. Он бы лучше сражался на льду, как Отабек. Прыгал так, словно у него за спиной крылья, и взрезал лед до крови, а не трагично гнулся во все стороны. Может, если подкачаться, поможет? У Отабека вот руки сильные, перевитые мышцами, а не тонкие, как прутики. И ладони большие, в одной легко помещались оба Юриных запястья, от чего окончательно сносило крышу... – Юрий Плисецкий, вы отвлекаетесь! Ну-ка расправьте плечи! По лопаткам прошлась ладонь. Юра выпрямился, но рука не убралась, вцепилась в волосы и потянула, так что пришлось запрокинуть голову до боли в горле, отпустила наконец. Была бы Лилия учительницей, пиздила бы особо нерадивых учеников линейкой, профессионализм не пропьешь. В балетном классе, конечно, приходилось брать свое другими методами. Например, заворачивать в такие позы, которые иной йог только в кошмарном сне увидит. – Сосредоточьтесь! Нет, только не ногу за голову. – На носок и ногу за голову! И быстро! – А вы куда-то спешите? – Не огрызайтесь, молодой человек! Ну все. Раз в ход пошел "молодой человек", лучше действительно помалкивать и не выебываться. Интересно, Отабека она тоже так истязает? После переезда в Питер он исправно появлялся не только на катке, но и посещал студию Лилии. Юра мог часами ныть про изуверские упражнения, но никогда не слышал жалоб от Отабека. Железный человек, блин. Вот кого нужно было брать на роль, а не Дауни-младшего. – Снова в облаках витаете, – Лилия вздохнула, взяла его за подбородок и повернула к свету. Не увидела, видимо, ничего удовлетворительного, потому что опять вздохнула и сказала: – Закончим на сегодня. Идите домой и отдохните. Завтра отработаете за два дня сразу. Мне каюк, весело подумал Юра и кивнул, засобирался. Лилия молча следила за ним, сказала на прощание: – Буду рано. Можете приготовить ужин. И не забудьте покормить животное. – Я собирался еще зайти на каток. – Хватит на сегодня, – повторила Лилия тоном строгой бабушки, которая выговаривает непутевому внуку. Бабушки такими вообще бывают? Им положено внуков холить и лелеять, печь пирожки по выходным и праздникам и втихаря подсовывать конфеты и шоколадки. Это точно не про Лилию. Юра задумался, что бы она с ним сделала, если смогла прочитать мысли, вряд ли сравнение ей бы польстило. Наверно, неделю из класса не выпускала бы, а потом Юра просто не разогнулся бы, так и остался – человек-загогулина. Лилия взяла в руки телефон, посмотрела сообщения. – Фельцман тоже скоро заявится, так что поторопитесь. Кухарка я, что ли, подумал Юра, не хочу. Один раз пирожки сбацал – теперь не слезут. – Я вообще-то, наверно, поздно приду, – сбивчиво начал он, наморщился в попытке изобрести причину повесомее, но плюнул, добавил только, охреневая от собственной наглости. – Или завтра. – Почему? Хороший вопрос. И у тебя есть хороший ответ, Плисецкий. Есть же? – К Отабеку обещал заглянуть. Помочь вещи разложить, а то в прошлый раз не успели. И в позапрошлый. И еще раньше. Отабек отметил новоселье пару месяцев назад, скоро пора уже и годовщину праздновать, пригласил всех, до кого дотянулся, а потом сам же отсиживался с Юрой на лоджии, пока остальные изучали каждый метр небольшой, но уютной квартирки. Юра ржал тогда: зачем звал, если теперь бегаешь от всех. Отабек вздыхал и говорил: традиция, и косился тоскливо в комнату, где Мила и Гоша проводили обряд проверки на нечисть с помощью отчаянно шипящего и пытающегося вырваться Пети. Кот потом три дня по углам ссал в отместку, благо, Лилия не видела, Юра успевал обнаружить раньше и замести следы. Вещи они начинали разгребать как минимум трижды, но каждый раз что-то отвлекало. То Отабек наклонялся над очередной коробкой, футболка задиралась, открывая полоску смуглой кожи, и Юра не успевал понять, когда он подошел ближе и намертво прилип к спине Отабека, обхватив руками. То спланировавшая с потолка паутинка удачно садилась Юре на нос, и он чихал, пока Отабек не снимал аккуратно, а в следующую секунду становилось не до работы, потому что какая работа, когда лица – а главное губы – вдруг так близко? Юра выплыл обратно в реальность, когда понял, что Лилия долго не отвечает. Та изучала его со странным выражением на лице, махнула рукой и отвернулась, но Юра успел заметить легкую улыбку. – Отабек… хороший мальчик. Не переусердствуйте, у него завтра занятие, да и у вас тоже. Юра с подозрением посмотрел на ее дернувшиеся плечи. Ему же кажется и на самом деле это вовсе не прозвучало двусмысленно? – А то потянете спины, таская тяжести, и что я с вами делать буду? Вот теперь Юра был уверен, что Лилия едва сдерживает смех. Он пообещал, что они будут осторожны, попрощался и быстро ушел. К смеющейся Лилии он был морально не готов. Хватило в свое время деда после "Мэднесса". Юра успел накрутить себя так, что уже готовился паковать оставшиеся в Москве вещи, но дед только хлопнул его по плечу, хмыкнул "Молодежь!" и поздравил с золотом. Юра вздохнул с облегчением и отложил запланированный инфаркт обратно на восемьдесят лет. Сообщение Отабеку Юра набрал уже в метро и успел отправить до того, как исчез сигнал. Вряд ли Отабек станет возражать, но лучше предупредить. Ответное получил, уже поднимаясь на эскалаторе. Большой палец и краткое "Буду после шести". Вот и отлично. Как раз будет время накупить снеков, чипсов и прочей еды, за которую Лилия его выпорола бы, если бы узнала. Но не узнает, потому что Отабек умеет хранить секреты, не то, что всякие Милы и Викторы. К тому же сам соучастник, круговая порука, все дела. На подходе к супермаркету начал накрапывать дождь, а когда Юра вышел с пакетами, лило уже вовсю. Три минуты сорок пять секунд, отметил он, прячась под козырьком подъезда Отабека и нажимая домофон. Дверь с тихим жужжанием открылась, и теперь Юра заклацал лифтом. Идет на рекорд, так быстро от магазина до дома Отабека он еще не бегал. Помогло, правда, слабо: на пол под ним натекла нехилая лужа, да и самого Юру можно было выжимать, не вытряхивая из одежды. Он перекинул пакеты в одну руку, разлепил другой мокрые волосы и потянулся к "девятке". – Подождите, пожалуйста! Юра едва успел удержать лифт ногой. В кабину влетела мокрая насквозь девчонка с таким же мокрым пуделем, который моментально решил познакомиться с Юрой поближе. Юра вжался в стенку. – Вик, к ноге! – девчонка благодарно улыбнулась. – Вам какой этаж? – Девятый. – Мне тоже. Лифт, наконец, тронулся с места и пошел вверх. Девчонка смотрела на Юру внимательным немигающим взглядом, будто хотела что-то спросить и не решалась. – Еще раз спасибо, – сказала она, когда лифт остановился. Юра тряхнул головой: не за что, мол, отчего их обоих накрыло брызгами, и, отфыркиваясь, позвонил в дверь. – Я уже думал идти тебя искать. Стихия разбушевалась, – Отабек глянул Юре за плечо, сказал ровным тоном. – Привет, Арина. – Привет-привет, Бек. Вик, рядом! Пудель разочарованно заворчал и бросил попытки взять квартиру Отабека штурмом, лег у ног хозяйки, вывалив язык. Та уже гремела ключами. Юра впихнул Отабека в квартиру и захлопнул дверь. – Ну привет, Бек. Что уже за Арина? Бабу себе нашел у меня за спиной, Казанова? Он покусал губу, но не сдержался, хихикнул. Отабек хмыкнул и не ответил, прижал к себе, отпустил на секунду, когда Юра заверещал про пакеты и вообще чего ты, Бека, недавно же виделись. Юра бросил покупки на пол и обнял сам, как любил: обхватив всеми конечностями, чтобы точно не отвязаться. Отабек тихо засмеялся, подхватил одной рукой пакеты, другой Юру и прошел в гостиную, сгрузил на диван. – Как занятие у Лилии Сергеевны? – Как в аду, – Юра развалился на узком диване, спихнул пакеты на