My future friend

Суть в существе твоем отражена, Не сможет долго тайной быть она, Не потому ль, что суть любой натуры В поступке, словно в зеркале, видна.

Сегодня уже всем известно, что развитие наиболее одаренных личностей требует периода детства, в течение которого они не испытывали бы совсем никакого давления, побуждающего их следовать установленным догмам; времени, когда ребёнок мог развивать свои собственные интересы и следовать им, какими бы необычными и странными они ни казались. Знал ли об этом Риддл, остается загадкой, как, впрочем, и все, что было связано с ним и его жизнью, все всегда было укутано неким маревом тайны. Начиная от его рождения, заканчивая его способностями. «Кто я? Почему я особенный?». Эти вопросы юный Том задавал себе чаще остальных, зная, что когда-нибудь он найдет ответы. Ведь по-другому и быть не могло. Риддл всегда знал, что он мог полностью положиться только на себя. Хотелось ли ему, как и любому сироте, оказаться однажды в теплых объятиях матери, что на самом деле вовсе не бросала его, а искала все это время? Риддл не задумываясь ответил бы — нет. Он часто слышал, как дети в приюте, лежа на твердых кроватях и вздрагивая от пробивающихся сквозняков под пледами, размышляли и делились своими мечтами друг с другом перед сном. Как придет их мама или папа, а еще лучше сразу оба, и заберут их из этого места, и они будут жить долго и счастливо. Том в эти моменты не понимал их совершенно: как можно быть такими наивными глупцами? Вас предали! От вас избавились как от ненужного мусора, а вы лежите тут на старых протертых матрасах и мечтаете снова попасть к людям, что вычеркнули вас из своей жизни… наивные идиоты. Лучше бы вы обозлились на них, на весь мир! Эта мотивация намного мощнее глупой, никому ненужной и уж точно всеми переоцененной любви! Обида и злость — вот, что помогает в таких случаях! Обида порождает жестокость. Слабость — ненависть. Гордость — отражение агрессии, а ограничение — мудрость поведения. Не контроль, а дисциплина. Хладнокровие — признак силы. Вот правила, которым следовал Том. Правила, благодаря которым он держался. И пусть, пусть все боятся, шарахаются от него в разные стороны, ненавидят, это нисколько не задевала юного Лорда, ведь страх — это вещь, с помощью которой можно контролировать все, что тебе только вздумается. А все остальные, обделенные этими простыми истинами, не такие, как он, пусть они дальше живут в своих иллюзиях, не замечая, как это медленно убивает их изнутри. Если иллюзия контроля над ситуацией — единственный контроль, доступный тебе; если иллюзия свободы — единственная свобода, которую ты знал, тогда тебе лучше иметь богатое воображение и черпать хоть какую-то удовлетворённость в своих фантазиях, потому что другой удовлетворённости просто не получить. Жалость? Увольте, это для слабаков. Риддл никогда не считал себя таковым. Ни в четыре года, когда старшие ребята закрыли его в подсобке со швабрами, хорошенько избив того, потому что он отказался делиться с ними сладостями, что раздавали им перед праздниками, ни в шесть лет, когда одна из воспитательниц отрубила лопатой голову его единственному другу — ужику по имени Шай. Таких случаев было не счесть. Чего только стоили так называемые приемные родители, что завидев Риддла буквально впадали в экстаз, но как только сталкивались с необъяснимым, от него избавлялись как от ненужной игрушки. Риддл не плакал. Ни разу. Он себе этого не позволял. Он давно не ждал от жизни никаких подарков или чего-нибудь чудесного, как верили окружавшие его дети. Нет, Риддл давно ничего не ждал. Он всегда полагался только на себя. Том знал, что как только он сможет научиться контролировать свои силы, а это была первостепенная задача, все измениться. Так оно и вышло. Том Марволо Риддл — его имя боялись произносить лишний раз, и это грело душу юному Лорду. Так и должно быть, они сами выбрали такую роль. Кто-то должен быть добычей, а кто-то хищником, и Риддл не собирался больше становиться дичью. Какого же было его удивление, когда он повстречал девочку, в чем-то неуловимо похожую на него самого. Хотя нет, это чувство, чувство удивления, пришло позже. Сначала была насторожённость. «Уайт… кто ты? Почему ты такая же, как я?» — эти вопросы были вторые по популярности