История в зимнюю ночь

— Пап, а почему мы должны запираться? Герен, хозяин посудной лавки в одном из многочисленных районов Айбонтира, устало приподнял веки и взглянул на своего пятилетнего сына. Юлберт стоял перед ним, укутавшись в шерстяное одеяло поверх отцовской рубахи и, таращился на мужчину своими большими карими глазами. Периодически он шмыгал носом и утирал его длинным рукавом. Старший, Гил, которому только недавно исполнилось двенадцать, в это время сидел у камина и зачарованно смотрел на танец огоньков. Так-то он никогда не был затворником, но порой на него вдруг что-то находило и мальчишка на некоторое время уходил в себя. «Наверное, это возрастное», — рассуждал Герен, стараясь вспомнить себя в таком же возрасте. О чем думал его старщий сын, Герен мог только гадать. За окном выла вьюга — погодка была так себе, хотя весь день, пока шёл праздник Последнего Дня Врат Восхода она была относительно спокойной. Торговец закряхтел, усаживаясь в жестком деревянном кресле так, чтобы было если не удобно, то по крайней мере, менее болезненно. Оно было изготовлено по заказу местным столяром Веллумом — Герен твёрдо запомнил это имя, чтобы больше никогда и ничего у него не покупать, настолько неудобным было изделие — Ну, я же вроде рассказывал, разве нет? Мальчишка замотал головой. — Да? Ну хорошо. Хотя, мне казалось, вы оба уже должны знать историю Пророка нашего Валандриана, — он шутливо нахмурился, изображая сердитость. Младший, видимо, не понял шутки и вздрогнул, сел на пол и закутался ещё сильнее в одеяло, так, что видны были только его глаза. — Ну ладно, шучу, — усмехнулся торговец и протянул руку, чтобы потрепать мальца по голове. — Ты ведь помнишь спутников Пророка, шестерых Благодетелей? — мальчик кивнул. — В годы своих странствий Валандриан собирал тех, на кого указала Длань Творца — тех, кто был воплощениями Благодетелей, Хранителями. Шесть их: Беллатор, Ромария, Темор… Ну, вы их помните, я знаю. Но вот только не все помнят, что у Валандриана был седьмой спутник… Ветер взвыл, совсем слегка дрогнули ставни. Гил наконец-то оторвался от созерцания пламени и ненадолго повернул голову, заметил их. — О чем разговариваете? — поинтересовался он. — Папа мне рассказывает о седьмом спутнике Пророка! — ответил Юлберт и пододвинулся поближе к отцу. — А не страшно тебе такую историю слушать, малыш? — усмехнулся Гил. — Сам ты малыш! — огрызнулся младший брат, насупившись. — Так вот, — продолжал Герен, откашлявшись, — этот человек был магом, Несущим. Он, как и многие, пошёл за Валандрианом, уверовав в Творца. Он верил в могущество Светоносного, верил в то, что говорил Валандриан и верил в Благодетелей. Помощь, которую он оказал Творцу во время странствий и деяний Его, была действительно огромна и Валандриан даже сделал его своим доверенным лицом… — Как подмастерье Крэм у кузнеца? — спросил Юлберт, перебив рассказ. — Наверное, — задумчиво почесал бороду Герен. — Но со временем ему начало казаться, что Пророк не уделяет времени ему, одному из своих вернейших последователей. Когда он так думал, злость и обида закрадывались ему в душу. И вот когда Валандриан сделал Добродетелем Истины Святого Аэквуса вместо него, того кто больше других мечтал стать Хранителем, тьма сковала его сердце окончательно. И тогда злые духи, притворившиеся голосами Творца Светоносного, нашептали ему, что Валандриан отвернулся от Творца и думает лишь о своей славе. Маг не распознал их лжи, настолько был зол, и потому предал нашего Пророка, запомнившись как Великий Предатель. Но когда он осознал свою ошибку, было слишком поздно. Беллатор, сошёлся с ним в поединке и победил, но не стал убивать, а лишил Предателя глаз и языка и забрал его душу, выбросив её в мир. Хранитель Борьбы сказал, что будет он искать свою душу по миру веки вечные, эпохи долгие и лишь найдя её, сможет очиститься и обрести покой. Так и странствовал Предатель по миру, не зная, где ему найти свою душу. Но время шло и тело тело его состарилось, затем иссохло, а затем от него осталась лишь черная оболочка, тень, бродящая по миру. Он так ослаб, что ему приходится спать целый год и избегать света, от которого отвернулся, предав Творца и Пророка. Но в ночь, когда весна сменяет зиму, он выходит на поиски. Предатель ищет свою душу и боится, что Беллатор спрятал её в телах смертных, а потому пытается забрать душу любого, кого встретит, надеясь что это будет та самая, его душа. Юлберт поёжился, ещё плотнеё укутавшись в одеяло и искоса посмотрел на дверь. — А когда он приходит к чьему-нибудь дому, — продолжал Герен, грозно щурясь, — то стонет и кричит разными голосами, просит впустить его. Он ищет любой способ попасть хоть в один дом. Он будет стучаться в дверь, рыдать и молить о помощи, рассказывая, как ему плохо. Ведь всегда найдется добряк, который отворит дверь бедному человеку. Но если он войдет… — Бу! — Гил схватил Юлберта со спины, вызвав протяжный