пол. Все равно ничего бьющегося, только шуршащее и пластиковое. Домой к Лилии Юра такое покупать не рисковал; та, как коршун, прилетала на малейший неподобающий звук, а скилл съесть чипсы без малейшего шороха у Юры пока не выработался, да и Петя вечно палил, когда совал нос куда не надо. – У тебя завтра? – Угу, двухчасовое. – Не завидую. И себе не завидую, подумал Юра, стаскивая с ног сырые кеды и носки следом, сегодня Лилия отправила отдыхать, а завтра спросит за всю неделю разом и придется из кожи вылезти, но сделать. Хуже занятий у Лилии могли быть только индивидуальные занятия у Лилии, когда ее внимание не распылялось, а сосредотачивалось на тебе одном. Сейчас Юра хотя бы привык ко взгляду-сканеру, моментально выявлявшему каждый лишний съеденный пирожок и проведенный в социальных сетях вместо сна час, а раньше ведь шарахался. Лилия ничего не говорила, только поджимала недовольно губы и гоняла в этот день до посинения. Юра когда-то слышал, что на таможне есть люди, которые нюхом чуют, какую сумку нужно открыть, чтобы найти наркоту или бухло. Лилия у них была бы паханом. Последней мыслью он поделился с Отабеком. – Лилия Сергеевна – профессионал, – серьезно отозвался тот. – Садистка она. Но дело свое знает, – нехотя признал Юра, потер ступни, ледяные и сморщенные от влаги, поджал пальцы. Холодно, блин. Отабек сел на пол рядом, цапнул за ногу, размял ступню, стараясь не тревожить ранки. Юра откинул голову и закрыл глаза, пытаясь не млеть слишком заметно, но прикосновения Отабека всегда действовали на него магически. Вот и сейчас – горячие пальцы двинулись выше, погладили лодыжку, и Юра едва не замурчал, стек по дивану. В руках Отабека он превращался в мягкий, разогретый пластилин – лепи, что хочешь. Отабек пощекотал под коленкой, ловко увернувшись от пятки, поцеловал свежий синяк и поднялся на ноги, сказал: – А теперь марш в душ, а то простудишься. Одежду оставь на сушилке, я принесу сменную. – Компанию составишь? – Юра поиграл бровями, но Отабек не поддался на провокацию, глянул исподлобья. Юра со вздохом встал, покрутил ногами, напоминая им, что они вообще-то ноги, а не желе, изучил влажную обивку, сказал пристыженно: – Прости. – Высохнет, – Отабек дернул плечом и скомандовал: – В душ. – Да, мамочка. – Юра. – Папочка? Отабек закатил глаза и скрылся на кухне. Юра поплелся в ванную, настроил душ. Выпутался из одежды, хотя та до последнего не желала с ним расставаться и липла к коже, как на "Момент" посаженная; разбросал по сушилке. Толстовка звякнула, и он зашарил по карманам, выудил телефон и бросил на полку, пощупал рукав: хоть бы до завтра высохла. Когда он вообще ее купил? Не иначе как в приступе шопоголизма – ни тигриной морды во всю ширь, ни хотя бы полосок на рукавах, черная минималистичная толстовка. Не, он-то про половину своих покупок вечно забывал, других на выходе из магазина встречали охранники, а его, видимо, люди в черном со своей странной штуковиной. Зато всегда есть что новое надеть! Он бездумно встал под воду. Струи ударили по плечам, прошлись вдоль хребта горячей волной. Юра потянулся за мылом и передумал: не грязный ведь, недавно душ принимал, согреться бы просто. Кипяток неплохо справлялся с задачей, хотя Отабек справился бы лучше. – Что за одежда? – спросил Юра. Мягкие спортивки не падали с бедер, как каждый раз, когда он примерял одежду Отабека. И футболка с котом в кармашке как из прошлого, хоть сейчас ебашь в инстаграм с припиской "Верните мой 2015". У Юры еще где-то носки такие были, надо притащить, будет комплект. Одно время фанаты его такой лабудой заваливали: смешно же, а-ха-ха, Юрий Плисецкий же такой котик и фак всегда наготове. Придурок Леруа вообще шапку подарил ("У вас в России зимы холодные, котенок, ушки отморозишь"), но быстро слился, когда Юра ему рассказал, куда он эту шапку с этим котенком ему сейчас запихает. От большей части бесполезного хламья Юра безболезненно избавился, а там и мода прошла. Отабек помешивал что-то на сковороде. Юра сунулся под руку, пригляделся: фу, овощи – но Отабек опять пошевелил лопаткой и показалось мясо. Вот, другое дело. Овощами могли наесться какие-нибудь горные козы или Лилия, а тиграм нужно мясо и побольше. – Твоя же, – ответил Отабек, стукнул Юру по пальцам, когда тот потянулся, надеясь выхватить кусочек. – Ты жаловался, что моя одежда тебе велика, а потом принес эту и оставил. Забыл? Забыл, подумал Юра, а ведь, наверно, не так давно это было, просто в голове не отложилось. Да и не то, чтобы ему не нравилось надевать одежду Отабека, но своя-то удобнее, если собираешься в игры гамать на приставке, которую они нашли в древнем шкафу, или болтать до утра, а не трахаться. По ночам у Отабека бывало прохладно, и это лето, придет зима, и боксеры с толстовкой, едва прикрывающей бедра, перестанут казаться удачной альтернативой чему-то потеплее. Мясо получилось охренительное, о чем Юра незамедлительно сообщил Отабеку, методично выковыривая овощи и сваливая их на соседнюю тарелку. Отабек улыбался и ненавязчиво подкладывал ему добавку, пока Юра не оттянул резинку на штанах и не заявил, что сейчас лопнет, а если нет, то завтра точно проломит лед, после чего они переместились в гостиную на диван. – Поиграем? – с сомнением спросил Отабек, покрутил в руках джойстик. Юра поднял руку, уронил ее обратно и покачал головой. – Может, лучше фильм какой посмотрим? По телику? Телевизор Отабеку достался, как и многое в квартире, от прошлой хозяйки. Показывал он целых три канала: национальный, православнутый и тот, по которому изредка можно было поймать нормальное кино, – и Юра всегда говорил, что толку от такого телевиденья по нулям, а Отабек отвечал, что все равно не смотрит и все интересующее узнает в интернете, зачем плазму и кабельное? Юра ворчал, но соглашался, подползал под бок, и они смотрели какой-нибудь фильм, снятый еще во времена, когда Юра не родился. И никогда и никому он не признался бы, что обожает такие вечера. На первом канале вещал какой-то хрен в костюме, на втором – такой же хрен, только в сутане и с бородой, как у Деда Мороза. На третьем стреляли, кричали и лилась рекой кровь, и все это в непередаваемой атмосфере спецэффектов девяностых, которые Юра и не застал. Он устроил голову на плече Отабека, ткнулся носом в шею, краем глаза следя за происходящим на экране: идеально. Рука Отабека лениво выписывала восьмерки у него на спине, и Юра поерзал, устраиваясь поудобнее, а десять минут спустя послал все к черту. Целоваться под взрывы было охуенно, а еще лучше стало, когда лампа сверху вдруг мигнула, а потом погасла вовсе, и звуки тоже исчезли. Юра оторвался от Отабека, оглянулся на черный экран. – Что такое? – Авария, наверное, – Отабек спустился губами ниже, нашел ключицу, прихватил. – В последнее время вечно перебои со светом, обещают к концу месяца исправить. – Он погладил Юру по спине, рассылая табун мурашек, которые решительно прошагали ниже, и Юра закусил губу. – На ноуте вроде заряд оставался. Включить? – Нет, – Юра затряс головой, вцепился ему в руку, будто боялся, что Отабек и правда встанет, хотя тот не шевелился. – Не надо. В спальне люстра предсказуемо не зажглась, да и нафига, все равно светло, как днем. Белые, мать его, ночи. Юра смерил взглядом постель, пересчитал мысленно пятнышки на простыне, едва сдерживая смех. У Отабека было и другое белье, черное, простое, на котором он спал. Но каждый раз, когда Юра предупреждал, что заглянет, а не вламывался внезапно, оно сменялось на это. Юра чуть не рассмеялся: иногда его пугало, что Отабек читает его, как раскрытую книгу, иногда от