в голове у Тома. После заварушки с разборками карточных королей Тому пришлось несладко. Риддл тогда не ожидал такого исхода событий. Он был зол, когда громила Сэмюэль смог поднять его, Тома Марволо Риддла, за шкирку как нашкодившего щенка! Он был зол, когда тот с легкостью сломал ему пальцы рук, просто наступив на них, смотря на него сверху вниз с неподдельной ненавистью и презрением! Презрение. О, как хорошо это чувство было знакомо Тому! Презрение постоянно маячило где-то на задворках сознания к старому приюту, к глупым детям, ничего не представляющим из себя преподавателям и воспитателям, и вот сейчас точно также к самому себе. Как можно было позволить произойти такому, испытать такое унижение! Хотя казалось, юный Том смог просчитать все свои действия заранее, но, к сожалению, не учел простого человеческого фактора, за что заплатил сломанной конечностью. Он был зол, когда змеи по его приказу искусали до смерти афроамериканца, и он испытывал абсолютное чувство потерянности после, когда Майкл усадил его у ствола дерева. Осознание, что он совершил убийство, пришло позже, намного позже. А тогда он думал только о своем провале и о Майкле, что посматривал на него с явной неприязнью и опаской. Риддл продолжал злиться, но не на Майкла, нет. Он злился на себя и свою беспомощность. Это такое старое, но забытое чувство, вновь затопило душу молодого Лорда. Страшен не враг. Страшна твоя беспомощность перед врагом. Осознание, что он не смог справиться, не получив увечья, больно кололо Риддла где-то в груди холодным и острым осколком, доставая до самого сердца. Нет ничего более невыносимого, чем собственная беспомощность. Том уяснил это очень давно. Рука болела зверски. Хотелось просто упасть посреди леса и завыть как раненый зверь. Но Риддл терпел, он не плакал. Такого он не мог позволить, не после того унижения, что он испытал! Ни за что! Идти в больницу, как посоветовал Майкл, было очень глупой идеей. Риддл отхватил бы кучу проблем, начиная от разборок с полицейскими, заканчивая длительным лечением и ненужным вниманием. Том знал, где ему могут помочь, а точнее кто. Дойдя до приюта, Риддл аккуратно отодвинул спиленный металлический прутик и снова оказался на территории сирот. Мистер Брайтон, сторож, что одновременно выполнял функции охранника, садовника, сантехника и еще Бог знает кого, знал Риддла с рождения. Нельзя было сказать, что их общение было тесным или дружеским, нет, скорее они были знакомыми, что понимали друг друга сугубо из-за схожести характеров. Мистер Брайтон был молчалив и угрюм, а когда ему приходилось поддерживать с кем-то разговор, казалось, что он едва сдерживался, чтобы не назвать своего собеседника последним идиотом, не развернуться к нему спиной, сплюнув под ноги. Когда Риддл был младше, его часто наказывали, ставя того в помощь угрюмому сторожу, которого боялись все воспитанники приюта. Оба были от этого не в восторге, но чем чаще Том оставался наедине с мистером Брайтоном, молча помогая тому в его повседневных обязанностях, не задавая при этом глупых вопросов, как это любили делать другие дети, тем больше тот проникался к мальчишке симпатией. Риддл всегда такое чувствовал. Он знал, кому он нравится, а кто испытывал к нему не самые теплые чувства. Поэтому в критических ситуациях, например, как эта, он мог воспользоваться подходящими людьми. Постучав медным молоточком в старенькую деревянную дверь, служившую входом в скромный маленький домик на заднем дворе приюта имени святого Вула, Том стал ждать, когда мистер Брайтон откроет ему. Спустя несколько минут сторож отворил дверь. Увидев Тома, тот лишь нахмурился и молча посмотрел на прижатую к груди посиневшую руку мальчика. Ничего не сказав, он отошел от двери, проходя в глубь коридора, оставляя ее открытой для Риддла. Теперь можно было легко понять, почему эти двое нашли общий язык. Тому нравился мистер Брайтон, хотя он никогда не признается себе в этом. Сторож был хорошим человеком без каких-либо дурных мыслей, что часто посещали всех, кто его окружал. Только благодаря ему и хоть какого-то подобия гипса, что тот смог наложить, рука была зафиксирована, и пальцы смогли правильно срастись. Риддл знал, что пройдет несколько недель, и все заживет. Он давно заметил, что любые травмы заживают