визг. Отец и старший сын хохотали, пока перепуганный до смерти младший стоял у стены и хлюпал носом. — Дурак! Ненавижу тебя! — крикнул он брату. — Эй, поосторожней со словами! — погрозил ему кулаком Гил. — Я же не виноват, что ты такой трусишка. Да ещё и визжишь как девчонка. — Сам ты… девчонка… — О, я так визжать не умею. — Заткнись! — Сам заткнись! — А ну тихо! — громогласным голосом прервал их перебранку отец. — Расшумелись, как торговки на базаре! На улицу у меня пойдете, если дальше так продолжите. Сыновья захлопнули рты в тот же момент. Даже отбрасывая все легенды и байки, ходить по улицам в такой час в такой холод их не прельщало. — Давайте не будем омрачать такого хорошего вечера, — улыбнулся Герен, сменив гнев на милость. — Посмеялись и хватит. Да, Гил, это было забавно, но перед братом ты виноват. Он ещё очень мал. — И верит в глупые истории! — рассмеялся старший. Герен нахмурился. — Глупые истории? Это наше священное писание! Ты что, не уважаешь Пророка и его деяния? Гил вздрогнул, и улыбка его тотчас испарилась. — Прости, пап… Я только о той части, где Предатель ходит и похищает души… Это ведь просто сказка? — В каждой сказке есть крупица истины, — сказав это, мужчина встал и, подойдя к камину, помешал угли кочергой. — Ложитесь спать. Не до рассвета же нам тут сидеть. — Ну пап, мы не хотим! — почти хором протянули оба ребенка. — Ещё ведь совсем не поздно, — добавил Гил. — Ничего не знаю, на дворе уже глубокая ночь стоит, — покачал головой Герен. — Да и сидеть тут ждать, пока вы опять сказку попросите или собачиться начнете мне не охота. — Ну можно нам хотя бы… — Юлберт не успел закончить. Его голос оборвал громкий стук в дверь. Отец и его сыновья уставились вход, остолбенев. — Откройте! Откройте, прошу! Умоляю! — голос был мужским, но очень высоким, прямо визгливым. Тот, кто был за дверью, казался очень напуганным. Гил сделал пару шагов к двери, но отец одним жестом остановил его. Говорить он боялся. — Умоляю, ради Творца, откройте! Спасите! Бум-бум-бум. Отец и сыновья молчали, боясь двинуться с места. «Мы спим. Спим и не слышим», — думал Герен. — Не открывай, — шепнул Юлберт, подойдя на цыпочках к отцу и вцепившись ему в рукав. — А вдруг это Он? — Дурак, да что ты… — начал говорить Гил, но его вновь оборвал голос. — Откройте сейчас же! Старший сын закрыл рот руками, чтобы не издать звука от страха, настолько громким и наполненным нечеловеческим страхом был крик. Герен молчал, не глядя на прилепившегося к нему Юлберта. Он всегда был порядочным человеком, которого учили помогать людям. Но сейчас его сковал какой-то древний ужас, не позволяющий ему сдвинуться ни влево, ни вправо. Он просто надеялся, что кто-нибудь услышит беднягу и отворит ему дверь. Кто-нибудь, но не он. Однако сколько тот ни кричал — никто так ему и не отворил. В какой-то момент, голос сделался совсем истеричным: — Нет! Нет! Нет!!! И долгий, удаляющийся вопль. Дверь они решились приоткрыть только через несколько минут. И то, совсем на чуть-чуть. На улице уже никого не было, осталась только цепочка неровных следов, ведущих к их двери и след на снегу, как будто кого-то волокли. Уходил он вниз по улице, в подворотню. Ни отец, ни его сыновья идти по этому следу не решились и сразу после короткой разведки, которая составила три шага от порога, вернулись в дом. Все трое ложились спать вместе, в одной кровати, зная, что навряд ли сегодня действительно уснут. — Вот ведь ублюдок, заставил побегать, — пробухтел убийца, взваливая на плечо тело «клиента». — Да ещё орать начал, наверное, весь квартал перебудил и пару соседних. Нет, чтоб помереть нормально, с оружием в руках или смиренно, как подобает приговоренному. Слабо, а? Вопрос, заданный мертвецу, остался без ответа. Убийца усмехнулся под маской. — Шучу конечно. Я бы сам так поступил. Так, вот мы и пришли. Он опустил свой груз на мерзлую мостовую, достал кинжал. Шея поддавалась с мерзким, громким чавканьем и хрустом. Но ассасину было уже не впервой. Он уже встречал нанимателей, которые просили голову жертвы в качестве доказательства. Как только с шеей было покончено, он смахнул залитый кровью снег в воду. Завершив процедуру, он поместил голову в мешок, а тело, уже никому ненужное, обобрал на предмет чего-либо ценного. К сожалению, почти ничего особенного не нашлось, и он начал привязывать к ногам трупа камень. — И чего вы мне сплошь попадаетесь… — недовольно кряхтел убийца. — Хоть бы раз дворянина заказали, такой ведь спрос… А тут беззаконники всякие. Ладно, — он отряхнулся. — Бывай, парень. И пинком ноги отправил тело в реку Дарву, разделявшую город на две части. Уже через несколько минут верный работник «Тихой рощи» быстро, как тень, перемещался по заснеженным крышам. Плащ вился, словно крылья ворона, а сам ассасин Вассель, родом из Варгии, на бегу напевал что-то о Черном человеке… И молчал город, И молчал мир. И лишь где-то под луной Стояла молчаливая тень.