этого становилось не по себе. Но думать об этом было сложно, когда член обхватывали горячие губы, а простыня трещала под пальцами и ходила, как спина леопарда, который крадется, высматривая добычу, – или это качало самого Юру, прежде чем скрутить в оргазм и выбросить обратно, растерянного и опустошенного. – Я… охуеть… Подожди, ты тоже, – Юра тряхнул головой: мысли, а ну обратно, хватит тусоваться внизу – нырнул рукой ниже, но Отабек перехватил, засмеялся тихо: – Не надо, Юр. Я уже, – и совсем тихо, едва касаясь губ: – Ты офигенный. Это ты офигенный, хотел сказать Юра, прежде чем расплавиться под напором чужих губ, а потом еще раз: когда вокруг талии обвились руки, обняли крепко. Отабек, горячий, как печка, дышал уже ровно и мерно. Юра посмотрел на подрагивающие ресницы и приоткрытый во сне рот, вспомнил ощущение от этого рта на себе, и член снова дернулся, но Юра шикнул: все, закончилась вечеринка, завтра тренировка, Лилия с ее станком и черт знает что еще. Спать пора. Он задремал под мысль, что нужно уговорить Лилию устроить совместное занятие им с Отабеком. *** – Совместное занятие? Зачем? – Лилия поймала его за щиколотку и повела ногу выше, заставляя прогнуться в спине. Юра зашипел, замахал беспорядочно руками, и она отпустила, отступила на шаг. – Затем, – огрызнулся Юра. Лилия поджала губы: что за тон, молодой человек, – и он затараторил, не давая ей и слова вставить. – Нужен взгляд со стороны. Мы сколько уже с этой прогой мучаемся, а с места не сдвинемся никак. Может, Отабек сможет чем-то помочь. Он замолчал, подергал футболку, закусил губу. Дело было вовсе не в этом. С программой он как-нибудь разберется и сам. Хотелось просто, чтобы Отабек на него посмотрел, как тогда, когда впервые увидел. Юра, конечно, не знал, как; он вообще той встречи не помнил, потому и дергало что-то, тянуло в груди. Он отодвинул ворот сильнее: жарко, совсем он вымотался. Опустил глаза и встретился взглядом с нагло ухмыляющимся тигром. Первым неприятным сюрпризом утром оказалась мокрая одежда. – Блядь, – Юра потрогал толстовку, убрал руку, а потом пощупал еще раз, словно что-то могло измениться за пару секунд. – Блядь. Бека, она нифига не высохла! И джинсы тоже, и футболка! – Свет же выключили, вот сушилка и вырубилась, – Отабек замер, привалившись к косяку, и изучал Юру и его одежду с выражением философа, не снисходящего до всего мирского. – Я тебе больше скажу, его так и не включили. Поэтому на завтрак бутерброды и минералка. Теплая. Охренеть, думал Юра, запихиваясь бутером с колбасой и ковыряясь в консерве, которую Отабек с видом фокусника достал с верхней полки шкафа. Так ведь и жратва испортиться может, и кофе не выпить, потому что кофеварка не фурычит. За что, спрашивается, платят деньги честные налогоплательщики? Чтоб им свет вырубали и мыться приходилось в темноте, прикладываясь о стену то локтем, то коленом? Юра столько синяков на тренировках не наставил, сколько в попытке принять душ. Отабек только плечами пожал, сказал кратко: – До вечера починят. Всегда чинят. Ты ж мой терпеливый, подумал Юра, я бы уже давно пошел разбираться и расхреначил все нафиг, хотя бы для душевного равновесия: хуево мне, пусть будет хуево остальным. Времени у него, правда, не было бы, как и у Отабека, при всем желании. Вопроса с влажной одеждой это все равно никак не решало. – Не в этом же мне идти, – Юра потыкал в футболку на нем, подернул карман. Кот потыкал факом в ответ, и Юра вздохнул. – Джинсы нормальные почти, а вот остальное… С остальным Отабек смог помочь. Носки-то без разницы, толстовка вообще не нужна – Питер решил вспомнить, что вообще-то лето и выпустил солнце погулять. Юра с подозрением покосился на футболку с тигром. Маловата для Отабека, да и не замечал за ним Юра любви к кошачьим принтам. – Откуда? – Твоя же. Ты ее оставил, – Отабек смешно наморщил нос, вспоминая, – ну да, где-то с месяц назад. Как раз когда забрал мою толстовку, – и кивнул на мокрую предательницу. Юра прищурился, два и два наконец сложились. – Так вот почему Витька на меня так странно пялился, – хмыкнул он. – Я понять не мог, а он все: Юрочка, ты так вырос, как быстро растут дети – и слезу смахивал. Думал, руки ему сломаю. Ладно, давай сюда. Он натянул футболку. В нос ударил запах альпийских лугов и чем там еще пахнут чудеса отечественной хозпромышленности, и Юра провел ладонью по черной ткани. – Я ее постирал, – сказал Отабек, – а то вся в кошачьем мехе была. – Ага, спасибо, – буркнул Юра. Не его вина, что Петя решил, будто лучшего места для его мохнатой жопы не найти. Может, конечно, если вешать в шкаф, а не бросать на стул… ну да ладно. Кеды, на удивление, просохли, и жизнь наладилась. А потом сразу испортилась, как только Лилия решила, что слишком легко с ним в последнее время обходилась. – У него сегодня занятие, – сказала Лилия. – Оставайтесь, если хотите и других дел нет. Другие дела были. Юра уже месяц уговаривал себя искупать Петю. Царапинами это действо обычно не ограничивалось, приходилось потом ближайшую неделю терпеть на себе недовольные взгляды, прятать кеды и вообще все вещи, которые он предпочитал сохранить в целости, куда подальше, и наяривать ванну до блеска, пока Лилия не просекла. В первый раз Юра ничего подобного не делал, и, когда от шерсти забился сток, получил таких пиздюлей, какие даже от Якова не прилетали. С тех пор предпочитал перестраховаться. – Не, нету. Я тогда подожду, пока Бека придет, ага? – Какое "подожду", Плисецкий? Вы поставили произвольную, а я пропустила этот знаменательный момент? – Ладно-ладно. Понял. Отабек пришел, когда Юра проклял все на свете, а мышцы уже даже не ныли, он их просто не чувствовал. Завтра точно не встанет, а если и встанет, то только до холодильника и обратно. И никакая Лилия не заставит. – Здравствуйте, Лилия Сергеевна. Привет, Юр, – Отабек бросил сумку на скамейку, глянул вопросительно. Юра повел плечом. – Решил вот позаниматься подольше. Ты не против? – А почему я должен быть против? – Отабек чуть улыбнулся, и Юра завис, как зависал каждый раз. И вроде не первый месяц друг друга знают, и улыбка не первая и даже не сто первая, Юра никогда не видел, чтобы Отабек кому-то столько улыбался, сколько ему, а вот поди ж ты. – Ну мало ли. Твое занятие. Твое, – он кашлянул, – личное время у преподавателя. За спиной хмыкнули. – Личное время преподавателя, которое вы, Плисецкий, тратите впустую. Переодевайтесь быстро, – это Отабеку, – и за упражнения оба! Юра не стал терять времени, дожидаясь, пока Отабек переобуется, встал к станку и взялся за ногу, потянул вверх, красиво выгибая спину. С гораздо большим рвением, чем за весь урок. Отабек поднял голову, они встретились глазами, и Юра улыбнулся: смотри-смотри, не отрывай взгляд. Никогда. Лилия за спиной вздохнула. – Не перестарайтесь. Никому не нужна ваша больная спина. А вы чего прохлаждаетесь, Алтын? Присоединяйтесь. Последуйте примеру товарища, будьте так любезны. Отабек кивнул. Его щеки порозовели, и Юра вдруг с удивлением понял, что Отабек стесняется. Что ж там за растяжка такая? Юра помнил рассказ Отабека в их первую встречу, помнил, что Отабек бросил балет, потому что не получалось, но сам не имел возможности оценить. Наверняка Отабек растягивался перед сном и утром, как Юра, но подловить ни разу не удавалось. Хотя сколько там тех раз было, когда Юра оставался на ночь? Когда они полночи резались в "Мортал комбат". Когда они второй раз полночи резались в "Мортал комбат", а потом Юра утром замазывал круги под глазами Милкиным тональником. Когда он учил Отабека печь пирожки. Когда они смотрели старый-добрый "Крепкий орешек" и ржали, как не в себя, потому что случайно скачали с китайской озвучкой. Когда Отабек начал рассказывать про свою семью, братьев и сестер, – далеко не сразу, и Юра забыл счет времени, опомнился, когда метро уже закрылось. Когда… Он опустил глаза на сжатый кулак, тряхнул головой. Надо же, не так и мало. – Плисецкий, вы отвлекаетесь. Юра поморщился, ожидая жесткой ладони на спине, но ее не последовало. Лилия стояла рядом с Отабеком, объясняла ему что-то вполголоса, а Отабек… Юра моргнул, но наваждение не спало. Отабек медленно, но легко поднял ногу, отвел ее назад – натянутую, как струна, идеально прямую. Лилия одобрительно кивнула, снова заговорила, но Юра не слышал – так и застыл, забывая, как дышать. – Плисецкий, вам особое приглашение нужно? – Лилия снова обратила на него внимание, и Юра поспешно уронил голову, завесил волосами горящие щеки. – Не нужно. Так, прямая нога. Прямая, я сказал! Юра обхватил голень дрожащими пальцами, закусил губу. Лилия недовольно цокнула языком, потянулась к телефону. – Продолжайте, я сейчас вернусь. Дверь захлопнулась, но до ушей Юры успело долететь снисходительное: "Дети!" – Все нормально, Юр? Совсем не нормально. Это ты должен был с меня глаз не спускать, подумал Юра, смотреть и слюни пускать, а не я. Он раздраженно откинул волосы и задохнулся от возмущения: Отабек смотрел на него и улыбался, словно прекрасно понимал, что творится у Юры в голове. Наверно, и понимал, паршивец. Ладно, значит, поиграем. Юра качнулся к Отабеку, обнял за шею. – Ты не говорил, что делаешь успехи. Даже, помнится, говорил другое. – Лилия Сергеевна – профессионал. Она, наверно, и из бревна приму сделает, – Отабек подумал и добавил. – Ну, насколько это возможно. – То есть все истории про ужасную растяжку, все сказочки про… – Отабек подался ближе, и пришлось заткнуться, когда губы накрыли поцелуем. Юра протестующе замычал и тут же сцепил руки в кольцо сильнее, прижался всем телом, так, чтобы дышать в унисон, рассмеялся, когда Отабек оторвался от его губ. – Ай, колешься! – провел пальцами по подбородку с пробившейся щетиной. Отабек хмыкнул. – Не смог побриться утром. Бороды сейчас в моде? – Эй, – Юра ущипнул его за нос и отодвинулся: не хватало еще, чтобы Лилия их застукала. Шагов в коридоре слышно не было, а каблуки у Лилии звонкие, но если продолжат, Юра и их не услышит. Он быстро поцеловал Отабека еще раз и убрался окончательно. Когда вернулась Лилия, они оба делали упражнения – каждый свое – и смотрели в разные стороны, пряча ухмылки. *** – Юрец, хватит, это уже просто неприлично. – А? Отабек разминался на другом конце катка. Гнулся в спине, так, что футболка натягивалась на груди, обрисовывала мышцы, пресс – каменный, Юра хорошо помнил ощущение от прикосновения на кончиках пальцев. Вытягивал перед собой руки, заводил за голову, сцеплял в замок, и Юра залипал с открытой бутылкой в руках, наблюдая, как перекатываются под смуглой кожей мускулы, а потом приходил в себя и быстро отводил глаза, глотал жадно воду, не чувствуя облегчения: нет-нет, я вовсе не смотрю, у меня своих дел навалом. И вроде не весна уже. Мила любила пошутить про мартовского кошака, бросила, когда Юра начал вести тетрадь учета ее ухажеров и пригрозил показать нынешнему, под кодовым именем "Леша-номер-три" – но поздно, уже подхватил Гоша. И не смешно вовсе, разве он виноват, что Отабек такой клевый. И вообще скоро это закончится, так ведь? Невозможно же. Просто Отабек недавно переехал в Питер, оказался вдруг на расстоянии вытянутой руки, и Юре окончательно снесло крышу. Скоро привыкнет и успокоится. Привык же сначала к разговорам в скайпе, потом к грязным разговорам, а потом и к дрочке по вебке, когда больше возбуждался от мысли, что сделал бы, окажись Отабек рядом, чем от самого процесса. Теперь Отабек был рядом, а не за тысячи километров, но Юра так и не остыл, наоборот. – Бэ, – Мила плюхнулась на лавку по соседству, отобрала бутылку. – Плисецкий, ты вообще стыд потерял? – На твоем месте я бы не заикался про стыд. После гала. На гала Мила выехала раскрашенная и разодетая в пух и прах, с тонкой сеткой чулок на стройных ногах и в платье, мало что прикрывавшем спереди, зато с пышным хвостом из страусиных перьев. После ее зажигательного канкана – ноги так и мелькали, словно у Милы их не две, а по меньшей мере сотня; как она умудряется прыгать, вообще оставалось для Юры загадкой – зрители долго не хотели ее отпускать, а потом на лед выкатилась Сара, и зал накрыло второй волной безумия. Рев стоял такой, что уши закладывало, а виновниц пришлось выводить с арены под надзором Эмиля и Микеле – чтобы особо рьяные фанаты не дорвались. Хотя половины перьев в платье Мила все равно не досчиталась и долго смеялась, что они наверняка ушли на закрытые аукционы. Юра на ее месте не смеялся бы, а запирал дверь покрепче, мало ли психов. – Классная гала, кстати. Но плагиат, фу. – Это чего это? – После "Мэднесса" все стали парные номера ставить. – Виктор и Кацуки были первыми. – Юра злобно зыркнул на нее, и Мила невозмутимо продолжила. – Кстати насчет "Мэднесса". Что ты там про стыд говорил? – Ничего, забей. Непробиваемая Мила. Что он вообще пытается ей доказать? Что не только у него нет стыда и совести? Так это у многих фигуристов, блядские полупрозрачные костюмы вообще не располагают к воспитанию скромности. – Не пялься ты так откровенно, – Мила протянула руку, чтобы погладить его по волосам, и Юра пригнулся, уходя от прикосновения. Она досадливо цокнула языком, замерла, а потом вдруг бросилась вперед. Юра ожидал подлянки, но все равно не успел отодвинуться, дунул раздраженно в попытке убрать упавшую на глаза челку, пока Мила методично выкручивала ему руки, лишая возможности сопротивляться. И не сдвинешь, тяжелая, как скала. – Ты набрала вес? Говорили же тебе, все эти торты и пирожные до добра не доведут. – Разозлить меня пытаешься, камикадзе? – Мила хохотнула, взъерошила ему волосы, цепко ухватившись пальцами. Юра вздохнул и сдался: все равно не отстанет же, пиявка. Миле быстро надоело теребить безвольного, как кукла, Юру, и она его отпустила, заговорщически прошептала. – Все, конечно, в курсе, что там у вас с Алтыном, но можно не так явно, ладно? – Что? – Вот Яков Давыдович и Лилия Сергеевна – молодцы. И не скажешь, что между ними что-то есть, – продолжала Мила, будто и не услышала его. – Что?! – Застукала их как-то целующимися в подсобке. Как школьники, ей-богу... – И что ты в той подсобке забыла? – ...