на нем намного быстрее, чем на остальных. Это тоже была его особенность, которой он гордился. Но сейчас рука болела просто с невероятной силой. Она ныла и простреливала, как если бы он периодически держал в руке оголенный электрический провод. Но мальчик знал, нужно потерпеть несколько дней, и боль уляжется. Спустя неделю рука все еще беспокоила, но не так, как в первые дни. Он мог хотя бы спокойно размышлять, не отвлекаясь на ноющую боль. Так, в один из самых обычных дней, Том наблюдал за тем, как сторож подстригал кусты. Он делал это каждые три дня как по расписанию, после чего начинал подметать двор. Решив, что нужно отблагодарить мистера Брайтона и усыпить не хорошо ворочавшееся чувство долга в душе перед старым сторожем, Том поручил это задание Деннису и Эммету, что, к слову, пока Риддл не освоил свои силы, больше всех доставали его. Теперь расстановка сил изменилась, и юный Лорд с удовольствием эксплуатировал их, каждый раз наслаждаясь затаенным страхом в глазах обоих. По прошествии некоторого время, Том решил, что пора бы проверить, как те справились с работой, ведь все нужно проконтролировать. Кто, если не он? И какого же было его удивление, когда он не нашел мальчишек на улице, увидев только брошенные метлы на тропинке. Риддл, не долго думая, отправился обратно в приют. Наверное, Уайт была последней персоной, о которой Том думал в тот момент, но вот она стоит тут, посреди холла, как ни в чем не бывало. Откуда только взялась? Расправившись с двумя оболтусами и оставшись с ней наедине, в нем будто проснулся спящий хищник. Она странно действовала на него. Возможно, это ее беззащитный внешний вид так сказывался на нем. В приюте Ридлл никогда не видел таких девчонок, только на улицах Лондона, но и те не были такими… такими… сказочными? Ее большие серые глаза, что так часто со смесью любопытства и восторга смотрели Риддлу прямо в душу, нередко сбивали с мыслей, а белые кудри казались невероятно мягкими, и Тому все время хотелось их потрогать, просто чтобы понять, какие они? Эта девчонка была странной, такой же, как и он, и это несомненно подкупало его. Ведь у нее были такие же непонятные способности, она была особенная, как и он сам. Было жутко интересно узнать, о чем та сейчас думает, но как он ни старался, в ее голове будто была выстроена бетонная стена, не дававшая пробиться сквозь нее, чтобы хотя бы одним глазком взглянуть, что там спрятано в этой белокурой макушке! Когда она сказала, что уезжает, это расстроило Тома, ведь он наметил план. Он хотел разобраться с ее способностью светиться, показать, что он умеет и проверить, сможет ли он все это повторить. Это было необычно, так завораживающе, делиться с кем-то своей главной тайной, но Уайт своим отъездом отложила все на неопределенный срок, хотя ему несомненно льстило, что она пришла к нему специально, чтобы предупредить о долгом отсутствии. Но Том знал, его лицо не отразит истинных чувств. Мистер Робертс всегда говорил ему: «Никогда не показывай своих истинных эмоций во время игры, чтобы ни происходило! Сохраняй маску непроницаемости. Если твоя маска не даст трещину, ты сможешь обвести всех вокруг пальца. Понял, пацан?» Том хорошо уяснил это правило. Что может быть легче? Скрывать свои истинные намерения, свои мысли и чувства, это так легко. Риддлу казалось, что это даже естественно. Да, все правильно, так и должно быть, все правильно. Том думал, что удивить его сегодня больше не получится. Как же он ошибался, начиная с того, что вместе с Агнес пришла не ее мама, а мистер Уайт и заканчивая походом в один из самых дорогих ресторанов Лондона. Но обо всем по порядку. Услышав, что отец Агнес находится в кабинете у миссис Коул, Том сразу понял, что это не к добру. С миссис Коул у Ридлла была взаимная неприязнь, но если Том мог не боясь показывать свое отношение, то миссис Коул такого уже позволить себе не могла. Да, именно страх, это прекрасное чувство, мешало ей приструнить зазнавшегося, по ее мнению, сироту. Тем не менее это не могло помешать ей настроить против него отца девочки, так неожиданно появившейся в его жизни. Быстро дойдя до кабинета и придумав первое, что пришло в голову, чтобы миссис Коул поняла намек и не смела рушить Риддлу все его намеченные планы, Том обратил все свое внимание на