Не хотелось бы наткнуться на тебя и Алтына где-то под трибунами... Ай! Мила покачнулась, и Юра навалился сильнее, еще сильнее, пока оба не полетели на пол. Юра устроился сверху, не давая рыпнуться. А что, он тоже потяжелел, сам растет, мышцы растут, мускулы вон. Не такие, как у Отабека, но все же. Нихрена он на самом деле не вырос, да и как. Лилия нещадно гоняла за каждые лишние сто грамм. Прима может быть только мечтой анорексички, но не бодибилдера. – А тебе что под теми трибунами понадобится? Убираться придешь? Средствами, которые возьмешь в подсобке? И твой Леша-номер-три тебе поможет? Мила вдруг перестала извиваться и пытаться сбросить его с себя, помотала головой из стороны в сторону, медленно и основательно, чуть не стукаясь дурной своей башкой о пол. Юра едва успел выставить ладони и поймать, пока не заработала себе сотрясение отсутствующего мозга. – Не поможет. Мы расстались. Юра не нашелся, что ответить, отпустил неловко Милу и потянул на себя, вздергивая на ноги. Потрепал по волосам – Мила зашипела: прическу испортишь – держись, мол, пацан, все охуенно будет. Девка, правда, но все равно пацан. Мила ухмыльнулась. – Да брось. Страдать не буду. Сашка не одобрит. Она хитро блеснула глазами: давай, спроси, ты же хочешь. Юра не то, чтобы хотел, но его тетрадь учета явно нуждалась в обновлении информации. – Кто такой Сашка? – Такая. – Такая, – обреченно повторил Юра и переспросил, когда до него дошел смысл. – Что? – А что? – Мила усиленно полировала ногти воображаемой пилочкой и не смотрела в его сторону. – Надоели мне парни, одни проблемы от них. – То есть от девок проблем нет? – Есть, но другие. Я готова потерпеть, что у меня таскают одежду и обувь, если при этом в моей собственной квартире не будут трахать других баб. – Я бы не был так уверен, – пробормотал Юра. – Если она повелась на тебя, что ей помешает... – Кстати насчет чужой одежды, – перебила его Мила. – Где же толстовка? – Какая? – Черная. – Какая черная? – Ну, – Мила обрисовала в воздухе нечто непонятной формы и махнула рукой. – Да ну тебя. Юра фыркнул ей в спину: слабачка! – взялся за коньки, не решив, то ли зашнуровать потуже, то ли снять к чертям и свалить, пока Яков отвлекся на Гошу. – Закончил? – Отабек как всегда подкрался незаметно. Юра уже даже вздрагивать от неожиданности перестал, когда рядом вдруг раздавался знакомый голос, или Отабек выныривал сбоку и протягивал бутылку с водой, как раз когда у Юры начинало першить в горле, или вдруг впечатывал в стену, нависая, а Юра смотрел на собравшийся над верхней губой пот, облизывал губы и терся всем телом, подставляясь под твердые ладони. Те самые ладони, которые Отабек сжимал и разжимал, как делал, когда нервничал. Юра отвел взгляд, посмотрел в лицо. Это он тоже зря: зависнет же сейчас, спасайте, Плисецкий опять выпал из реальности, требуется перезагрузка. – Не, не закончил, – решил Юра. У Лилии сегодня не было занятий. Она валялась с мигренью дома. Юра не нашел в себе мужества сунуться к ней в комнату, открыл просто дверь, запустил быстрым снарядом Петю и снова захлопнул, пока в голову ничего не прилетело. С нее станется, больная Лилия превращалась в мегеру похлеще обычной своей ипостаси. Вот с Петей пообщается, успокоится, а там, может, и головные боли пройдут, и Юра сможет вернуться, не опасаясь, что его встретит нечто, питающееся человеческими внутренностями, не меньше. Можно подождать Якова и спрятаться, как за щитом, но тогда придется ждать еще долго. Яков отстал от Гоши и теперь яростно втолковывал что-то Кацудону, который бросал быстрые взгляды на Виктора, а тот делал вид, что не замечает и вообще занят сотым прыжком, отвалите все. С такой скоростью Яков домой свалит к полуночи, поучать Кацудона можно бесконечно. Времени у него, значит, много, занимайся не хочу. Не хочу, подумал Юра. Короткую он уже вымуштровал, не до идеала, но времени еще вагон, хватит, чтобы ответить на вечный вопрос, существует ли идеал в принципе. Для произволки ему нужна Лилия, желательно в добром расположении духа, ну или хотя бы терпимом – сложно соображать, когда тебе пытаются выцарапать глаза. – А я, наверно, закончил, – сказал Отабек. Он переминался с ноги на ногу, на лице было написано сомнение – непривычно. Юра приподнял бровь: что? – и Отабек поколебался, но дернул плечом: ничего. – Устал. – Куда сейчас? Домой? – Домой. И снова неуверенность в голосе. Теперь начинал нервничать Юра: что-то было не так. – Ладно, пока. Он уставился в спину унесшемуся на первой скорости Отабеку. Перевел взгляд на Якова. Он все еще говорил с Кацудоном, но все чаще косился в сторону Виктора, и прыжки у того выходили смазанные, а голова гнулась все ближе к плечам под тяжелым взглядом. Юра хмыкнул: терпи-терпи, сам сперва свалил в Японию, не успев начать сезон, а потом вернулся, звезда, думал, все падут ниц. Не до конца проебанная форма не дала Виктору скатиться на самое дно, но Яков был недоволен. Юра никогда не видел его таким мрачным и Виктору не завидовал. Про него все забыли, вот и славно. Ноги заныли, когда он стянул коньки и отправил их на законное место под лавкой. Там была черная дыра, не иначе, потому что потом, когда Юра шарил, пытаясь их найти, чтобы спрятать в шкафчик, под руку попадалось что угодно, но не они. А утром сами выпрыгивали в руки. Отабека Юра поймал на выходе из раздевалки, вцепился, вжался лицом в куртку, вдыхая острый запах кожи. Отабек погладил его по спине, и по хребту пополз огонь, пока едва ощутимый, но это пока. – Зачем же так сбегать? – пробормотал Юра. Отабек застыл, а потом расслабился, рука переместилась в волосы, и Юра едва не замурлыкал от удовольствия, когда пальцы прочесали пряди, сгребли в пучок на затылке и снова отпустили. – Я просто... – Отабек сглотнул, тяжело дернулся кадык, и Юра прижался к нему губами, чувствуя, как вибрирует там, под кожей, пропуская через себя хриплое сбившееся дыхание. – Я хотел тебе кое-что отдать. – Но не мог решиться? – Да, – Отабек отодрался от него. Что было нелегко: Юра уже успел обхватить его всеми конечностями, но все же со вздохом отодвинулся. Не лучшее место. – Так решайся, – Юра хмыкнул, сунул руки в карманы и сжал в кулаки. Отабек послушно полез за чем-то в куртку, звякнул. Юра уставился на тонкую цепочку с болтающимися на ней двумя ключами. Знакомыми, он видел их каждый раз, когда выхватывал у Отабека и мчался по лестнице сломя голову с воплем "Кто последний, тот лузер!". Только у Отабека они были на кожаном шнурке. Юра машинально взял ключи, перебрал звенья, сказал: – Что это? Ключи от сердца? Или от квартиры, где деньги лежат? – Деньги не обещаю, – Отабек смущенно потер шею ладонью и глянул вопросительно. Придурок, чего тут было сомневаться? – Так удобнее. Чтобы не было, как в прошлый раз. В прошлый раз Юра сбежал от скандалящих Якова и Лилии, которые решали, какой хлеб лучше к ужину: белый или серый. Оставаться между двух огней не хотелось, внести здравое предложение Юра не мог, потому что хлеб не любил, только пирожки, и сбрасывал на пол Пете под шумок. Тот сжирал все, что видел, не оставляя ни крошки, за что Юра был благодарен – иначе засекли бы. Юра всегда удивлялся, куда в него только лезет, особенно после семги, которой его кормила Лилия. На улице лил дождь, куртка осталась наверху, и возвращаться за ней Юра, конечно, не стал. Что там идти до метро. Оказалось, немало, воду заливало за шиворот и швыряло в лицо, а он только ругался и прибавлял шаг, плавно переходя на бег, и мечтал о горячем душе, горячем чае и не менее горячем Отабеке. Он получил это все – через полтора часа, когда Отабек вернулся домой, потряс за плечо задремавшего на пороге Юру. Соседняя дверь приоткрылась, высунула острый нос бабка-соседка, которая недолюбливала Юру и раньше, непонятно за что, буркнула "Наркоманы!" и снова скрылась внутри, быстрее, чем Юра успел ответить. Правда, он и не смог бы: в горле резало, и хрипеть он перестал только после третьей чашки травяного чая и второго "Фервекса". – То есть теперь у меня полный доступ в твой дом? – Юра ухмыльнулся, окидывая мысленным взором открывающиеся безграничные возможности. – Не боишься? – Отабек качнул головой с серьезным лицом. Юра хмыкнул, потянулся за поцелуем, хотел было впихнуть Отабека обратно в раздевалку, но передумал, потащил за собой. Сбоку нарисовалась подсобка, о которой говорила Мила, и его передернуло. А вот вторая ее идея была неплоха. Трибуны встретили их темнотой и пылью. Юра чихнул, когда она набилась в нос, второй раз, третий. Надо отвлечься. Руки Отабека на заднице и его язык у Юры во рту справлялись с задачей наилучшим образом. – Юра, – выдохнул Отабек, оттянул футболку и впился зубами в плечо. Юра зашипел и тут же подался ближе, ощупал всего. – Постой. – Неа. Юру уже несло, и останавливаться он не собирался. Многовековой слой пыли на полу скрывала темнота, и Юра решил не думать, во что вляпался, когда опустился на колени. Жвачка наверняка, пизда штанам. А может, и нет, если холод приложить. Но тащить их ради этого домой, где он в Ледовом достанет. Юра хихикнул. Действительно, где он возьмет лед на катке. Он избавился от посторонних мыслей, стоило взять в руку, а потом и на язык быстро твердеющий член, нашел ладонь Отабека и положил себе на затылок. Отабек замер и, кажется, почти не дышал, гладил его по волосам, пока Юра посасывал головку, как самый вкусный леденец, а потом опустился ниже, втянул щеки – и Отабек зарычал, вцепился в волосы жесткой хваткой и подался бедрами вперед. Юра одобрительно промычал, чувствуя, как пульсирует во рту член, как слюна мешается со смазкой – и уронил руку, сжал себя сквозь штаны. Отабек действовал на него магически. Смотрел темным своим взглядом, прокатывал грохочущее "р" по горлу, трогал везде, и Юра ловил его руку, направлял сам, заводясь с пол-оборота. А смотрел, звал по имени и прикасался, будто невзначай, Отабек постоянно, словно проверял Юру на прочность, и Юра делал то же, до тех пор, пока Отабек не переставал сдерживаться. Лучшей награды и быть не могло. Как сейчас, когда Отабек как в забытьи выстанывал Юрино имя и рвано толкался в рот, упираясь головкой в горло. Раньше Юра давился и кашлял, теперь сам брал глубже и не выпускал, пока Отабек не останавливал сам, тяжело дыша и глядя из-под слипшихся ресниц, с темным румянцем по острым скулам. Он быстро последовал за Отабеком. Оргазмом накрыло так, что задрожали колени и Юра качнулся, оседая на пол, но Отабек подхватил его, прижал к себе, успокаивающе гладя по спине и что-то шепча на своем, взрыкивая, как тигр. – Когда-нибудь я выучу казахский, – первым делом сказал Юра, когда смог снова говорить. Отабек широко улыбнулся и ответил: – Когда-нибудь. Но пока что я в безопасности. *** – Освободите ванную комнату, юноша. Уж будьте так любезны. Лилия еще раз стукнула в дверь, незапертую, но привычки вламываться куда-либо без спроса у нее не было. Это Юра открывал все с пинка, в прямом и переносном смысле. Юра поморщился и расцепил мокрые слипшиеся волосы, попробовал безуспешно продраться сквозь них расческой. Если не сейчас, утром он их вообще не разгребет, крикнул: – Ща! Еще пять минут! Пять минут назад он говорил то же, и еще через пять скажет. В квартире Лилии целых три ванные комнаты, и именно эту она требует из чистой вредности. Ну ладно, подумал Юра, ополаскивая лицо и намазывая толстым слоем мазь на свежий прыщ, по крайней мере уже "юноша", не "молодой человек". Как только станет "Юрий Плисецкий", можно будет считать, что Лилия вернулась в норму, и достать осиновый кол из-под подушки. Он хмыкнул, отложил тюбик. Вообще-то он мужик, а мужикам не пристало пользоваться всякими бабскими штучками, но Юра вспомнил, как яростно замазывала ему Лилия некстати вылезший перед самым выступлением прыщ на лбу под хихиканье Милы и поежился. Лучше мазь с запахом ментола, чем тоналка, непонятно в каком подвале и из чего сварганенная. Не чесался он тогда только потому, что понимал: в контексте номера смотреться будет странно, и судьи не поведутся на то, что так и было задумано, и вообще это отыгрыш такой, отъебитесь. Юра потянулся за щеткой, мазнул пальцами по воздуху и нахмурился. В стаканчике щетки не оказалось, как и рядом со стаканчиком, под стаканчиком и даже под умывальником, куда он для верности заглянул. Задумался, пощелкивая пальцами по раковине. Подозреваемый, где вас видели в последний раз? В стакане, а потом я поехал... куда-то поехал, да. Вы же понимаете, что это нихуя не алиби? Он раздраженно цокнул языком, оглядел место преступления еще раз. Нет. Закрыл глаза: зеленая щетка как влитая стояла в зеленом же стакане. Открыл – стакан был желтый и нихрена в нем не было, само собой. Зеленый тоже был – дома у Отабека. Юра мысленно услышал свои недавние слова: вот, щетку принес, а то вечно я у тебя утром как неандерталец, да ладно, Бека, домой новую возьму. Не взял. Из головы вылетело напрочь после каникул в неделю, проведенных у Отабека. В метро Юра спускался редко, но метко – вышел, шморгая носом и подтирая соплю такой длины, что мог бы в нее целиком завернуться. Лилии хватило одного взгляда – и одного грациозного движения, чтобы выставить его за дверь. Юра замолотил, потребовал: вещи хоть дайте собрать, ну! Дверь милостиво приоткрыли. В чем-то он Лилию даже понимал. У нее сейчас разгар работы, подающая большие надежды девочка делала успехи, Лилия почти ночевала в студии, болеть ей ни к чему. Юра не обижался. Он накупил гору масок, которые Отабек сразу забрал, и больше Юра их не видел, и выпил за неделю столько малинового чая, что еще немного, и оброс бы мехом и пошел крушить ульи. Отабек не реагировал на вялые отпихивания, заразишься, мол, и что интересно, так и не заболел. Древняя казахская магия, не иначе. А щетку таки надо купить новую. Юра вышел из ванной, продефилировал мимо недовольной Лилии и хлопнул дверью так, что посыпалась бы штукатурка, будь это сраная хрущевка, а не сталинка с лепниной по стенам и потолком, до которого Юра не дотягивался, даже если подпрыгивал и махал рукой над головой. Упал на кровать, моментально намочив подушку и стряхнув брызги на зашипевшего Петю, нащупал в недрах одеяла телефон. Отабек висел онлайн в скайпе, и Юра недолго думая набрал сообщение: "Лилия совсем уже зверствует". Ответ пришел мгновенно: ">:-[ ?" Он хмыкнул: надо же, какие мы подкованные стали, смайлы освоили, а раньше не знали даже, как в соцсети зайти. "Как-то так. Я тут сегодня обнаружил, что без зубной щетки остался, свою-то к тебе отволок". "Прости". Еще одна любопытная черта Отабека – извиняться за чужие ошибки. Юра перевернулся на живот, перехватил телефон удобнее. "Ты-то при чем? Это я лох со склерозом". "Не говори так. Ты очень хороший". Юра улыбнулся, застрочил. "А я и не говорил, что плохой. Хороший лох со склерозом. Просто... – палец замер над дисплеем, Юра поколебался, но все же дописал: – так привык быть у тебя дома, что даже не подумал. У меня уже, кажется, половина вещей к тебе переехала". Он нажал "отправить" и тут же пожалел, прикусил губу. Что-то его не в ту степь понесло на ночь глядя. Просто он скучал по Отабеку, сказал себе Юра, они же так давно не виделись, целых три часа! С тех пор, как ушли с катка, прошвырнулись по магазинам и зашли в кафешку, а потом заглянули в игровые автоматы, где Отабек сделал его в гонках всухую. Юра сразу пообещал, что нагнет его в следующий раз, и потащил покупать мороженое, самое то после больного горла и соплей. Экран давно потух и не спешил загораться снова. Юра побарабанил пальцами по кровати, отложил телефон. Ну и не надо отвечать, может, ему вообще повезло, скайп рухнул именно в тот момент, когда он отправлял сообщение, и оно так и не ушло. Проверить бы. Юра потянулся за телефоном, да так и уронил руку, зарылся лицом в подушку. Что на него нашло? Он действительно привык к тому, что Отабек рядом, что его дом всегда открыт для Юры, особенно с тех пор, как Отабек дал ему ключи, и Юра ими с удовольствием пользовался. Но говорить об этом было неловко, и так же все понятно, зачем воздух зря сотрясать. Отабек все не отвечал. Юра поборол желание позвонить или хотя бы написать, что он ошибся и написал не то и не тому, мало ли, что у него в соседних окнах открыто. Может, он вообще Никифорову писал. Ну да, конечно. Телефон пиликнул