мистера Льюиса. Странно, но тот показался ему смутно знакомым. Сколько он не пытался вспомнить, где он мог видеть отца Агнес, все попытки были тщетны. Риддл просканировал мистера Уайта, как это учил его делать Робертс. Он говорил: «Умей определять тип человека одним коротким взглядом. Обрати внимание на взгляд человека, на осанку. Не забудь и про одежду, часы! Все это поможет тебе в дальнейшем.» Том хорошо знал такой тип людей как мистер Уайт. Это истинные джентльмены от макушки до кончиков своих ногтей, порядочные семьянины и любящие отцы. О, как он любил смотреть, как именно такие люди делали ставки, которые уже им было не осилить, за одну ночь проигрывая всю свою жизнь. После короткого знакомства, Агнес с отцом уже выходили из кабинета, когда Том бросил взгляд на стол. «Том Марволо Ридлл» — гласила надпись на пожелтевшей от времени папки с его личным делом. «Очень нехорошо врать, миссис Коул. Я просил заменить эти документы уже очень давно». Что ж, кого-то ждет неприятный сюрприз в ближайшее время. Окликнувшая его Агнес отвлекла Тома от этих мыслей, но Ридлл мысленно сделал себе пометку разобраться с этим неприятным недоразумением. Уже сидя в ресторане, Том думал о том, что он смотрится тут чужеродно, когда, например, Агнес и ее папа просто идеально вписались в общую картину ресторана. Уайт так вообще оставалось надеть небольшую корону, и она походила бы на какую-нибудь принцессу из тех глупых сказок, что так любили читать его сверстники. Он ощущал ее пристальный взгляд на себе, но, как и в предыдущие разы, когда она его так рассматривала, Том не чувствовал раздражения или неловкости, нет. Ему нравилось такое пристальное внимание от этой странной девочки. Льюис, как и ожидал Том, начал расспрашивать его о жизни в приюте и его учебе. Том не очень любил рассказывать о себе, но это малая плата за такой прекрасный обед. Признаться, он никогда не пробовал такой вкусной еды даже у мистера Робертса, что иногда усаживал его в своей столовой после смены. Он не ел ничего подобного. Выходя из ресторана, Том еще раз обернулся, чтобы посмотреть на вывеску «Rules» гласила помпезная надпись. Риддл дал себе слово, что однажды он также, как и отец Агнес, сможет забегать сюда хоть каждый день на завтрак, ланч и ужин. Уже на подходе к приюту Тому захотелось узнать, где будет отдыхать его новая знакомая. Спросив это, он заметил, что Агнес снова его рассматривает, абсолютно не таясь. Тому было интересно, что же она пытается высмотреть в нем? Однажды он это узнает, по-другому и быть не могло. — Пляж на берегу Ла-Манша, кажется, «Bournemouth Beach», — прозвучал ответ. Какое совпадение, каждый год именно в это место миссис Коул отправляет всех сирот на летний отдых в лагере на деньги благотворителей. За этим строго следили, дети должны выезжать на море хотя бы раз в год. Риддл не смог сдержать улыбку. Он встретит Агнес там, это было совершенно очевидно. Спустя долгие две недели Том мог вздохнуть морской воздух полной грудью. Море было в тот день неспокойным, но Том и не собирался плавать. Его ждала Хрустальная пещера. Это место, еще будучи совсем маленьким, Риддл нашел с помощью своей погибшей любимицы Шай. Как нравилось Тому проводить время в том месте, освещенном волшебным светом кристаллов, спрятанным от остальных глаз, спокойно играя со змейками! Он знал, что в том самом водоеме есть небольшой проем, ведущий в отдаленную часть пещеры, но сколько он не посыл туда змей с разведкой, те не могли объяснить, что они видели. Сегодня Риддл мог спокойно заставить своих главных обидчиков найти ответ на этот, так долго мучивший его, вопрос. Услышав чей-то смех поблизости, Том не придал этому значения. В округе отдыхало полно детей, удивляться тут было нечему, но когда до него донеслось знакомое имя, Том не сомневался, Агнес была совсем рядом, он был уверен. Неспешно пройдя к небольшому спуску со скал, где начинался песчаный пляж, Том смог увидеть ее. Она снова выглядела как маленькая принцесса. Ее белые выгоревшие кудри, подпрыгивающие в такт движениям, стали еще больше привлекать внимание, а глаза цвета хмурого неба словно подсвечивались за счет загара. Она смеялась так звонко и искренне… С ним она так себя не вела! Кто этот мальчишка рядом? Риддл моментально подобрался, его