уведомлением, когда Юра уже перестал мерить шагами комнату, втиснул себя под одеяло, как в панцирь, и попытался заснуть. Завтра Лилия ему мозг с утра пораньше вынесет: что за тени под глазами, Юрий Плисецкий, не заставляй меня снова тебя гримировать, ты знаешь, сколько стоит эта пудра от Диор? Юра не знал, но догадывался, как и о том, что у Лилии десяток таких пудр припасен в туалетном столике – подарки от благодарных учениц, которым она дала билет в жизнь и переломала ноги. Может, это и не Отабек вовсе, подумал Юра. Может, Кацудону приспичило поболтать. Сколько уже в России тусуется, а все еще оправдывается, что не может ложиться спать рано, ведь в Японии в этот час совсем другое время. Виктор считал это милым, но сдувался быстро, засыпая еще до полуночи, и Юре приходилось стойко оборонять "Лайн" от атаки смайлами и стикерами, которые должны были повествовать о печальной судьбе Кацудона в Питере, но Юра только сильнее убеждался, что вокруг одни долбоебы. Телефон осветился снова. Юра поразглядывал Петю на экране блокировки, мазнул пальцем. "Может, и ты переедешь?" "Я серьезно". И никаких тебе смайлов. Юра представил, как Отабек полчаса собирался с силами, чтобы написать ему, с каким каменным лицом набирал текст, и расхохотался в подушку, смахнул потекшие слезы. Петя запрыгнул на спину, ткнулся носом в загривок: ты чего, хозяин, совсем ебанулся? Совсем, решил Юра. Окончательно и бесповоротно, повторил он мысленно, раз за разом набирая и стирая ответ. Наконец, написал только: "Спи. Завтра тренировка с утра" и зашвырнул телефон под кровать, понадеялся, что услышит будильник и не проспит. Сон пришел, когда он размышлял, как бы это было, если бы он согласился. *** – А если я не люблю убираться? Засру тебе квартиру и так и брошу? – Я люблю. – Серьезно? – Успокаивает, – Отабек пожал плечами. Юра хотел уточнить, зачем успокаиваться Отабеку, если спокойнее его только горы, но передумал, зашел с другой стороны. – А вдруг я храплю? – У каждого свои недостатки. Да и у меня уже была возможность проверить… – А если я маньяк? – Аргументы заканчивались, да и какие аргументы, так, смех один. Юра даже себе объяснить не смог бы, зачем упрямо несет эту чушь, может, в очередной раз расшатывал стенки – и те послушно разъезжались под ладонями, оставляя только растерянность: и все? вот так просто? – Вдруг я ловлю по ночам людей, пытаю их в подвале, а потом готовлю из них пирожки? А? – Завалялась у меня где-то бутылочка кьянти. И у тебя нет подвала. Юра вздохнул и сдался, сказал: – Мы больше никогда не будем смотреть твой телик, так и знай, – и вернул губы туда, где им было лучше всего – на губы Отабека. Они прятались в той самой кладовке. Юра вспоминал слова Милы каждый раз, проходя мимо, а потом решил: какого хрена, нужно просто заменить неприятные ассоциации приятными, это любой психолог скажет, даже тот, который корочку в метро купил. Метод замещения и прочая лабуда. Но все же Юра проследил, чтобы дверь не открылась, подпер ее шваброй для верности и теперь дергался – в полутьме швабра казалась слендерменом, пришедшим по его душу. Хотя кому она нужна, его душа, разве что Отабеку, который, похоже, пытался ее высосать вместе с остатками воздуха в легких. – Ну так что? – спросил Отабек, когда они наконец расцепились, погладил по волосам, переместил пальцы на шею. Юра недовольно прищурился: запрещенный прием, он бы еще отсосал ему и на пике оргазма спросил: будешь со мной жить или да? Юра бы тогда на что угодно согласился. Он посмотрел в глаза Отабеку и подумал, что тот явно знает про этот прием, но придерживает его пока на крайний случай. – Для человека, который делал вид, что все резко забыл, ты очень настойчив, – буркнул Юра, покосился на часы. – Лилия ждет меня через пятнадцать минут, дыбу, наверно, уже готовит. Не хочу заставлять ее ждать. – Юр. – Потом, ладно? – Юра смазано чмокнул его в щеку, подхватил с пола сумку. Он уже шуровал на выход из Ледового, когда его перехватил Отабек. Трусло, покачала ему головой вслед швабра-слендермен, которую он пинком убрал с пути. А ты вообще швабра, зло подумал Юра, и не понимаешь нихуя; натянул капюшон на глаза. Начинал накрапывать дождь, а значит, с его удачей по пути домой промокнет до нитки. Снова. Это заебатое питерское лето! В студии дыбы не оказалось. Лилии, впрочем, тоже. Юра успел переодеться и начать разминку, когда она неторопливо вплыла в комнату. – Вы уже здесь. Отлично, не станем терять больше времени. Юра делал упражнения, как в тумане. Вытянул идеально прямую ногу в изящном реверансе, вернулся в исходное положение, выгнул спину, поднял руку и скрючил пальцы. Лилия стояла вполоборота, смотрела в окно и улыбалась своим мыслям. Только это пока спасало Юру от выговора за небрежное выполнение. Но по-другому сейчас не получалось, и Юра позволял мыслям блуждать. Программа в последнее время пошла на лад: Лилия определилась с концепцией, Юра повозмущался и посопротивлялся из любви к искусству, но быстро перестал: могло быть и хуже. Отабек внес пару предложений, и с ними согласилась даже Лилия, давно она не пугала Юру, как в тот день. Отабек. Который предложил Юре переехать к нему, а на следующий день вел себя так, будто не писал ничего подобного. Говорил с Юрой привычным ровным тоном, чуть улыбался откровенно глупым шуткам, послушно смотрел видео с котятами, а Юра внутренне кипел и даже не глядел на экран, только на красивое лицо, пытался заглянуть в глаза, но Отабек отводил взгляд. А потом сменил тактику, и теперь Юра чувствовал себя так, как, наверно, чувствовали себя солдаты, когда их окружали враги, медленно сжимая кольцо и отрезая пути к бегству. В дверь постучали. Лилия отошла от окна, открыла, пропустила внутрь запыхавшегося Отабека. – Здравствуйте. Задержался, извините. – Меньше слов, больше дела, Алтын, – Лилия слабо улыбнулась, хотя Юре улыбка виделась скорее оскалом. Тот кивнул, потянул вниз молнию куртки. Юра зачарованно проследил за каплями воды, скользнувшими по черной коже, мотнул головой. – Какого хрена? – Позанимаетесь вместе. Вам это пойдет на пользу, Юрий, может, в работу включитесь, а не будете витать в облаках. – Да вы просто хотите избавиться от нас побыстрее и вернуться к своей Насте! – Вы сегодня излишне красноречивы, юноша. Пора вам понять, что дела говорят громче слов. – Лилия выразительно кивнула на станок, и Юра ухватился за него, завел ногу за голову: все, достаточно, или ему и вторую поднять, чтобы на него перестали смотреть свысока? Буркнул: – Вы просто видите в ней себя. Отабек едва заметно качнул головой, жаль, поздно. Юра всегда сперва говорил, а потом задумывался, сколько пиздюлей может огрести. Лилия, конечно, рук марать не станет, незачем, ее убийственные упражнения из арсенала опытного садиста справятся сами. – Вы правы, – неожиданно согласилась она с легкой грустью, и Юра не упал только потому, что продолжал цепляться за станок. – Она похожа на меня, какой я была когда-то, – меланхоличность исчезла из ее голоса, звякнула сталь. – А на себя я никогда не жалела времени, так что хватит препираться и займитесь делом. Ну охуеть теперь. Юра обменялся взглядом с Отабеком, тот пожал плечами, присоединился к занятию. Лилия снова отошла к окну и выпала из реальности – прямая призрачная фигура на фоне закатных лучей солнца. Она бы сейчас не заметила не только то, что Юра не дотянул носок, а Отабек и вовсе согнул на секунду ногу в колене, что приравнивалось к страшному преступлению и требовало немедленного расстрела, но и если бы они начали целоваться. Юра на миг задумался, но тут же тряхнул головой, проверять все же не хотелось. Отабек придвинулся ближе, шепнул: – Подумал? Окопы роет, отметил Юра, потом рвы начнет, запустит в них воду и крокодилов, и Юра уж точно никуда не сбежит, хотя он и так не собирался. Он представил Отабека в каске и с автоматом наперевес и окончательно забыл, что за упражнение делал. – Нет, – так же шепотом ответил Юра. – Зато, кажется, придумал тебе идею для следующей короткой. Лилия дрогнула плечами, и Юра подозрительно покосился на ее идеально прямую спину, шикнул на Отабека, когда заметил, что тот собирается сказать что-то еще. Не думать об Отабеке в присутствии Отабека было еще сложнее, чем без него. Юра плюнул на попытки изобразить элегантного лебедя, а не корявую утку, скосил глаза. Отабек тоже совсем не старался, смотрел в одну точку перед собой, поджав губы, и делал то, что лучше бы не делал. Благо, Лилия не смотрела. – Да ладно тебе, – сжалился Юра. – Расслабься, а то сейчас сломаешься. – Ты первый сломаешься, – отозвался одними губами Отабек, и Юра хмыкнул. Посмотрим. Лилия перестала делать вид, что ее здесь нет, и обернулась, пригвоздила взглядом к полу. – О чем шушукаетесь, молодые люди? У нас разве класс риторики? – Да мы просто... – Юра стушевался и сделал упражнение идеально. Так себе отвлечение внимания, Лилия и бровью не повела. Зато мгновенно встрял Отабек. – Я просто предложил Юре жить у меня, а он делает вид, что не было такого. Юра округлил глаза: рехнулся, придурок? – но Лилия, казалось, и не услышала, сказала невпопад: – Да-да, юность, самое время. – Она изящно махнула рукой, будто разгоняла мошкару. – Достаточно на сегодня, можете быть свободны. – Но... – попробовал возразить Юра. Дверь приоткрылась, заглянула испуганно мелкая девчонка и тут же снова исчезла. Лилия повторила "Свободны", сказала чуть громче, но ей и не нужно было орать, чтобы быть услышанной. – Входи. – Охуеть, ты видел? – сказал Юра, когда за ними захлопнули дверь. – Она с ней на "ты"! Никогда не слышал, чтобы Лилия обращалась к кому-то на "ты", кроме Якова, но они вроде как женаты были. – Ревнуешь? – Отабек чуть улыбнулся. Юра задумался, помотал головой. – Да нет. Наоборот. Рад за нее. И за себя. Целее буду. А вот девчонку жаль. – Думаю, она знала, на что идет. Это того стоит же, Лилия Сергеевна – замечательная женщина и педагог. – А вот теперь ревную. Старовата она для тебя, не? – Юра шутливо ткнул Отабека в живот, и его руку тут же поймали в плен. Сказал сдавленно: – По домам? Отабек не ответил, пошел просто вперед, ведя Юру за собой. Сильный, пальцы хрен разожмешь, значит, можно и не пытаться. Да, нет смысла рыпаться, хотя он и очень-очень хочет, ага. Юра сильнее сжал ладонь Отабека и пошел следом. Как он и думал, мелкая морось выросла до размеров ливня. В подъезд они вбежали, пряча головы под Отабековой курткой – то еще прикрытие, но лучше, чем ничего – и хохоча, как сумасшедшие, рванули вверх, не дожидаясь лифта. – Стой! Да стой же! Мокрый весь, – Юра засмеялся и полез в карман за ключами, пихнул Отабека, но тот не отодвинулся, навалился сильнее, задышал загнанно в затылок. На соседней двери качнулся глазок. Они кубарем ввалились в квартиру. Юра захлопнул дверь, заявил: – Теперь твоя соседка будет нас еще и пидорами называть, а не только наркоманами. – Она таких слов не знает, – Отабек развесил влажную куртку. – Тебе срочно нужно раздеться, – он снова потянулся к Юре, но Юра отпрыгнул, скрестил руки на груди. – Сначала ужин. – Сначала душ. Ты насквозь мокрый. – Хочешь, чтобы стал еще мокрее? – ехидно уточнил Юра, вцепился в Отабека. – Ладно. Будем на равных. Отабек сопротивлялся, но как-то неубедительно. Юра открутил кран, отрегулировал температуру и встал под воду. – Холодно? – спросил Отабек, прижался сзади. Какое там, у него сейчас, кажется, даже из ушей пар пойдет. Идеальное место, думал Юра позже, избавляясь от улик, ни салфеток не надо, ничего. Практично. И в душ потом идти не нужно, время экономит опять же. О какой ерунде он готов думать, лишь бы не о важном. Что-то давно Отабек не переспрашивал, так ведь и забыть можно. Юра покосился на зеленый стаканчик на полке с двумя, мать его, щетками, перебросил полотенце через шею, чтобы вода не стекала противно с волос на спину, и пошел на запах. – Ты меня раскормишь, – пробурчал Юра, уплетая третью порцию добавки. Он слабый-слабый человек, который не может избежать соблазнов, что тут сделаешь. – Превратишь из примы в пельменя. Или еще хуже – Кацудона. – Я помогу сбросить, – улыбнулся в чашку Отабек. Юра прицельно пнул его ногой. – Посмотрим что-нибудь? – спросил Отабек после ужина. – Или поиграем? – Нахуй все, – Юра прошелся по комнате, остановился, глянул на Отабека сверху вниз. – Больше не спрашиваешь. Передумал? – Нет. Но брать измором – наверно, не лучшая тактика. – Днем ты думал по-другому. – А потом решил, что не прав, – Отабек поймал его за руку, когда Юра в третий раз промаршировал мимо, потянул к себе. Юра послушно опустился к нему на колени, взял лицо в ладони, пробормотал под нос: – А вдруг это ты храпишь и все это время скрывал эту тайну? Или вообще маньяк? – Возможно, – Отабек уткнулся ему носом в шею, и Юра дернулся: щекотно. – У меня и подвал есть. Он, правда, общий для всего дома, но... Юра фыркнул, прикрыл глаза, представил такой же вечер, как сегодня, как все предыдущие вечера. Ничего ведь особо не изменится, разве что не надо будет тащиться пешком, чтобы увидеть Отабека, достаточно будет позвать или заглянуть в соседнюю комнату. Отабек под ним пошевелился, и Юра положил руки ему на плечи, вдавил в спинку дивана. – Не двигайся, – повел пальцами по скуле, наклонился ближе. Отабек расслабленно откинулся, блеснул насмешливо глазами. – Есть, хер майор. – Я точно твой телик разобью, – пообещал Юра. – В окно выброшу. Купим плазму на всю стену. И приставку новую. Наберем игр… – Слова застряли в горле, когда Отабек положил ладонь на затылок, взъерошил ласково волосы, потянул – к себе, ближе, еще ближе. Юра закрыл глаза: правильно, не нужно больше слов. Где-то далеко, будто в другом мире, в стекло до сих пор бил дождь. Вот и не пойдет он никуда. В такую погоду хозяин собаку не выгонит, а Юра ведь гораздо лучше любой собаки, особенно если это такая слюнявая бесполезная псина, как Маккачин. Уха коснулось чужое дыхание, прошелестело на грани слышимости: – Оставайся, – его обняли крепче и второе слово он скорее угадал, чем услышал: – Насовсем. – Стольких удобств лишусь, – шутливо пожаловался Юра. – Зарядку на телефон придется покупать. Свою случайно расхреначил, у Лилии таскал. – Не надо. У меня есть. Юра не стал уточнять, зачем Отабеку зарядка на айфон, если у самого андроид, и так понятно все. Подумал: живет же как-то Милка со своим Лешей, в смысле уже с Сашкой. И Кацудон Виктора терпит не пойми как, а ведь у Виктора черный пояс по долбоебизму и умению выводить из себя всех в радиусе нескольких километров. Легендарное японское терпение пока что побеждало в неравной схватке и стоило Юре не первой сотни. Витя, мудак, даже тут наебал. – Ничего ты не понимаешь, Юрец, – сказала как-то Мила, любуясь руками в новых кожаных перчатках, купленных на его, между прочим, деньги. – Это любовь, а она терпит все. Повышаем ставки? А то мне новые туфли нужны… Юра таким терпением похвастаться не мог, но мог постараться сгладить острые углы – если они появятся. Он хмыкнул: – Петю тащить будешь ты. Он ненавидит смену обстановки и любит Лилию, кажется, больше, чем меня, так что крепись. Лица Отабека Юра не видел, но почувствовал, что тот улыбается, и не сдержал улыбки сам. Они со всем справятся.