затопило жгучее странное чувство. Что-то похожее на злость, ярость и гнев одновременно, но смешанное с чем-то новым. Это было неприятно. Том не знал, почему так реагирует, но он знал одно: это связано с тем блондином рядом с Агнес. Его не должно быть рядом с ней. Он почувствовал знакомое тепло в груди и ухмыльнулся. Заставив платочек на голове Агнес сорваться с ее волос и подлететь к нему, Том надеялся полностью завладеть ее вниманием. Так оно и было. Уайт снова не отрываясь наблюдала за ним, когда он раздавал указания, когда они шли ко входу в пещеру, когда они спустились к водоему. Том испытывал внутренние удовлетворение. Да, так и должно быть, так правильно. Он поделился с ней его тайным местом, своим кладом. Агнес стояла к нему спиной, завороженно наблюдая за переливами кристаллов. Том не смог сдержаться и подошел к ней поближе. Ему очень хотелось прикоснуться к этим манящим белым кудрям. Подойдя, Риддл уловил едва различимый тонкий аромат от ее волос. Кажется, это была сирень… То, что произошло дальше, Риддлу не понравилось. Деннис, жалкий тюфяк, развел сопли, пытаясь давить на жалость. Если бы не сидящая рядом с ним Агнес, он бы заставил того нырять до посинения, но она не должна была видеть в нем жестокость, не сейчас. Вовремя остановившись, Риддл попытался успокоиться. Но, видимо, сегодня был не его день. Дэниель, так звали нового приятеля Уайт, был таким жизнерадостным, что становилось тошно, этот веселенький кретин посмел что-то вякнуть ему, Тому Риддлу! Весь самоконтроль полетел к черту! Уже готовясь преподать хороший урок этому маменькиному сыночку, Том услышал, как Уйат закричала: — Быстро отошел от него! — он лишь успел подумать: «Это она мне?» — как почувствовал, как та запрыгнула ему на спину и начала колотить по руке, которой он держал мелкого блондина. Вспоминая позже этот момент, Том неизменно улыбался. Подумать только: взяла и запрыгнула ему на спину! Никогда бы Риддл не мог представить такой поворот событий. Он чувствовал, что она бьет не в полную силу и старается не задевать его перебинтованную руку, но он был так ошеломлен и разозлён ее выходкой в тот момент, что грубо сбросил ее со спины, придавив к скале. Хотя он все равно больше злился не на нее, та всего лишь девчонка, они вообще часто могут делать странные и не поддающиеся логике вещи, он злился на парней, особенно на Дэна. Их всех нужно было проучить. Приказав змеям хорошенько припугнуть всех, кто находился в их поле зрения, Риддл остался стоять, пытаясь прийти в себя и контролируя своих любимиц. Он успел слегка унять ярость, как Агнес снова отличилась: с боевым кличем она столкнула его в водоем, упав вместе с ним. Событие, которое произошло дальше, навсегда останется в его воспоминаниях как одно из самых лучших. Уайт светилась словно солнце, ее волосы красивым облаком обрамляли лицо, поблескивая искрами под водой, но он заметил, что с ней что-то не так. Ей было больно? Потом она неожиданно взорвалась — словно самая яркая звезда! — перенеся их в совершенно другое место. Том был поражен! Это были доли секунд, но забыть такое просто невозможно. Уходя, Агнес дала понять, что его выходка со змеями ей пришлась не по душе. Так же, как и ему ее нападение со спины, но это все уже было абсолютно неважно. В его мыслях были только возможности, которые открывали ее дар. На краю скалистого обрыва, что беспощадно избивались бушующими волнами, раскалываясь на тысячи белых пенистых брызг, стоял юный Том Риддл. Он смотрел на быстро удаляющуюся Агнес, что была словно соткана из света, освещаемая садившимся солнцем. Она оставляла послевкусие, ее хотелось слушать, она была необычно умна, также, как и он сам, с ней было интересно, она была смелая и, кажется, его не боялась. На нее хотелось смотреть, и Том смотрел. Смотрел, как ее заключают в крепкие объятия; смотрел на счастье воссоединившейся семьи, на чужое счастье. Лучи закатного солнца красиво путались в его каштановых волосах, что слегка отдавали рыжевато-золотым оттенком, а теплый ветер вскидывал локоны, попадавшие ему в глаза. В этих глазах отражалась боль. Она вытекала тягучими черными нитями и струилась вдоль всего тела, обволакивая его со всех сторон, заключая в свои собственные губительные объятия. Однажды он станет с ней единым целым.